— Значит, вот что ты думаешь? Будто я сообразил, как именно вести себя с Далли, чтобы тот смягчился и, как по волшебству, уменьшил срок дисквалификации0
Но Эмма не думала раскаиваться.
— Но ведь именно так и вышло, верно? Мгновение, прежде чем взорваться, он непонимающе смотрел на нее.
— Неправда! Не мог же я читать его мысли! И понятия не имел, что он всего лишь это хотел от меня услышать!
— Всего лишь!
— Я не это хотел сказать! Не это!
Она яростно оттолкнула его и слепо метнулась, сама не зная куда, отчетливо понимая только, что все же утратила достоинство, которое тщетно старалась сохранить, и ненавидя за это его и себя.
— Эмма!
Слезы туманили глаза, слезы, которые она не даст ему заметить. Когда она успела стать такой плаксой? Собственная слабость взбесила ее до предела, особенно еще и потому, что он имел наглость последовать за ней.
— Не смей касаться меня! Никогда, слышишь? Никогда в жизни!
Но Кенни схватил ее и прижал к пропотевшей рубашке, так сильно, словно пытался раздавить.
— Да не вырывайся ты! Я люблю тебя, Эмма! И не знаю, какими словами это яснее выразить.
Словно черпая силы из его гнева, Эмма посмотрела ему в глаза.
— Не трать зря слов, потому что я-то тебя не люблю. И никогда не любила! Постель — это еще не любовь! А между нами ничего, кроме секса, не было!
Что-то, похожее на растерянность, промелькнуло в его глазах, и Эмме на секунду стало стыдно. Но ведь не она все это натворила!
Ее спасли ярость и сильнейшее чувство самосохранения. Эмма поскорее отвела взгляд и направилась к дому. Но по пути заметила, что все собрались у ворот, эти любопытные, назойливые, обожающие лезть в чужие дела, невозможные техасцы. И не только семья Кенни, но и Бодины. Все они…
Она вдруг потеряла почву под ногами, оторвалась от земли и не сразу сообразила, что Кенни подхватил ее и поднял. И пустился бежать. Бежать! Со взрослой женщиной на руках!
Подошвы его туфель стучали о бетон. Эмма ощутила, как напряжены его мышцы, и тут же взлетела в воздух! Этот негодяй швырнул ее в самый глубокий участок бассейна!
Вода сомкнулась над головой. Она погрузилась… всплыла… захлебнулась… и едва отдышалась, снимая с лица прилипшие пряди волос.
Кенни продолжал взирать на нее с потрясенным, трагическим выражением лица, какого ей еще не приходилось видеть. И не успела она сообразить, в чем дело, как он нырнул за ней, даже не скинув туфель.
Ее собственные босоножки соскользнули с ног, но Эмма упорно пыталась отплыть подальше от него.
Кенни показался на поверхности, отплевываясь и фыркая.
— Я люблю тебя! И это не имеет ничего общего с гольфом или дисквалификацией, и вообще ни с чем, кроме моих чувств! Это вовсе не секс, то есть не только секс. Для этого ты слишком цельная натура.
Эмма рассматривала спутанные чернильные локоны, струйки воды, струившиеся по невероятно красивому, загорелому лицу, темные густые ресницы и горящие глаза.
— Прости, что до меня дошло слишком поздно, но когда я что-то делал вовремя? Главное, что я все-таки понял! Понял все!
Он испытующе взглянул на нее.
— Я знаю, что слишком многого прошу. Мысль о том, чтобы провести всю жизнь с одним человеком, да еще таким легкомысленным, как я, кого хочешь испугает, но стойкости и мужества тебе не занимать, и ты все вынесешь, если поставишь себе цель сделать из меня человека. — Он осекся и нерешительно добавил: — Ведь правда?
Но Эмма, слишком ошеломленная, чтобы ответить, молчала. Ничуть не обескураженный этим, Кенни не собирался сдаваться.
— Понимаю, что никогда не значил для тебя столько, сколько твоя школа, но разве школа даст тебе то, что сумею я? Поцеловать тебя, погулять у подножия гор, заставить тебя смеяться и сердиться. — Голос его смягчился, стал чуть гортанным. — Зато я это могу, Эмма, и не: только это. Дай мне шанс.
Несмотря на то что вода была прохладной, Эмме становилось все жарче. Почему она не вспомнила, что у Кенни все не как у людей? Именно это милое свойство делало его одновременно таким невыносимым и таким притягательным.
Тяжелые туфли для гольфа тянули его на дно, но Кенни продолжал говорить, напряженно, отчаянно, страстно:
— Мы поженились, родная. Пусть в дешевой показушной часовне, но для меня произнесенные обеты не стали от этого пустыми словами. Если ты считаешь, что все было не всерьез, можем обвенчаться здесь, в Уайнете, или полететь в Англию. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Мы связаны друг с другом, навсегда и навеки.
Связаны. Этот человек связан с ней.
— Я знаю, что для тебя эта школа. Может… может, просто купить ее? Я мог бы взять кредит, продать кое-что, включая ранчо, но это все пустяки, лишь бы ты была счастлива.
Эти слова буквально ее подкосили. Он готов продать ранчо, чтобы купить «Святую Гертруду»! Невообразимо… но сердце ее тревожно подпрыгнуло. А тоска в его глазах… нет, ей этого не вынести.
— Ты второй раз бросаешь меня в бассейн, — хрипло сказала Эмма.
— Но ты хотела уйти навсегда, — растерялся он, — и мне ничего умнее в голову не пришло.
— Чем швырнуть меня в воду?
Кенни кивнул с трогательным выражением тревоги и упрямства.
— Пришлось.
Только Кенни Тревелер, главный террорист Уайнета, штат Техас, способен убеждать любимую женщину подобными методами.
— Прекрасно! Тебе все-таки удалось испортить мои любимые босоножки.
Кенни на мгновение застыл, но тут же мягко пообещал:
— Я куплю тебе сотню новых.
О нет, так легко он не отделается! Особенно после того, что ей устроил!
— Это не важно. Главное, что я любила эти босоножки. Итальянские. А кроме того, ты тонешь.
Взгляд Кенни по-прежнему оставался настороженным.
— Ты что-то хочешь сказать?
— Разумеется. Но предпочитаю сделать это на суше.
Подумав, Кенни со вздохом помотал головой.
— Я сделаю для тебя что угодно, но выпущу отсюда, только когда мы все выясним. Ты еще слишком злишься на меня и можешь слинять.
— Но ты тонешь, — повторила она. — Туфли намокли.
— Об этом не волнуйся.
Эмма начала уставать, но прилагала огромные усилия, чтобы держаться на воде.
— Прекрасно. Во-первых, ранчо не продается. А во-вторых…
— А как насчет «Святой Гертруды»?
Эмме показалось, что она различила в его голосе нотки надежды.
— Теперь все это осталось позади.
— Но ты любишь эти развалины, солнышко. Может, я сумею найти способ достать деньги. Сезон в самом разгаре, и некоторые жирные кошельки так и просят, чтобы их выпотрошили. Кроме того, на мою долю наверняка придется пара крупных выигрышей.
Эмма почувствовала, что невольно подпадает под его неотразимое обаяние. Ну нет! Она не сдастся, пока не расставит все на свои места.