башен и цитаделей.
Возвращаясь же к нашим рассуждениям, заметим, что в прошлые времена во Франции не было недостатка в принцессах и вельможных особах, явивших прекрасные примеры доблести – подобно Пауле, дочери графа де Пентьевра, каковая была осаждена в Руа графом де Шаруйе и выказала там столько смелости и благородства души, что, взяв город, граф воздал ей по заслугам и отправил ее в Компьень под надежной, почетной охраной, запретив чинить ей какие бы то ни было препятствия; он отдал дань ее достоинству, хотя и желал много зла ее супругу, коего обвинял в колдовских кознях, наговорах и прочих злоумышлениях против его персоны и жизни.
Ришильда, единственная дочь и наследница Монса, что в Гегенау, супруга Бодуэна VI, графа Фландрского, предприняла все, что было в ее силах, против Робера де Фризона, своего деверя, назначенного опекуном наследников фландрской короны, чтобы лишить его влияния и власти в свою пользу, и даже дала ему два сражения, прибегнув к помощи французского короля. Во время первого она попала в плен, но также был пленен и ее враг Робер – и при обмене обоих выпустили на свободу; но во второй битве с ним ее войско было разгромлено; погиб и сын Арнольф, а ее самое изгнали обратно в Монс.
Изабелла Французская, дочь короля Филиппа Красивого и жена короля Эдуарда II, графа Гиеньского, пребывала в немилости у супруга из-за злобного вмешательства Хьюго Деспенсьера и была вынуждена с сыном Эдуардом удалиться во Францию; затем вернулась в Англию со своим родственником шевалье из Гегенауского дома и армией, каковую повела сама, и захватила в плен собственного суженого, а затем передала его в руки тех, под чьим надзором ему и пришлось пребывать до скорого конца его дней; впрочем, и ей самой не повезло: она воспылала любовью к некоему сеньору Мортимеру – и ее собственный сын навечно заточил ее в одном из замков. Именно она дала англичанам повод строить козни против Франции. Но какова же неблагодарность и несправедливость собственного сына, позабывшего о ее благодеяниях и жестоко покаравшего мать за столь малый проступок! Малым я его называю потому, что он – в естестве человеческом; к тому ж, проведя столько времени среди воюющих людей, она привыкла к их лихачеству, освоилась среди скопища вояк, походных палаток и шатров – и продолжала вести себя столь же несообразно меж дворцовых куртин, как это нередко случается.
Могу здесь сослаться на пример королевы нашей Элеоноры, герцогини Гиеньской, сопровождавшей своего супруга в заморские земли во время священной войны. Оттого что часто гарцевала на лихих скакунах и размахивала мечом, она сильно повредила собственной чести – и даже доходила до заигрываний с сарацинами, за что король отлучил ее от себя; а это нам дороговато стоило. Можно вообразить, сколь ей хотелось испытать, так ли хорошо ее храбрые спутники поведут себя в алькове, как на ратном поприще; возможно также, что натура предрасполагала ее любить храбрецов – ибо храбрость, наравне с добродетелью, привлекает к себе свойства той же природы. И не может лгать тот, кто говорит, что добродетель, подобно молнии, пронзает все.
Эта королева Элеонора не была среди дам единственной, сопровождавшей в Святую землю собственного супруга. Как до нее и при ней, так и после множество иных принцесс и вельможных особ со своими мужьями отправлялись в Крестовые походы. Крестом пламенели их души, но не сплетались их ноги, раскрываясь навстречу первому возжелавшему; и если некоторые остались добродетельными, другие возвратились истинными блудницами, ибо под покровом обета посетить Гроб Господень они среди бряцания оружия занимались с кем ни попадя любовью – ведь (как я уже говорил) оружие и любовь всегда согласны: меж ними легко возникает крепкое и обоюдное влечение.
Посему подобные дамы рождены, чтобы чтить, любить и прилепляться душой к мужчинам – в отличие от древних амазонок, каковые, хотя и называли себя дщерями Марсовыми, отделались от своих мужей, объявив, что брак – истинное рабство. Однако ж они слишком возвеличивали себя над мужчинами, хотя волей-неволей имели с ними дело, чтобы рожать девочек, убивая притом младенцев-мальчиков.
Науклерус в своей «Космографии» повествует о том, что в 1123 году от Рождества Христова, после смерти Тибуссы, королевы Богемской (той, что обнесла город Прагу крепостными стенами и не выносила власти мужчин), одна из ее храбрейших фрейлин, некая Валеска, завоевала души многих тамошних девиц и дам, предложив им свободу и расписав ее в ярких красках, а в самых черных – их рабство под мужниной пятой. После чего все они убили кто мужа, кто брата, а кто и соседа – и легко стали повелительницами своей судьбы. А затем взяли оружие своих мужчин и смогли так умело им воспользоваться, выказали столько бесстрашия и ловкости, что, уподобившись амазонкам, одержали много побед. Однако впоследствии – из-за интриг и происков Примислава, мужа Тибуссы, человека, которого она подняла из низкого, подлого состояния, – были разбиты и казнены. Их кончина – это Божья кара за столь неслыханное злодейство во вред всему роду человеческому.
Эти дамы могли бы выказать достославную смелость в иных прекрасных деяниях, столь же отважных и мужественных, но не таких жестоких. Ведь мы уже видели, сколько особ царственной крови, высокородных жен и дев прославились достойным поведением как в управлении своими землями, так и в иных случаях, о которых существует множество историй. Ведь стремление повелевать и властвовать воцаряется равно и в женских, и в мужских душах, одинаково распаляя всех.
Из тех, кто был не столь подвержен подобному недугу, могу назвать, пожалуй, лишь Витторию Колонну, жену маркиза де Пескайре, о которой я прочитал в одной испанской книге. Когда названный маркиз, как я уже упоминал выше, услыхал из уст Иеронимо Мурона весьма лестные для него предложения, касающиеся Неаполитанского королевства, – платы за то, что он вступит в тайный сговор со Святым престолом, – Виттория, от коей супруг не скрывал самых потаенных своих дум и намерений – и больших и малых, – послала ему письмо, где, заботясь о его благе, просила мужа вспомнить о своих прошлых заслугах и добродетелях, снискавших ему столько похвал и всеобщего уважения, что они возвысили его в славе и влиянии над величайшими королями и правителями земными, и писала: «No con grandezza de los reynos, de estados ny de hermosos titulos, sino con fe illustre у clara virtud, se alcançava la honra, la qual con loor siempre vivo, llgava á los descendientes; у que no havia nigun grado tan alto que no fuesse vencido de una