по тротуару катится мяч, я поднимаю его, не сбавляя шага, и кидаю мальчику с короткими темно-русыми волосами и темно-фиолетовой кожей, который бросился за ним.
– Спасибо! – Пацан машет мне, затем бежит обратно к группе из шести или семи детишек. Темноту, освещенную гирляндами из разноцветных фонариков, оглашают их крики и смех, пока они ногами перебрасывают мяч друг другу в каком-то сложном ритме. Потом один из них набрасывает на него обруч. Это не похоже ни на одну из известных мне игр, но они, похоже, отлично проводят время.
Я смотрю на Грейс, но она по-прежнему идет молча, глядя на свои ноги, и у меня екает сердце, потому что мне кажется, что я точно знаю, о чем она думает – и что именно никак не решается мне сказать.
– Нет, – твердо говорю я. – Мы не уйдем из Адари.
Она смотрит на меня, словно спрашивая: «Как ты мог узнать, о чем я думаю?»
– Потому что я знаю, что ты готова скорее умереть, чем поставить под удар жизнь других людей, – отвечаю я, и уголки ее рта опускаются.
Но она по-прежнему не произносит ни слова.
И это пугает меня до усрачки.
Потому мне приходит в голову только одна причина, по которой Грейс не кричит, что она права, а я ошибаюсь. Она думает о том, чтобы поддаться драконше.
– Ну нет, я не дам тебе сдаться этой чертовой драконше. – В моем голосе звучит гнев. – Неужели ты действительно готова на все, чтобы вернуться к Джексону?
Грейс останавливается, и ее брови взлетают вверх.
– Какого… – Она качает головой: – Нет, Хадсон, об этом я никогда даже не думала.
– Но ты по-прежнему хочешь вернуться домой, – не унимаюсь я. – Ты спрашивала его о том, как вернуться домой.
– Конечно, я хочу вернуться домой! – кричит Грейс. – А разве ты этого не хочешь?
Что ж, думаю, в этом и вся загвоздка. Я этого не хочу.
– Нет, – отвечаю я.
– Но – но – ведь здесь у тебя нет даже твоих магических способностей! – восклицает она.
– Да, я это знаю. И это просто отлично. – Я сжимаю зубы. – Здесь нет моих мерзких родителей, пытающихся использовать меня в своих целях. Нет фальшивых друзей, которые на самом деле боятся меня. И да, у меня нет магических способностей, которые пугают меня самого. Да, мне нравится здесь.
Но я не говорю, какова главная причина того, что мне нравится здесь. Не говорю, каково это – просыпаться рядом с ней каждое утро. Смеяться вместе с ней над какой-нибудь дурацкой проделкой Дымки. И даже спорить с ней о том, чья сегодня очередь заниматься стиркой.
Но я не могу говорить об этих вещах. Это означало бы давить на Грейс, что было бы несправедливо.
– Я никогда не думала об этом в таком ключе, Хадсон, – тихо говорит она и смотрит на меня большими глазами. – Прости меня.
Вот черт.
Как же этот разговор скатился из обсуждения драконов времени до жалости ко мне.
Я запускаю руку в волосы и пытаюсь подыскать такие слова, которые ей надо от меня услышать.
Мне хочется сказать ей, что это ничего, что я все понимаю. Дома у нее осталась хорошая жизнь. Родные, по которым она скучает, друзья… Джексон. Конечно, мы живем здесь всего несколько месяцев, но очевидно, что ей трудно вписаться в эту среду. И я хочу сказать ей, что я все понимаю.
Но не могу.
Я чувствую арктический холод в груди, и мне хочется проявлять понимание.
Поэтому я ничего не говорю, просто засовываю руки в карманы и иду дальше. И вздыхаю с облегчением, когда она догоняет меня и не заговаривает обо всей этой хрени, которую она прочитала в моих дневниках.
– Поверить не могу, что за нами и впрямь охотятся драконы времени, – тихо говорит она.
Во всяком случае, мне кажется, что она говорит именно это. Мне трудно что-то расслышать, потому что у меня в ушах ревет кровь.
– Да уж, – соглашаюсь я. – Многое из того, что сказал Суил, показалось мне логичным… но то, о чем он умолчал, вызвало еще больше вопросов.
– Как ты думаешь, тот второй дракон, крупная самка, вернется сегодня вечером? – спрашивает она, когда мы сворачиваем с площади на боковую улицу, полную небольших магазинов.
