Стало немного светлей, и Тунгата осторожно принялся рассматривать оставленный охранником предмет. Это было пластмассовое ведро, и содержимое его отражало лучи встававшего солнца.
Вода. Целый галлон воды. Он подполз к ведру, не смея надеяться. Однажды охранники обманули его. Они дали ему воду, он сделал глоток и только после этого понял, что в воду добавили много соли и горьких квасцов. Жажда потом была настолько ужасной, что его трясло как в лихорадке.
Он осторожно опустил в воду палец и облизал его. Сладкая чистая вода. Он глухо застонал и зачерпнул целую миску драгоценной жидкости. Он принялся отчаянно поглощать ее, боясь, что в следующее мгновение в камеру войдет охранник и опрокинет ведро. Он пил, пока живот не раздулся и не начались колики. Потом он отдохнул несколько минут, чувствуя, как вода проникает в обезвоженные ткани тела и заряжает его силой, потом он снова пил, отдыхал и пил. Через три часа он обильно помочился в парашу впервые за долгое время.
Когда охранники пришли за ним в полдень, он самостоятельно поднялся на ноги и принялся громко и мастерски проклинать их.
Когда Тунгату вели к стене, он чувствовал себя почти бодро. Он знал, что может противостоять им вечно, если в желудке была вода. Он больше не испытывал ужаса при виде столба для расстрела. Он слишком часто стоял у него. Он даже был рад увидеть его, так как понимал, что за этим последует. Он уже достиг такого состояния, когда пугало только неизвестное.
Потом, когда они были уже на середине плаца, он заметил перемены. Напротив стены был возведен навес от солнца, под которым был накрыт обеденный стол. Рядом стояли два стула.
За столом сидела знакомая фигура Питера Фунгаберы. Тунгата не видел его уже несколько дней. Только что обретенное мужество оставило его, тело охватила слабость. Колени ослабели. Что он задумал? Тунгата был готов kq всему, неопределенность была самой страшной пыткой.
Питер Фунгабера обедал и даже не взглянул на Тунгату, когда того проводили мимо крытого соломой навеса. Питер ел руками, по-африкански. Он отламывал от маисовой лепешки небольшой кусочек, скатывал его в шарик, делал большим пальцем углубление, которое заполнял соусом из овощей и соленой рыбы капена из озера Кариба. Рот Тунгаты заполнился слюной от запаха пищи, но его повели дальше к стене и столбу.
У стены он увидел всего одну жертву. Она была уже привязана к одному из столбов, и Тунгата с удивлением увидел, что это была женщина.
Это была молодая обнаженная женщина. Ее кожа бархатно блестела под солнцем, как полированный янтарь. Ее тело было стройным и пропорциональным, с симметричными твердыми грудями с торчащими сосками цвета спелых тутовых ягод. У нее были длинные стройные ноги с маленькими аккуратными ступнями. Она не могла прикрыться, потому что руки были связаны за спиной, и Тунгата почувствовал, какой стыд она испытывает от того, что любой мужчина мог увидеть ее обнаженный лобок, покрытый густыми волосами, похожий на маленького зверька, жившего своей жизнью. Он отвел взгляд, потом посмотрел на ее лицо и впервые почувствовал полное отчаяние.
Все кончено. Охранники отпустили его, и он пошатываясь подошел к привязанной к столбу женщине. Ее глаза были круглыми от ужаса и стыда, но первыми словами ее стали:
— Мой господин, что они сделали с тобой?
— Сара. — Он хотел дотронуться до ее прекрасного любимого лица, но не стал этого делать под похотливыми взглядами охранников.
— Как они нашли тебя? — Он чувствовал себя очень старым и слабым. Все было кончено.
— Я сделала все, как ты приказал, — попыталась извиниться она. — Я ушла в горы, потом мне сообщили, что умирает один из моих учеников. Он заболел дизентерией, а врача не было. Я не могла не пойти.
— И все оказалось ложью, — сказал он.
— Да, ложью, — призналась она. — Меня ждали солдаты, прости меня, мой господин.
— Это не имеет значения, — сказал Тунгата.
— Только не для меня, мой господин, — взмолилась она. — Не делай ничего ради меня. Я — дочь машобане. Я выдержу все, что сделают со мной эти животные.
Он печально покачал головой и, протянув руку, коснулся ее губ кончиками пальцев. Его рука дрожала как у пьяницы. Она поцеловала его пальцы. Он опустил руку и, волоча ноги, направился к навесу. Солдаты даже не попытались остановить его.
Питер Фунгабера поднял на него взгляд и указал на свободный брезентовый стул. Тунгата тяжело опустился на него.
— Во-первых, — сказал он, — развяжите и оденьте женщину.
Питер отдал приказ. Солдаты набросили на Сару одеяло и увели в одну из хижин.
— Мой господин… — Она повернула к нему полное страдания лицо.
— С ней не должны жестоко обращаться.
— Никто и не думал, — сказал Питер. — И не станет, если ты не вынудишь нас так поступить.
Он придвинул к Тунгате блюдо с лепешками.
— Она должна быть вывезена из страны и доставлена в представительство Международного Красного Креста в Францистауне.
— Легкий самолет уже ждет на полосе рядом с миссией Тути. Ешь, товарищ, силы еще понадобятся тебе.
— Когда она будет в безопасности, она свяжется со мной по радио или по телефону и произнесет условное слово, которое я скажу ей перед отъездом.
— Согласен. — Питер налил Тунгате горячего сладкого чаю.
— Мы должны остаться наедине, чтобы договориться об условном слове.
— Ты можешь поговорить с ней, — согласился Питер, — но на этом плацу. Никто из моих людей не подойдет ближе, чем на сто ярдов, но на вас будет наведен пулемет. Я даю тебе ровно пять минут.
* * *
— Я подвела тебя, — сказала Сара.
Тунгата уже начал забывать, как прекрасна она была. Вся его душа была переполнена любовью к ней.
— Нет, — успокоил ее он. — Это было неизбежно. Твоей вины нет. Ты пришла в школу не ради себя, а чтобы выполнить свой долг.
— Мой господин, чем я могу помочь тебе? — Слушай, — он заговорил быстро и тихо. — Некоторым из моих людей удалось улизнуть от Третьей бригады Фунгаберы. Ты должна найти их. Думаю, они сейчас в Ботсване. — Он назвал ей имена, она точно их повторила. — Скажи им…
Она запомнила все, что он сказал, и повторила слово в слово.
Тунгата заметил краешком глаза, что к ним направляются солдаты. Пять минут истекли.
— Когда ты будешь в безопасности, тебе разрешат поговорить со мной по радио. Чтобы я понял, что с тобой все в порядке, скажешь: «Твоя прекрасная птичка взлетела быстро и высоко». Повтори.
— О, мой господин, — она едва не разрыдалась.
— Повтори!
Она подчинилась, а потом бросилась в его объятия. Она прижалась к нему, а он — к ней.
— Я еще увижу тебя?
— Нет. Ты должна забыть меня.