Мы не должны упускать из виду факта, что наше положение значительно хуже прежнего. Нужно действовать единодушно, чтобы не ослабеть совершенно. Если возможно, благодаря всем жертвам, сохранить независимость - хорошо. Если же придется отдать независимость, то ни в каком случае не следует уступать ее безусловно. Безусловная сдача допустима только для предводителей, но не для народа. Мы должны сказать: "для нас, предводителей, мы не требуем ничего, но мы стоим грудью за народ". Далее является вопрос: если бы была утрачена всякая надежда на сохранение независимости, разве мы не можем получить представительное правление и сохранить наш язык? В этом отношении мы все же будем руководить народом и следить за ним. Далее генерал Луи Бота спрашивает: что лучше: действовать ли при новых условиях самим или дать себя побороть, и тогда ждать тридцать лет, по крайней мере, чтобы встать опять на ноги?
Он обсуждает затем условия мира и указывает на то, что о безусловной сдаче не может быть и речи. Мы не должны говорить, что не принимаем никаких условий, и не должны говорить: "делайте с нами что хотите". Если бы мы поступили так, то наши дети имели бы право осуждать нас. Неужели нам отдать детей и жен на произвол врага? Нет. Мы должны стараться занять такое положение, чтобы мы могли сами о них заботиться. Судьба нашей страны зависит от людей, собравшихся в этой палатке. Генерал Бота кончает словами: "Мне горько было говорить так. Но если это все неверно, убедите меня в противном. Не осуждайте меня".
Генерал Деларей говорит, что будет очень краток и укажет только на некоторые пункты. Что касается округов, находящихся в его ведении, то, конечно, каждый из его бюргеров еще давно вперед решил ни за что не жертвовать своей независимостью. Он указывает на последние сражения, им выигранные, делая это не для того, чтобы похвалиться, или сказать, что они имели какое-либо особенное влияние на неприятеля, или представляли решающее значение для всего дела, но единственно для того, чтобы никто не мог сказать, что он или его бюргеры не имели все время под собой твердой почвы. Со времени прибытия в Фереенигинг, он так много слышал о других округах, что знает теперь, как в них плохо. Что касается его лично, то он не может сложить оружия. Но ему кажется, что многие части страны, принуждаемые голодом, должны будут уступить. Поэтому хорошо, что здесь все откровенно высказываются, а не молчат и не пойдут после собрания втихомолку класть оружие. На вмешательство держав он никогда не рассчитывал. Еще перед войной он говорил, что из этого ничего не выйдет. Он видел, что южная Африка давно уже поделена на две части между Англией и Германией. Если обе республики исчезнут, то Англия вместе с Германией станут единственными владетелями. Тогда Германия будет удовлетворена. Из-за чего ей вмешиваться в интересы республик, если хочется самой поживиться. Нет! О вмешательстве нечего было когда-либо и думать.
Говорят о борьбе до конца. Разве печальный конец еще не пришел? Каждый пусть решит это сам про себя. Нужно принять в соображение, что уже все имущество, скот, деньги, мужья, жены, дети - все принесено в жертву. Уже некоторые ходят нагими. Есть женщины, которые ничего другого не имеют, кроме кожаной одежды. Разве это уже не конец? Он думает, что время наступило для переговоров. Англия не захочет в другой раз разговаривать, если мы пропустим этот случай.
Как нам вести переговоры? Он не знает. Это зависит от всего собрания. Не получим мы того, что хотим... Он, во всяком случае, будет заодно со всем собранием. Но нужно действовать разумно. То, что сказано генералом Бота и статс-секретарем Рейцом, он не разделяет. Он против того, чтобы отдать золотые копи: прежде всего, потому, что Англия не пойдет на это, чтобы не подтвердит этим всему миру, что она начала войну из-за золота; а во-вторых, потому что для нас это тот источник, без которого мы не в состоянии покрыть все военные расходы.
Главный коммандант Девет того мнения, что трудность положения в Оранжевой республике настолько же велика и серьезна, как в Трансваале. Там целых 9 округов совершенно разоренных. Они были покинуты бюргерами, но потом снова ими заняты. Если он не согласен с теми, которые думают, что надо прекратить войну, то не потому, что он не уважает их мнения. Нет, он глубоко верит тому, что слышал относительно общей беды и нужды. Но он не может не указать, что переписка, исходившая из Трансвааля и попавшая в руки англичан у Рейца, обрисовала положение вещей более или менее в тех же самых красках, как это делается и в этом собрании. Но предположим, что все сказанное правда, все-таки Оранжевая республика не желает прекращать войны. Он хочет быть откровенным и разъяснить, что война эта есть, главным образом, война Трансвааля. Для него лично это не составляет никакой разницы. Для него река Вааль не существует, как пограничная линия. Он стоит за полное единство и он признает обязанности этого союза, посредством которого соединены две республики в одно. Эта война есть их общее дело.
Каково настроение бюргеров Оранжевой республики? Из 6.000 человек сражающихся он руководил 5.000. Если когда-нибудь громогласно происходило дружное решение, то это было именно тогда, когда все 5.000 человек сказали ему: "Продолжать войну!
Мы были лишены всего, мы находимся и теперь в том же положении". Что можно сказать на это? Есть только один путь. Не получим мы того, чего хотим, тогда посмотрим, что сможем сделать для тех, которые не могут спасти себя сами. Что нужно будет тогда делать - Девет не знает, но что продолжать войну нужно во что бы то ни стало - это он знает. Подумайте, сколько нас было, когда мы начинали войну? 60.000 человек - это уже самое большое, на что мы могли рассчитывать. И мы знали, что Англия может выставить войско в 750.000 человек. Теперь Англия послала в Африку 250.000, т. е. третью часть того, что мы предполагали. Опыт показал нам, что более третьей части своего войска оно послать не может. А мы? Мы тоже имеем третью часть наших сил. Он не хочет сказать, чтобы он не был готов отдать чего-либо неприятелю: но он против того, чтобы кусок земли, посреди страны, принадлежал врагу. Он не желает имет английскую колонию посреди страны, потому что тогда Англия будет имеет свободный ввоз. Говорят, что золотые копи - проклятие страны. Но если они были проклятием, то нужно сделать, чтобы они перестали им быть. Он не видит другого спасения для народа, как именно в этих золотых копях. Свазиланд можно отдать, но не золотые копи.
О вмешательстве держав он никогда не думал серьезно. Если его нет, значит, Бог его не хотел. Бог хочет, ведя нас через бедствия этой войны, сделать из нас закаленный народ. Мы должны исходить во всех своих действиях из веры в Бога. Все дело войны - есть дело веры в Него. Мне скажут: генерал строит все на вере. Да, это верно. Без веры вся эта война была бы ребяческой выходкой, немыслимо было бы ни ее начало, ни продолжение в течение такого длинного промежутка времени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});