Мяч остановился в двух с половиной футах. Мяч Далли лежал всего в одном. Если обе промахнутся, будет ничья. Но мяч Эммы дальше!
— Моя очередь! — объявила Франческа.
На самом деле очередь была не ее! Кенни ожидал, что кто-нибудь остановит зарвавшуюся нахалку, но, видя, что все молчат, попытался было вмешаться сам. Однако в последний момент заткнулся. Если он откроет рот, все станут пялиться на него с таким видом, будто он только что отвернул голову котенку. Кровь Кенни кипела, он из последних сил удерживался от взрыва.
— Как вы считаете, — начала Франческа, — не стоит мне снять очки?
Подумать только, речь идет о жизни и смерти, а она беспокоится за свои очки!
Далли, однако, нашел ее вопрос вполне уместным.
— Как пожелаешь. Вернее, как тебе угодно.
— А ты, Эмма? — окликнула она подругу. Эмма повернулась к Кенни, и тот почти физически ощутил, с какой скоростью теряет самообладание.
— Не знаю, — нерешительно протянула она. — Как по-твоему, Кенни?
— Да наплюй ты на эти гребвные очки!
Франческа недовольно нахмурилась.
— Маленькие питчеры[38] , — велела она, многозначительно посмотрев на Теда.
Тед вздохнул.
Далли ухмыльнулся.
Кенни чувствовал себя так, словно ему отстрелили верхнюю часть черепа.
Франческа отошла на позицию.
— Это так волнующе! Никогда раньше не выигрывала, а этот мяч даже я могу уложить. Ты не расстроишься, если я выйду победительницей, Эмма? Правда, я не слишком… ой!
Да!!!
Кенни едва сдержал радостный крик, когда мяч задел бортик лунки и откатился на шесть дюймов.
— Чертовски идиотская игра.
Да! Да!! Теперь, когда напряжение спало, даже Эмма сумеет это сделать! Ей нужно пробить всего на два с половиной фута! Его драгоценная, собранная, хладнокровная Эмма!
Он встал перед ней, повернувшись спиной к остальным, чтобы никто ничего не слышал. Всеми фибрами души побуждая ее сосредоточиться, Кенни тихо попросил:
— Послушай меня, милая. И запомни каждое слово. Ты можешь победить! Можешь! Встань на линию, плавно отведи клаб, не так, как в последний раз. Не хочу даже видеть, как у тебя дрожат руки. И не шевелись. Только руки, ясно? Отводи паттер прямо и целься в лунку. У тебя есть ко мне вопросы? Хоть один?
Эмма прикусила губу и воззрилась на него из-под полей соломенной шляпки.
— Ты любишь меня хоть чуточку?
Боже! Только не здесь! Не сейчас! Как это похоже на женщин!
Кенни едва не разразился потоком проклятий, но вовремя одумался и призвал на помощь рассудок.
— Поговорим об этом позже, хорошо? — как можно спокойнее попросил он.
Эмма покачала головой. Вишенки заплясали.
— Только сейчас.
— Нет, Эмма, для этого еще есть время.
Он видел в ее очках свое отражение. Дикие глаза, взъерошенные волосы…
— Только сейчас, — упрямо повторила она, вздернув подбородок.
Кровь, отчего-то превратившаяся в кислоту, разъедала его вены.
— Не нужно, Эмма! Не делай этого. Что тебе в голову взбрело?
— Не знаю. Понимаю только, что либо сейчас, либо никогда.
Ее подбородок задрожал. Эмма стянула очки, и он увидел, как потемнели от боли ее глаза. Его непокорный желудок вновь взбунтовался, когда он увидел, как тщетно, но решительно она пытается взять себя в руки.
— Не важно. Я веду себя глупо. Кроме того, уже знаю ответ. — Она сунула очки в карман. — Что я за безмозглая гусыня. По уши втрескалась в тебя. Но тебе, разумеется, это известно. Что же, нужно положить конец всей… — Она осеклась и даже выдавила гримасу, отдаленно напоминавшую улыбку. — Сделаю все, чтобы забить твой мяч, Кенни. И навсегда исчезну из твоей жизни.
Его желудок… похоже, это хроническое.
— Ты несешь вздор. Я и слышать ничего не желаю.
— Тем не менее когда-то это следовало сказать. И кому как не тебе понять меня, Кенни? Не помнишь? — Снова эта душераздирающая улыбка на слегка дрожащих губах. Ничего печальнее он в жизни не видел. — Любовь, которую можно заслужить подвигами на поле для гольфа или где-то еще, не стоит и гроша. Любовь должна быть подарена по собственной воле, иначе она не имеет ни малейшей ценности.
Вот так. Двумя словами она вышибла почву у него из-под ног.
Эмма старательно обошла его, встала на позицию, схватила паттер. И в этот момент Кенни вспомнил своего отца, Пети и Гонку Памперсов и с каким видом Эмма вскочила в туристический автобус «Грей лайн».
Его передернуло. Все утро Кенни исходил потом, а сейчас озноб пробралчего до костей. И он ясно понял, что если позволит ей ударить по мячу, то потеряет навсегда.
Осознание этого пришло откуда-то изнутри, из крохотного, потаенного местечка, где было скрыто, спрятано и заперто так много чувств. Его словно озарило светом, и Кенни понял, что безумно, каждой своей клеточкой любит эту женщину.
Она уже отвела паттер, стоя строго, как было указано, и сердце Кенни ушло в пятки.
— Эмма!!!
Паттер дрогнул. Замер. Эмма подняла глаза.
Кенни улыбнулся жене. Или по крайней мере попытался. Перед глазами все расплывалось. Но он, кажется, возвращался к жизни.
— Игра окончена, солнышко, — прохрипел он. — Мы едем домой.
— Что?!
Далли метнулся вперед, сверкая глазами.
— Не имеешь права! Ты слышал, что я сказал? Ес.ш сейчас сбежишь, вспомни, чего тебе это будет стоить!
— Знаю, — кивнул Кенни. — Но Эмме это не при вится, следовательно, нам лучше уйти. — Он выхватил у жены паттер и сунул Далли. — Плевать мне на этот матч. Считай, что выиграл, и делай как захочешь.
Он обнял Эмму за плечи и повел с грина.
— Но твой пат, — бормотала она, — я же сказала, что пробью…
— Ш-ш-ш, все хорошо. Тебе совершенно ни к чему зарабатывать мою любовь на проклятом поле, леди Эмма. Она и так твоя.
Эмма застыла и уставилась на него.
Кенни только что пустил по ветру свою карьеру, но, глядя в ее невыразимо трогательное лицо, понимал: эта женщина стоит тысячи карьер. И вооруженный этим знанием, он наконец осознал то, что так долго от него ускользало. Каждый раз, выходя на поединок, он старался каким-то образом оправдаться перед всеми, но больше этого не будет. Он способен не только хорошо управляться с клабом! У него есть ум, честолюбие и мечты о будущем, о которых он даже не подозревал. И в жизни есть вещи куда важнее гольфа, а самая главная — всепоглощающая любовь к жене.
Кенни наклонился, придержал поля соломенной шляпки и коснулся губ Эммы поцелуем.
Мягкий смешок Далли поплыл над грином.
— Поздравляю, приятель. Так и знал, что рано или поздно до тебя дойдет. И добро пожаловать назад, в наши ряды. Ты снова в игре.
Но Кенни почти не слышал его, слишком встревоженный тем, что Эмма не ответила на поцелуй.