Читать интересную книгу Нашествие чужих: ззаговор против Империи - Валерий Шамбаров

Но ведь и тем, кто раньше получил статус «автономных», тоже самостоятельности захотелось! Чем они хуже? Лидер Татарско-Башкирской автономии Султан Галиев принялся организовывать «мусульманскую организацию РКП (б)» — призванную объединить «всех революционеров-мусульман, кто более или менее принимает программу РКП(б)», мусульманскую Красную Армию. По его мысли, Казань должна была стать столицей особого «восточного коммунизма» — откуда он будет распространяться в Азию (и, соответственно, будет расти его «мусульманская республика»)[344]. Причем многие «революционеры-мусульмане» и в самом деле принимали установки российских коммунистов лишь «более или менее». Среди них были сильны позиции панисламизма, пантюркизма.

Еще одним пунктом внутрипартийных противоречий стал террор. Большинство коммунистов не отрицало его необходимости. Но то, что творилось по стране, перехлестнуло все границы. В прошлой главе приведены многочисленные цитаты о геноциде казаков — они взяты из жалоб и обращений, которыми засыпали ЦК члены партии. Те, кто сами были не причастны к творившимся ужасам, приехали в казачьи области по своим делам и стали свидетелями бесчинств. Не меньшее недовольство вызывала кампания «коммунизации» деревни. Она принесла крестьянам неслыханные бедствия, разорение и унижения. Исполкомовские шишки, шпана из комбедов, давили людей, грабили, обращались, как со своими невольниками, разваливали деревенское хозяйство. Вслед за полным обобществлением скота, инвентаря, домов, снова возникали инициативы об «обобществлении» женщин. И кое-где местные руководители начали применять это на практике. Разумеется, для собственного употребления. Но из крестьян состояло и большинство красноармейцев. Получая известия, что творится в деревне, они дезертировали, не желали воевать за такую власть.

И многие партийцы стали выступать против такой политики, понимая, что она приведет к всенародной катастрофе. Выразителем их взглядов стал М. И. Калинин. Направил письмо к Ленину. В отсутствие Свердлова, державшего под контролем секретариат и все контакты с Владимиром Ильичем, Михаил Иванович сумел попасть на прием к вождю, раскрыв перед ним всю правду о безобразиях на селе. И переубедил отказаться от «коммунизации». Мало того, Ленин поручил ему поднять в газетах вопрос о крестьянской политике.

Между Лениным и Свердловым в начале 1919 г. отношения вообще стали заметно портиться. И не только из-за крестьянского вопроса. Можно прийти к выводу, что Ленину надоела слишком уж плотная и назойливая опека своей «правой руки». Владимир Ильич тоже был стреляный воробей и рано или поздно должен был понять, что во многих делах им попросту манипулировали. Вполне вероятно, что вскрылись факты злоупотреблений и махинаций Свердлова в период его «регентства» в сентябре-октябре 1918 г… Яков Михайлович нажил себе и такого врага, как Дзержинский, который по своим каналам мог накопать немало материалов о темных делах председателя ВЦИК. В этой истории многое остается тайной до сих пор, многое было скрыто и тщательно спрятано. Но все факты говорят о том, что конфликт между Лениным и Свердловым назрел, и прорваться должен был на VIII съезде партии[345]. И остальные накопившиеся противоречия должны были выплеснуться.

Однако Яков Михайлович тоже хорошо знал, что против него готовится серьезная атака — его люди окружали вождя со всех сторон. И он тоже готовился к схватке. Методы у него в арсенале были разные, уже отлично отработанные. Так, в инструкцию о созыве съезда он внес пункт:

«Право избирать (делегатов) имеют члены партии, вошедшие за 6 месяцев до съезда, быть избранными — вошедшие до Октябрьской революции»[346].

Вошедшие до Октября — значит, не рядовые большевики, а профессиональные революционеры, среди которых было много «кадров» Якова Михайловича. Он развернул и активную работу по персональному подбору делегатов, регулировал губернские парторганизации письмами и циркулярами.

1–6 марта Свердлов провел в Харькове, руководил съездом компартии Украины и III Всеукраинским съездом Советов, добившись включения в украинскую конституцию программы «коммунизации». А по пути в Москву назначил совещания с губернским руководством Белгорода, Курска, Орла, Тулы. Должен был заехать и в Серпухов к Троцкому. О чем предполагалось побеседовать двум партийным лидерам и эмиссарам «сил неведомых», остается неизвестным. Потому что встреча не состоялась. В Орле забастовали железнодорожники, доведенные до отчаяния голодом и разрухой. Свердлов вышел к митингующей толпе, надеясь угомонить ее, но в него полетели камни. Получив удар по голове, он потерял сознание. Охрана кинулась громить и хватать рабочих. А пока шла потасовка, Свердлов валялся в беспамятстве на промерзлой земле. Когда его привезли в Москву, развилось воспаление легких[347]. Лечили лучшие врачи, но не помогло. 16 марта Свердлов приказал долго жить.