– Вряд ли, – отвечаю я. – Надо думать, ей нужно время, чтобы ее крыло зажило.
Грейс кивает, наконец подняв глаза, когда мы проходим мимо витрины с одеждой для малышей. Она делает глубокий вдох, и я чуть не вырубаюсь от страха при мысли о том, что она готовится мне сказать.
Затем она дарит мне легкую улыбку и спрашивает:
– Тогда чем ты хочешь заняться сегодня вечером?
Это так далеко от того, что я ожидал услышать, что я просто уставляюсь на нее, моргая:
– Что?
Она показывает на темное небо.
– У нас есть еще один день до того, как нам придется беспокоиться о появлении солнца. Чем ты хочешь заняться?
Я выдыхаю. Части меня хочется потребовать, чтобы мы поговорили о драконах времени и о том, что мы не дадим им убить нас, чтобы вернуться домой. Но в конце концов я решаю, что надо воспользоваться возможностью провести время с Грейс, не изводя себя мыслями о будущем без нее.
– Мы могли бы воспользоваться темнотой, чтобы побродить по магазинам, – предлагаю я. – Может быть, я даже смог бы потратить часть своей получки на тебя и Дымку.
Она расплывается в улыбке:
– Это отличная мысль. При условии, что и я смогу потратить часть моего жалкого дохода на тебя.
– Мне не надо… – начинаю я, но замолкаю под ее сердитым взглядом. И хотя меня коробит от мысли, что она будет тратить на меня деньги в то время, как я сам хочу осыпать ее всем, чего она только может пожелать, я глотаю то, что собирался сказать, и вместо этого говорю: – Это было бы классно.
– Отлично! – Она потирает руки. – Тогда давай пустимся во все тяжкие!
Мы идем по улице, и Грейс вдруг смеется, одновременно бросив на меня странный взгляд.
– Что смешного? – спрашиваю я.
Она качает головой:
– Я просто подумала, что прежде мне никогда не пришло бы в голову, что великий принц вампиров Хадсон Вега станет говорить о своей получке.
Я понимаю, что она имеет в виду, и все же я немного задет.
– Я не боюсь работы.
– Конечно, не боишься, – поспешно соглашается она. – Я же видела тебя на ферме.
– Вот именно. Ни один настоящий принц не согласился бы, чтобы на его одежду попало молоко таго.
Грейс изображает недоумение:
– И все же на следующий день ты не постеснялся отправить на дойку меня.
– Ну, зато ты в отместку напустила на меня пиявок, так что я бы сказал, что счет в твою пользу.
Она бросает на меня самодовольный взгляд:
– Я ни разу не упомянула этих пиявок.
Я щурюсь, изображая злость:
– Ты не пыталась напоминать мне о них, потому что знаешь, что это твоя вина.
– Это из-за тебя я вся измазалась этим вонючим молоком таго! – жеманно заявляет она.
– За это ты отплатила мне сполна, швырнув меня в озеро. Полное пиявок.
Она пожимает плечами:
– Я тебя туда не швыряла. Ты… сиганул туда сам. К тому же мне нравилась та футболка, а теперь она безнадежно испорчена.
– Похоже, она тебе нравилась больше, чем я. – И я картинно закатываю глаза.
– Возможно, тогда так и было. – Она берет меня за руку. И мое чертово сердце едва не взрывается – и это еще до того, как она добавляет: – Но теперь уже нет.
Глава 99
Не доверяй, но проверяй
– Хадсон –
Поверить не могу.
Всего четыре коротких слова, и я вдруг напрочь лишаюсь дара речи. Мне было бы неловко, если бы одновременно я не чувствовал себя таким… счастливым. Это странное чувство, и я к нему совершенно не привык. Однако я пытаюсь жить настоящим и не начинать переживать загодя.
Я научился ценить любую толику радости, которая может мне выпасть, и потому могу быть на седьмом небе от того, что Грейс хочет быть со мной сегодня, даже если она, быть может, думает о том, как не быть со мной завтра.
Когда Грейс рядом, это становится даже легче, чем могло бы показаться. И однозначно легче, чем когда-либо прежде. И да, я понимаю, как жалко это выглядит со стороны. Но это правда.
Я улыбаюсь, вспомнив, как рад я был, когда получил свою первую зарплату в качестве учителя, как Грейс кружилась по нашей комнате, махала