Читать интересную книгу Нашествие чужих: ззаговор против Империи - Валерий Шамбаров

Впрочем, слово «невмешательство» не стоит понимать буквально. «Новая политика» Антанты в отношении России предполагала, что западные державы намерены отгородиться от большевизма «кордоном национальных государств», отчлененных от России — и извлекать все возможные выгоды из хаоса, царящего на остальной русской территории. Но с Юга войска выводились. Ссылаясь на решение Верховного Совета Антанты, правительство Франции по непонятным причинам приказало сделать это в крайне сжатый срок — 3 дня. А Ансельм и Фрейденберг, по еще более неясным мотивам, даже этот срок сократили, объявили эвакуацию Одессы в 48 часов. Несмотря на то, что фронт держался и городу ничего не угрожало[354]. Внезапная и экстренная эвакуация вызвала панику. Солдаты захватывали пароходы, беженцы бросали пожитки, были оставлены склады имущества, много вооружения, ценности в банках.

А как только началось бегство, большевики подняли восстание рабочих. Их сторону приняла «армия Молдаванки» Япончика, полезла грабить. По свидетельствам современников, французы не препятствовали тому, что «вооруженные рабочие и еврейские организации расстреливали чинов Добровольческой армии»[355]. Бригаде Тимановского пришлось отступить в Румынию. Там ее разоружили — отобрали артиллерию, имущество, броневики, отнюдь не подаренные французами, а добытые белогвардейцами в боях. Денег в валюте не дали, держали в лагерях на голодном пайке. Лишь через 2 месяца, испытав массу мытарств от румынских властей, солдаты и офицеры были доставлены в Новороссийск — грязные, безоружные, в оборванной одежде и гниющем белье. Ну а полковник Фрейденберг, сделав свое дело, был кем-то хорошо вознагражден. Во Францию он не вернулся, сразу после сдачи Одессы вышел в отставку и открыл в Константинополе собственный банк.

Пал и Крым. У генерала Боровского не хватало сил, чтобы прикрыть перешейки. Французы обещали подмогу, но так и не дали. Красные ворвались на полуостров. Севастополь мог бы еще держаться — туда отступили белые отряды, имелись флотские склады вооружения, морем можно было доставить подкрепление. Но 12 апреля французские оккупационные власти, генерал Труссон и адмирал Амет, предложили коменданту крепости Субботину и командующему русскими флотом адмиралу Саблину, чтобы все учреждения Добровольческой армии немедленно покинули Севастополь. Вдобавок ко всему, французы ограбили Крымское казначейство. Потребовали 10 млн. руб. «на расходы по Севастополю». Труссон приказал не выпускать русские суда из порта, пока не заплатят, угрожал арестовать членов крымского правительства и белое командование. И добился, чтобы не только 10 млн. заплатили, но и все ценности казначейства передали французам «на хранение»[356].

И все же совсем вывести войска из России, прекратить поставки белым правительствам, державы Антанты не решились. Во-первых, чтобы не утратить рычагов контроля за антисоветскими силами. А во-вторых, корректировать политику потребовала политическая обстановка. В Центральную Европу оказалось заброшено слишком много революционных «дрожжей». Брожение там не утихало. А к весне забурлило по нарастающей и взорвалось новыми революциями. В марте образовалась Венгерская советская республика. Венгерская красная армия, одерживая победы, вторглась в Словакию, провозгласив и ее советской республикой. В апреле возникла Баварская советская республика. Возобновились волнения в Вене, Берлине, Гамбурге. Советы стали создаваться в Польше. Общая нестабильность сказалась и в Великобритании — начались выступления сепаратистов в Ирландии.

А Красная армия, успешно продвигаясь на запад, приближалась к европейским революционным очагам. Вынашиваемые Лениным планы «мировой революции» выглядели вполне реальными. Западное направление было объявлено главным. Правда, армию в 3 млн большевикам создать еще не удалось, но в строю было 1,5 млн. Националистические правительства Украины и Литвы не могли оказать серьезного противодействия красным соединениям. На советской территории уже создавались большевистские правительства Польши, Галиции, в составе Красной армии формировались части из поляков, венгров, румын, сербов, болгар. Между Венгрией и Украиной уже было установлено авиационное сообщение, мадьярский нарком по военным делам Т. Самуэли прилетал в Киев, совещался с Подвойским о совместных действиях[357]. Коммунизм мог вот-вот хлынуть во взбаламученную Европу.

