— Я здесь, мама. Все хорошо.
— О, милая, — она обнимает меня, и я чувствую, как она посапывает у меня на шее. — Я так счастлива, что наконец-то снова слышу твой голос.
— Я тоже, мама. Я тоже.
— Простите?
Я отстраняюсь от мамы, чтобы посмотреть на доктора, который только что вошел в зону ожидания. Мои шаги неловки и нескоординированные, когда я бегу к нему.
Мое сердцебиение гулко отдается в ушах, когда я спрашиваю:
— Как Лэндон? С ним все в порядке?
— В полном порядке, мисс. К счастью, пуля задела только жир и ткани, и мы смогли ее успешно удалить. Пациент был переведен в свою палату и пришел в сознание, если вы хотите его увидеть.
Из меня вырывается длинный вздох.
— Спасибо! Спасибо!
Мама сжимает мое плечо.
— Я сейчас приду, милая.
Я киваю и направляюсь в палату для выздоравливающих. Я на секунду замираю, прежде чем проскользнуть внутрь.
Мое сердце бьется в пугающем ритме, когда я вижу, что он сидит в постели, полуобнаженный. На его груди блестит немного крови, а плечо обмотано толстой повязкой, скрывающей некоторые татуировки в виде змей.
Чем дольше я смотрю на него, тем сильнее мне хочется плакать.
Он возится с трубкой от капельницы, как будто хочет ее вынуть. Я подбегаю к нему и кладу руку на его руку.
— Что ты делаешь?
Он смотрит на меня, его лицо немного сонное, а глаза расфокусированы.
— Мия, это ты?
— Да. Что ты пытаешься сделать?
— Пойти к тебе.
— Но в тебя же стреляли!
— Почему это должно меня останавливать? — он гладит мои волосы за ухом. — Блять. Я знал, что буду любить твой голос с того самого момента, когда впервые услышал твой шепот.
Я хмурюсь.
— Но я никогда не разговаривала с тобой раньше.
— Ты разговаривала во сне.
— Правда?
— Да. С тех пор я люблю твой голос и делаю все, что в моих силах, чтобы снова его услышать.
Мой взгляд падает на его плечо, и в грудной клетке вспыхивает боль. Больно видеть его в таком состоянии. Наверное, даже больнее, чем если бы стреляли в меня.
— Но ты пострадал из-за меня.
— Оно того стоило. Я бы сделал это снова в одно мгновение.
— Включая убийство миссис Пратт?
— Особенно это. Она подписала себе смертный приговор, когда причинила тебе боль впервые.
Я накрываю его руку своей.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что ты был рядом со мной. Без тебя я бы не смогла этого сделать.
— Я всегда буду рядом.
Бабочки, появившиеся сегодня ночью, снова взорвались, и я почувствовала их сладость на языке. Я крепче сжимаю его руку, и мой голос дрожит, когда я шепчу:
— Почему?
— Что почему?
— Почему ты делаешь это для меня?
— Если это еще не ясно, ты мне небезразлична, а когда речь идет о ком-то, кто мне небезразличен, что случается крайне редко, я защищаю его.
— Я все еще не понимаю. У нас отношения или ты просто развлекаешься со мной? Зачем тебе заботиться обо мне, если… если ты не способен испытывать ко мне любовь?
— Кто сказал, что я не способен любить тебя?
— Ты не мог сказать этого раньше.
— Потому что мне не нравится называть любовью то, что я к тебе чувствую. Это, — он показывает между нами. — Гораздо более сильное и извращенное чувство, чем просто любовь. Если любить кого-то – значит отпустить его и пожелать ему счастья с кем-то другим, то я не согласен с таким определением. Но если любовь – это защита и желание заботиться о тебе до самой смерти, то я люблю тебя так, как никто и никогда не любил другого человека.
Мои губы дрожат.
— Ты… любишь?
— В зависимости от того, как ты понимаешь это слово, — он берет мои руки в свои большие, прислоняется лбом к моему и закрывает глаза.
Я изучаю его резкую линию челюсти и трепет ресниц на коже. Я никогда не видела человека, который был бы так жестоко красив, как он. И все же в этот момент он кажется мне другим человеком.
