— Твоя киска – моя. Твоя задница – моя. Все, что ты можешь предложить, блять, мое, Мия. Пришло время, чтобы ты принадлежала мне полностью.
Он смазывает свой член моим возбуждением и входит в мою заднюю дырочку. Я встаю на носки, впиваясь зубами в нижнюю губу.
— Расслабься, — он шлепает меня по заднице, и я вскрикиваю. — Если ты будешь напряжена, будет только больнее.
Он снова шлепает меня по заднице, и я дергаюсь.
Его пальцы впиваются в мое бедро, удерживая меня в вертикальном положении.
— Если только ты не хочешь, чтобы было больно?
Должно быть, я подсознательно киваю, потому что в воздухе раздается глубокий и совершенно не сдерживаемый смех Лэндона.
— Вот почему ты моя единственная и неповторимая.
И тут он глубоко входит в меня. Это отличается от тех игрушек, которые он вводил в меня раньше. Лэн – огромный мужчина, и я чувствую каждый дюйм его члена, заполняющего меня до краев.
Я задыхаюсь, прислонившись головой к прохладной стене.
— Ммм, я знал, что твоя задница, как и твоя киска, будет сделана для меня на заказ. Ты принимаешь меня как самая хорошая девочка, малышка.
Я покачиваю попкой на его члене, и он хихикает.
— Нетерпеливая, да?
Он дотягивается до моей киски и массирует мой клитор, пока вставляет член в мою задницу.
— Блять, ты так хорошо сжимаешь мой член, малышка.
Его ритм ускоряется, пока я полностью не заполняюсь им, его интенсивностью и его природной силой. Мои ноздри наполняются его запахом, и он становится для меня афродизиаком.
Удовольствие захлестывает меня с головой, когда он искусно дразнит мой клитор, прикасаясь к нему, крутя и ударяя его о большой палец снова и снова.
Я кончаю с протяжным криком, и на мгновение мне кажется, что на этот раз я точно произнесу его имя.
Но не произношу.
Оргазм все равно сильнее, чем все, что я испытывала ранее. Я чувствую его в основании живота, но больше в своем ноющем сердце.
Почему так больно?
Лэн ругается себе под нос, выходя и кончая мне на задницу.
Я чувствую, как липкая жидкость стекает по моим ногам и скапливается у подошвы тапочек.
— Блять. Это было здорово.
Он отпускает мое бедро, и, лишившись единственной опоры, я чуть не падаю на пол. В последнюю секунду Лэндон хватает меня за локоть, затем поднимает на руки и несет в мою комнату.
Когда мои руки обвиваются вокруг его шеи, ухмылка приподнимает уголок его губ.
— Может быть, нам стоит провести второй раунд на твоей кровати до того, как придет твой отец?
Я продолжаю смотреть на него, мое сердце все еще громко стучит.
Мне не нравится осознание того, что у меня до сих пор болит в груди.
Но в глубине души я знаю, что мне так понравился секс не потому, что это только секс, а потому, что это гораздо большее.
— Я просто шучу, — он усмехается. — Или нет, в зависимости от твоего ответа.
— Я люблю тебя, — показываю я, даже не успев подумать об этом.
Он останавливается на пороге комнаты, но лишь на секунду, прежде чем продолжить путь в ванную.
— Давай искупаем тебя.
Губы дрожат, но я сдерживаю желание закричать и разбушеваться.
Я знала, что Лэн не разделяет понятия «любви», но все равно больно произносить слова и не получать ничего взамен.
Я вырываюсь из его объятий, он опускает меня на пол, и я оказываюсь лицом к лицу с ним.
— Ты не собираешься ничего сказать? Хоть что-нибудь?
Он делает паузу, кажется, потеряв дар речи впервые за все время.
— Ты хочешь, чтобы я сказал это в ответ?
— Нет, если ты не хочешь это сказать.
Он снова смотрит на меня, нахмурившись, и тут меня осеняет.
Лэндон – чистый лист в вопросе эмоций. Он эмулятор и мастер адаптации. Ни одно из чувств не является его собственным.