Но… ведь существовало Белое Движение! И Запад немедленно усилил его поддержку, активизировал материальную помощь. Колчаку иностранные представители предложили и расписали план совместной операции. Белые из Сибири разворачивают наступление на запад, а на Северном фронте генерал Айронсайд с англо-американскими войсками и белогвардейцами Марушевского в апреле нанесет удар на Котлас — Вятку. Соединится с Колчаком, образовав единый фронт, и передаст ему большое количество военных грузов, находящихся на складах Мурманска и Архангельска. Колчаку такой план показался замечательным. Наконец-то и союзники примут реальное участие в боях с красными! И весной 1919 г. сибирские дивизии двинулись вперед. Одержали ряд побед, взяли Уфу, Бугульму, Ижевск, очистили от красных все течение Камы, выходили на подступы к Самаре и Вятке.

Однако искренностью «поддержка» Антанта отнюдь не отличалась. Белые должны были оттянуть на себя силы большевиков с Западного фронта — но ни в коем случае не более того. В тылах у Колчака стало разгораться партизанское движение. И раздували его не столько большевики, сколько эсеры. Члены свергнутой Директории Авксентьев, Занзинов и др., устроившиеся в Харбине под покровительством союзников. Чехи, которым была поручена охрана Транссибирской магистрали, своих задач не выполняли. От боев с партизанами уклонялись, заключая с ними «сепаратные соглашения» — мы вас не будем задевать, а вы нас. А уж американцы вообще установили с партизанами выгодный бизнес, продавали им оружие. Факты были настолько вопиющими, что в апреле Колчак даже поднимал вопрос об удалении американских войск из Сибири[358].

Поддерживались и сепаратистские силы. Японцы делали ставку на Забайкальского атамана Семенова, подсунули ему потрясающую красавицу-шпионку, некую Машку-Шарабан, через нее и своих советников подталкивали к идее стать главой «независимого» государства (которое, разумеется, попадет под покровительство Японии). И Семенова такая перспектива соблазнила. Он своевольничал, игнорировал приказы из Омска, своих войск на фронт не присылал. Чуть не дошло до вооруженного столкновения, Колчак направил против атамана воинские части. Но японцы выставили у Байкала заслоны и защитили своего протеже. При посредничестве Англии, Франции и США конфликт кое-как сгладили. Семенова заставили признать подчинение Верховному Правителю. Но оно осталось чисто формальным. На деле же в Омске была одна власть, а в Чите и Хабаровске — другая[359].

В общем тыл стал разваливаться. Но и на фронте было неладно. Потому что обещанное наступление Айронсайда на Котлас и Вятку так и не осуществилось. То есть, оно не было остановлено красными, его просто не начинали. Почему? Причину нашли позже, так сказать, пост-фактум. Когда в одной из «славяно-британских» частей взбунтовались солдаты, убили нескольких английских офицеров, тут-то и было объявлено — вот она, причина! Мятеж выявил ненадежность войск, поэтому наступление отменили. Кстати, такое объяснение ничтоже сумняшеся повторяют современные историки[360]. Не обращая внимания на одну «мелочь». Бунт случился не в апреле, когда было обещано наступление Айронсайда, а только в июле, когда операция давно потеряла смысл. Потому что пассивность Северного фронта позволила советскому командованию собрать против Колчака значительно превосходящие силы, и он потерпел жесточайшее поражение. Его разбитые армии покатились назад, и к июлю уже отступили далеко на восток, за Уральские горы.

Двурушничество Антанты в полной мере сказывалось и на других фронтах. В Прибалтике союзники предпочли временно закрыть глаза на помощь Латвии и белогвардейцам со стороны Германии — иначе остатки этой республики перед большевиками не устояли бы, и красные части прорвались бы к Восточной Пруссии. Немцы усилили своими кадрами, переформировали и вооружили Балтийский Ландсвер, состоявший из латышей, прибалтийских немцев и русских. И в мае красных удалось разбить, была освобождена Рига. Но сразу после этого союзники натравили на Латвию… эстонцев и созданные при Эстонском правительстве части «проантантовских» латышей. А Ландсвер был объявлен «прогерманским». Он потерпел поражение, эстонцы осадили Ригу, обстреливая ее из орудий.

Тут-то и выступил представитель Антанты британский генерал Гофф. Он стал играть роль главного распорядителя судеб Прибалтики и продиктовал Латвии условия мира. Она должна была заключить союзный договор с Эстонией. Из Ландсвера изгонялись все «прогерманские элементы», в том числе местные немцы. От обещаний дать латвийское гражданство и землю германским добровольцам, участвовавшим в освобождении страны, правительство Латвии теперь отказалось. А сам Ландсвер переходил под командование английского полковника Александера[361].