Нет, не другим. Измененным.
Раньше я видела в нем только монстра, но теперь я поняла, что он гораздо больше, чем это.
Нет, наверное, он никогда не станет нормальным, но я бесповоротно влюблена в него, во все его недостатки. Он родился другим и всегда им будет, так почему же он должен соответствовать социальным стандартам?
— Слушай меня внимательно, Мия. Всю свою жизнь я был безвольным, пустым существом анархии и насилия. Моя черная душа не могла выжить без того, чтобы не устроить хаос или не произвести упадочный всплеск творчества, но даже это иссякло и стало уходить из центра моего бытия. Без искусства я не более чем серийный убийца в процессе становления. С тех пор как появилась ты, ты не только подтолкнула мое творчество к таким высотам, о которых я даже не подозревал, но и заполнила пустоту своей упрямой покорностью и дурацкими цветами с именами. Хотя я не могу быть твоим прекрасным принцем – и правильно, ведь он переоцененный идиот – и никогда не смогу стать нейротипичным, будь то генетически или умственно, я обещаю тебе следующее, Мия. Я всегда буду видеть твою перспективу выше своей, не потому что должен, а потому что хочу. Я готов к долгому пути.
Я глажу его по щеке, стараясь не нажимать на место исчезающих синяков.
— А если я тебе надоем?
— Полная ерунда. Я устану от себя раньше, чем от тебя, а мы оба знаем, что я считаю себя божьим даром для людей.
Я хихикаю, и он открывает глаза, лукавая ухмылка приподнимает уголок его губ.
— Скажи это еще раз.
— Что?
— Что ты меня любишь. Я хочу услышать это от тебя.
Я вздохнула. У меня нет никаких сомнений по поводу того, что отношения с Лэндоном – это нечто иное и совершенно захватывающее. Я знаю, что, если в будущем я найду кого-то другого или прекращу наши отношения, он вернется к своим токсичным привычкам быстрее, чем я успею моргнуть.
Но в том-то и дело.
Я определенно такая же сумасшедшая, как и Лэндон, потому что я верю, что мы – пара на века. Для нас расставание невозможно.
Если он не позаботится об этом, то это сделаю я.
Я ни за что не позволю другой женщине заполучить его. Не в этой жизни.
Я обхватываю его лицо обеими руками и шепчу ему в губы:
— Я люблю тебя, Лэн.
Он придвигается ближе, и его губы почти касаются моих.
— А я люблю тебя, Мия. Навсегда.
Его губы встречаются с моими, и он скрепляет признание обжигающим поцелуем.
Эпилог 1. Мия
Три месяца спустя.
Жизнь никогда не имела такого смысла, как в последнее время.
А может быть, она обрела смысл после того, как Лэндон ворвался в мою жизнь и разрушил все основы моего бытия.
Взамен он предложил мне самого себя – настоящего, неапологетичного и абсолютно безбашенного.
Сегодня он предлагает нечто большее – заглянуть в его прошлое.
Он привез меня в Лондон во время летних каникул, чтобы я могла познакомиться с его родителями.
Он пытался привезти меня сюда бесчисленное количество раз, но я всегда говорила ему, что не готова, скорее из трусости, чем из-за чего-то еще; однако он всегда уважал мое решение и не настаивал на поездке.
Его родители должны были приехать в Нью-Йорк после того, как его ранили, но Лэндон попросил моего отца, который теперь является его большим поклонником – ведь он спас и меня, и Майю – скрыть этот инцидент, чтобы его родители ничего не узнали.
Он замаскировал травму под что-то незначительное, полученное во время тренировки, и сказал, что беспокоить родителей бессмысленно.
— В тот раз, когда какой-то урод пырнул меня ножом, они несколько дней не отходили от меня, а мама не переставала плакать. Я предпочитаю не повторять этот опыт, — сказал он.
Естественно, что благодаря влиянию моих родителей полиция к этому инциденту не привлекалась. Мистер и миссис Пратт были выброшены в неизвестном никому, кроме моего отца, месте, а их имена были вскользь внесены в список пропавших без вести. Имя Лэндона никогда не упоминалось в истории с ее смертью, и ему не грозило никакое юридическое расследование.