Плачу и трусь носом о его щеку.
– Труддно… труддно ббыло ранньше сскказать?
– Ты не спрашивала, – отзывается он.
Сцепляю зубы.
– Наумов, тты ттакой приддурок! – я в праведном негодовании.
– Стоять можешь?
– Ннет… – бурчу, впиваясь в его плечи пальцами.
– Тогда пойдешь со мной в душ.
Молчу. Я не отлеплюсь от него этим вечером. В душ, так в душ.
Он усаживает меня на стиральную машинку и снимает джинсы. Его член и без эрекции красивый. Сижу и беззастенчиво разглядываю своего будущего мужа. Разумеется, я не собираюсь игнорировать его корявое предложение руки и сердца.
Теперь, когда он здесь со мной, я опять чувствую себя дома. Все вокруг приобретает другую энергетику.
Антон открывает воду и возвращается ко мне. Крадет поцелуй и тихо спрашивает, упершись руками в машинку:
– Сколько нам?
Кладу руки на живот, и он провожает их взглядом.
– Эм… – я очень и очень растрогана. – Девять… недель.
Мой голос похож на хриплый шепот.
– Круто… – резюмирует, поглаживая мои бедра. – Завтра съездим, посмотрим дом. Займешься ремонтом? Только, бл*ть, без розового.
Закрываю глаза и плачу. Утром у меня не было ничего. А теперь есть все.
Антон втискивается между моих ног и прижимает к себе. В ответ тут же льну к нему, как пиявка.
– Ты дох*я плачешь. Это даже стремно, – делится он наблюдениями, кладя мою голову на свое плечо и целуя мой висок.
– А ты просто бесчувственный хрен… – бубню я.
Он смеется.
– Да уж. Прям, с*ка, самый бесчувственный на свете.
– Да…
Антон тяжко вздыхает, отстраняясь, и расслабленно идет в душ.
– А ты – чокнутая ревнивая ведьма, – замечает, становясь под воду.
Запрокидываю голову и хохочу.
Это уж точно.