Как говорится, суровый урок был преподнесен не столько жене, сколько мужу – Молотову. В дальнейшем, в соответствующем разделе о проблеме антисемитизма и отношении к нему Сталина, еще придется касаться вопроса о жене Молотова. Здесь же об этом речь идет лишь в связи с линией, которой придерживался Сталин в отношениях со своими ближайшими соратниками.
Но вернемся к главной нити нашего изложения.
Назначение Сталина главой правительства несколько выходило за рамки линии, которую он проводил на протяжении всех лет после смерти Ленина. Сталина вполне устраивала роль Генерального секретаря ЦК, поскольку она, и только она, давала ему фактически неограниченные полномочия. На пост председателя СНК назначались люди меньшего калибра, что, естественно, вполне соответствовало желанию Сталина еще раз продемонстрировать свою мнимую скромность и избежать возможных упреков в том, что он сосредотачивает всю высшую власть в одних руках. Критические эскапады в его адрес в ленинском завещании, видимо, никогда не забывались им. Поэтому соблюдался внешний декорум разделения властей – партийной и государственной, хотя в реальной жизни в высшем эшелоне это разделение носило скорее декоративный и условный характер. Новая должность Сталина не прибавляла ему власти, но возлагала на него большую ответственность.
Чем же была вызвана эта в тех условиях экстраординарная мера? На мой взгляд, помимо мотивов внутриполитического порядка, важную, если не решающую, роль сыграли мотивы внешнеполитического плана. Международная обстановка была чрезвычайно напряженной, политический барометр однозначно показывал на приближение войны. Но оставались какие-то, пусть и довольно скромные, надежды на то, что удастся достигнуть какого-то компромиссного соглашения с Гитлером. В этом случае вождь мог выступать в качестве вполне легитимного главы правительства и вести переговоры на равных с лидером третьего рейха, которого, видимо, не совсем устраивало то, что все дела по регулированию советско-германских отношений он вел, скажем так, через посредника – в данном случае Молотова. Хотя, разумеется, последнее и решающее слово всегда оставалось за Сталиным. Я склонен думать, что это обстоятельство послужило одним из движущих рычагов, толкнувших Сталина к принятию данного решения.
Тем более, что в немецких кругах широко распространялись дезинформационные слухи, будто Гитлер готов пойти на компромисс с Советской Россией и что все упирается лишь в несговорчивость Москвы. Так, в справке для Риббентропа, датированной 14 – 19 июня 1941 г. и составленной на основании агентурных донесений, говорилось: «По-прежнему в дипломатическом корпусе распространяется и подробно обсуждается слух о том, что […] ожидается официальный визит в Германию главы русского государства. Этот слух особенно активно распространяется болгарской миссией. […] В посольстве США, в шведской и швейцарской миссиях можно услышать, что встреча имперского министра иностранных дел с Молотовым или фюрера со Сталиным не исключена. Такая встреча якобы будет означать не что иное, как последнюю германскую попытку оказать на Россию мощнейшее давление»[307].
Трудно судить, насколько все эти обстоятельства принимались в расчет, когда Сталин решил стать главой советского правительства. По крайней мере, исключать гипотетическое воздействие этих соображений на данный акт едва ли правомерно. В конце концов, в такой сложной международной ситуации, а она явно грозила стать еще более сложной и тревожной, занятие Сталиным поста главы правительства явилось шагом вполне назревшим и вполне оправданным со всех точек зрения. Наступала новая полоса в жизни страны, и необходимо было привести в соответствие с реальностью роль и место Сталина в жизни Советской России.
Несомненный интерес представляют оценки занятия Сталиным поста главы правительства со стороны германского посла в Москве. Он в срочном порядке передал в Берлин две телеграммы. В первой из них содержалась ссылка на то, что мотивом замены Молотова могли стать недавние ошибки во внешней политике, которые привели к охлаждению сердечных германо-советских отношений, для создания и сохранения которых Сталин постоянно прилагал усилия, в то время как Молотов по собственной инициативе часто тратил время на упрямое обсуждение второстепенных вопросов. Шуленбург докладывал в Берлин: «Заняв должность председателя Совета Народных Комиссаров, то есть премьер-министра Советского Союза, Сталин берет на себя всю ответственность за действия правительства и во внутренних, и во внешних делах. Это положит конец противоестественному состоянию, когда положение Сталина как признанного и непререкаемого лидера народов Советского Союза не подкреплялось конституцией. Такая централизация всей власти в одних руках означает дальнейшее укрепление позиции Сталина, который, чувствуя серьезность нынешней ситуации, берет на себя всю полноту ответственности за судьбу Советского Союза. Я убежден, что Сталин сумеет использовать свое новое положение для того, чтобы принять личное участие в поддержании и развитии добрых отношений между Советским Союзом и Германией»[308].
Посол Германии отмечал, что официальные представители Наркоминдела не давали внятного ответа на вопросы иностранных дипломатов, отмечая лишь то, что назначение Сталина председателем Совета Народных Комиссаров было величайшим историческим событием в жизни Советского Союза со времени его создания. «Нет никакого сомнения в том, что занятие Иосифом Сталиным поста председателя Совета Народных Комиссаров является событием необычайной важности, – подчеркивал со своей стороны посол. – Я не считаю верным, что это событие явилось результатом проблем внутренней политики, как это вначале утверждали здесь многие, особенно среди зарубежных корреспондентов. Я не знаю ни одной проблемы, которая относилась бы к внутренней ситуации в Советском Союзе и была столь серьезной, чтобы вызвать такой шаг со стороны Сталина. Я с большей уверенностью мог бы утверждать, что если Сталин решил занять высший государственный пост, то причины этому следует искать во внешней политике». Не без оснований на то Шуленбург заключал: «На мой взгляд, можно предполагать с большой вероятностью, что Сталин поставил перед собой в области внешней политики цель огромной важности, которую он надеется достичь личными усилиями. Я твердо верю, что в международной политике, которую он оценивает как серьезную, Сталин поставил перед собой цель уберечь Советский Союз от конфликта с Германией»[309].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});