А я только что потребовала, чтобы он испытывал эмоции, на которые абсолютно не способен.
— Забудь об этом, — показываю я. — Эти слова были сказаны на пике эмоций и ничего не значили.
Я иду в ванную и закрываю дверь.
Затем сползаю на пол и закрываю лицо руками.
Я всегда думала, что все будет хорошо, если Лэндон окажется порядочным человеком, который не будет заниматься насилием и анархией.
Но сейчас, когда я понимаю, что хочу большего, мне остается только наблюдать, как мое сердце обливается кровью.
Я хочу любви, которую он никогда не сможет мне дать.
* * *
После душа я чувствую себя еще хуже, чем раньше, но, к счастью, Лэн уже ушел.
Он пытался зайти, даже пытался силой открыть дверь, но после того, как я отправила ему сообщение с просьбой оставить меня в покое, он, хоть и неохотно, но все же ушел, пообещав вернуться.
Я переодеваюсь в черное платье и ботинки и выхожу через черный ход, чтобы прогуляться по обочине дороги. В детстве я часто так делала, когда чувствовала, что мне душно и нужно больше пространства.
Берег озера лучше с эстетической точки зрения, но он не так хорошо освещен, как дорога. А поскольку наш дом – единственный в этом районе, то ни одна машина не проезжает мимо.
Ночная прохлада проникает под платье и вызывает мурашки на руках. Надо было взять с собой куртку, но ладно. Может быть, в этом случае холод будет кстати.
Телефон вибрирует, я достаю его и улыбаюсь, увидев имя на экране.
Брэндон: Как дела? Лэн доставляет неприятности?
Уточни по поводу неприятностей, потому что если под ними ты подразумеваешь мое растоптанное сердце, то он справился на отлично.
Мия: Я бы не назвала это неприятностями. Он прекрасно общается с моей большой семьей.
Брэндон: Очаровывать людей – это то, что у него получается лучше всего. Я рад, что все прошло лучше, чем та катастрофа, которая случилась здесь.
Мия: С этой стороны – да.
Брэндон: Значит ли это, что с другой стороны не получилось?
Мия: Возможно.
Брэндон: О нет. Что он сделал на этот раз?
Мия: Ничего катастрофического. Не волнуйся. По крайней мере, пока нет. Просто я не знаю, как нам быть дальше, если я его так сильно люблю, а он не умеет любить. Как ты справляешься с этим, Брэн?
Брэндон: Я просто люблю его. Но, как я уже сказал, у меня нет выбора, он мой однояйцевый близнец и единственный человек, которого я знаю лучше всех. Это в нашей ДНК – любить своих близнецов, что бы они ни делали. Кроме того, может быть, он и не умеет любить, но он учится заботиться, и я могу заверить тебя, что он заботится о тебе больше, чем о ком-либо другом – в том числе и о себе самом. В тот день, когда я забрал его из особняка Язычников, он выглядел одновременно чудовищным и потрясенным. Он упомянул, что ты обещала оставить его, чтобы Николай не сломал ему запястье. Он посмотрел мне в глаза и сказал: «Ты сказал мне действовать вопреки инстинкту и попытаться понять, что он думает, а не то, что диктует мой зверь. У нас проблема, Брэн. Я думаю, это Мия не понимает и ей не помешают твои скучные уроки. Если она действительно покончит с нашими отношениями ради спасения моей карьеры скульптора, я перережу себе запястье и отправлю свидетельство членовредительства ее гребаному брату по почте. Возможно, если я так поступлю, она наконец поймет, что для меня важнее».
Я перечитывала и перечитывала сообщение Брэна, не веря своим глазам.
Мия: Он действительно так сказал?
Брэндон: Да. Я знал Лэна только как художника. Скульптуры – временно сдерживают его демонов. Поэтому тот факт, что он готов отказаться от этого ради тебя, имеет колоссальное значение. Может быть, дело не в том, что он не умеет любить, а скорее в том, что он делает это по-другому.
Мое раздавленное сердце, сожженное совсем недавно, воскресает из пепла, готовое принести себя в жертву на алтарь Лэна или разбиться о его суровые границы.