И готовившаяся схватка между ленинцами и «свердловцами» на VIII съезде не состоялась. Но прошел он с отчетливым антисвердловским оттенком. Было провозглашено смягчение крестьянской политики, «от нейтрализации середняка к прочному союзу с ним». Указывалось на ненормальность положения, когда коллегиальная работа ЦК сводилась «к единоличному решению вопросов» Свердловым. Сразу после съезда был избран новый председатель ВЦИК — с подачи Ленина им стал Калинин, тут же похеривший планы «коммунизации». В своей «Декларации о ближайших задачах ВЦИК» он указал, что в программе партии отнюдь «не говорится, что мы должны разорять крестьян, сгонять их насильно в коммуны, насильно объединять их земли, поселять их в общие жилища».

В национальном вопросе съезд противоречий не разрешил. Вместо этого принял «компромисс». С одной стороны, подтвердил «независимость» советских республик, созданных в ходе наступления на запад. Но и за автономными республиками сохранил прежний статус. Претензии Султана Галиева на расширение суверенитета и «мусульманскую компартию» были пресечены. Позже, уже в 1920 г., партия признала недопустимым и образование республик по религиозному признаку, Татаро-Башкирскую автономию разделили на две, Татарскую и Башкирскую. Султан Галиев пытался по-прежнему гнуть свою линию, но его посадили за «националистический уклон». А понятие автономии было ограничено внутренним самоуправлением и административными вопросами. На этих же принципах стали предоставлять автономию другим народам Российской Федерации — киргизам, марийцам, дагестанцам и т. д…

Но самая серьезная борьба разгорелась на VIII съезде по военному вопросу. Ленин поддержал было Троцкого. Попытался разгромить военную оппозицию как раз с помощью упрощения, представив ее защитниками «партизанщины» вопреки регулярной армии. И Сталин, дисциплинированный ленинец, поддержал Владимира Ильича, хотя, как он впоследствии признавал:

«Я не выступал так враждебно против „военной оппозиции“, как это угодно было, может быть, Троцкому».

Однако делегаты не унимались, бушевали, «большинство военных делегатов было резко настроено против Троцкого»[348]. Обвиняли и ЦК, что партия не руководит военным ведомством, отдав его в полную власть Льва Давидовича. В результате прения были перенесены на военную секцию. После обсуждений за резолюцию ЦК проголосовало 174 делегата, за резолюцию военной оппозиции — 95. Результаты голосования не удовлетворили съезд, пришлось создавать согласительную комиссию. И только после обсуждения резолюция «По военному вопросу» была принята единогласно. В ней, с одной стороны, утверждалась линия Ленина и Троцкого по строительству регулярной армии, но были учтены и многочисленные предложения оппозиции.

А по этим предложениям ЦК должен был обратить внимание на военное руководство. Начались проверки, ревизии, и 15 июня вышло постановление ЦК о ставке Красной армии, признававшее положение неудовлетворительным. Троцкий попытался просто отмахнуться от постановления. Свысока ответил, что оно «заключает в себе причуды, озорство». Ленин разозлился. 17 июня написал в ЦК:

«Т. Троцкий ошибался, ни причуды, ни озорства, ни растерянности, ни отчаяния, ни „элемента“ сих приятных (Троцким с ужасающей иронией бичуемых) качеств здесь нет. А есть то, что Троцкий обошел: большинство Цека пришло к убеждению, что ставка „вертеп“, что в ставке неладно…»[349]

Но… несмотря на то, что ставку признали «вертепом», почему-то никаких мер предпринято не было. Лев Давидович остался во главе Красной армии. И руководил ею прежними методами. И прочие выходки ему почему-то прощались. Любой другой член советского руководства за подобное поведение получил бы от Ленина так, что мало не покажется — ярлыки фракционера, оппозиционера, крутую взбучку на ближайшем съезде или пленуме. Каменев, Зиновьев, Бухарин громились и размазывались по столу за куда меньшие прегрешения. А вот Троцкому Ленин почему-то прощал и игру в «бонапарта», и претензии на независимое лидерство, и невыполнение решений ЦК, и издевательские отписки. Наоборот, брал под защиту, выгораживал от нападок патриотического крыла партии. Почему?