Читать интересную книгу Снайпер контрольный не делает - Сергей Алтынов

Проконсультировать меня относительно личности каждого мог бы профессиональный психолог. Как свидетельствуют данные, полученные от фээсбэшника, и Аркан, и Роки, и Гор проходили реабилитационный курс в специальном психотерапевтическом центре медицинского управления Минобороны. Я тоже должен был там позагорать с месяц, но поступил учиться, поэтому решил реабилитироваться собственными силами. Реабилитационный центр находился в зеленом незагазованном районе Москвы, недалеко от бывшей ВДНХ и Ботанического сада. Дорога на метро заняла чуть более получаса.

5

Главврач реабилитационного центра Лада Вячеславовна Кольцова совсем не походила на подполковника медицинской службы. Это была высокая статная особа лет тридцати пяти, румяная и бодрая, неожиданно подвижная и легкая для своей комплекции. Медицинский халат плотно облегал ее чересчур крупные формы. Когда я вошел в кабинет, она улыбнулась всеми своими симпатичными ямочками на толстых добродушных щеках. По-доброму смотрели и ее маленькие заплывшие глазки.

– Владимир Алданов, кинорежиссер, – представился я, с самого порога действуя решительно и напористо. – Извините за беспокойство, но я сейчас работаю над фильмом о воинах «горячих точек» и… Одним словом, вас, Лада Вячеславовна, мне рекомендовали как лучшего специалиста, который может дать консультацию.

Сейчас меня выручило удостоверение Союза кинематографистов. Оно, правда, было просрочено, но редко кто вчитывался «от» и «до». Представитель же кинематографа пока еще у многих граждан вызывает интерес и уважение. Лада Вячеславовна отреагировала сдержанно, но явно была польщена вниманием.

– А какой вы снимаете фильм? Художественный или документальный? – осведомилась она, убедившись, что Алданов и в самом деле имеет прямое отношение к Высшим режиссерским курсам.

– Художественный, – ответил я.

Так будет лучше. Документ есть документ, здесь излишняя разговорчивость бывает чревата, для художественного же фильма можно быть куда откровенней.

– Вы только учитесь? – спросила женщина.

– Учусь в процессе работы, – ответил я.

На сей раз Лада Вячеславовна улыбнулась так, что ее маленькие глазки совсем утонули в загорелых полных щеках.

– Это здорово! – с неподдельным восхищением произнесла она. – А почему, если не секрет, взяли такую тему? Вас она, наверное, интересовала с юности?

– Да, – подтвердил я. – Простите, у меня не очень много времени, может быть, сразу перейдем к делу?

– Да, да, да, – закивала дорогой стильной прической Кольцова. – Но все-таки, почему именно такая тема? Мне нужно это понять, чтобы нам удобнее было работать.

О, дама рассчитывает на длительный контакт? А может, я ей понравился?! Что ж, она, конечно, полновата, но не чересчур. Можно сказать, симпатичная… Да нет, просто Лада Вячеславовна по профессиональной привычке решила изучить режиссера Алданова и составить его психологический портрет. И лишь потом отвечать на его вопросы. Да, она не так проста… Что ж, в свою очередь, поизучаю Ладу Вячеславовну. Она, конечно же, считает себя мастером современного психоанализа, но я не лыком шит. В свое время прочитал и Эжена Ледо, и Иоганна Лафатера, а также некоторые восточные трактаты о древней науке – физиономистике. Итак: лицо у госпожи Кольцовой круглое, с полными щеками. Это говорит о ее ясном, практичном уме и склонности к быстрому, легкому успеху и, возможно, легким деньгам. Губы полные и округлые, в форме изогнутого лука. Это означает, что в характере Лады Вячеславовны присутствуют цинизм и жесткость в достижении поставленной цели. Нос у Кольцовой никакой, бесформенный, сказать про него нечего. А вот ее маленькие глаза свидетельствуют о консервативности, постоянстве и хитрости. Такие глазки бывают у женщин, которые себе на уме и отнюдь не склонны к открытости и искренности. Короткие бровки – признак амбициозности. Зачастую неуемное желание превзойти других любой ценой ведет обладателей таких бровей к откровенной авторитарности.

Вот так на первых порах выглядит составленный мной психологический облик подполковника медслужбы Кольцовой.

– Меня интересует, каким образом вы проводите реабилитацию, – продолжил я, но затем все же ответил на интересующий Ладу Вячеславовну вопрос: – Сделать фильм на эту тему мне заказал мой продюсер.

Кольцова, кажется, была удовлетворена. Заговорила мягким, обволакивающим голосом, каким некогда артисты читали вечерние сказки:

– Мой метод психокоррекции и реабилитации основан на древних философских учениях различных культур. Не знаю даже, как вам это попонятней объяснить.

Несмотря на «сказочную» интонацию, она сумела меня уесть. Дескать, не понять тебе, лаптю неотесанному, меня, такую ученую.

– Объясняйте, как сочтете нужным, – отозвался я и мило улыбнулся, глядя в хитро прищуренные заплывшие глазки, готовые вот-вот снова утонуть в загорелых щеках.

– Ну так вот, – продолжила Лада Вячеславовна. – Я и мои сотрудники стремимся вплотную подвести наших пациентов к ощущению чувства счастья. Простого и незамысловатого. Каждодневного. Ну, например, человек испытывает истинное счастье, выпивая стакан воды, если до этого он не пил целые сутки. Вы понимаете меня?

Ох, как я понимаю Кольцову! Да и другие ребята, кому приходилось сутками лежать в лесу с опустевшей фляжкой, тоже понимают.

– Более-менее, – пожал плечами я. – Но мне непонятно, как конкретно вы… психокорректируете ваших пациентов?

– А вы это покажете в своем фильме?

– Как посчитаете нужным.

– Ну… Мне кажется, не все стоит показывать, – с паузами, растягивая слова, проговорила Кольцова.

Она заметно поскучнела. Вот если бы главной героиней фильма была она, Лада Кольцова. Перестроить беседу в это русло? Впрочем, я же сказал ей, что фильм художественный.

– Пожалуйста, поподробнее о вашем методе, – мягко произнес я.

– Мы устраиваем с пациентами ролевой тренинг. Но не такой, как у актеров. Я считаю, для того чтобы человек очистился от неприятных воспоминаний, он должен мысленно опуститься еще ниже, чем он был. Первая ролевая стадия – клоун. Бывший солдат или офицер должен представить себя клоуном и постараться развеселить всех остальных. Публика имеет право свистом выражать свое недовольство. Каждый по очереди в течение десяти-двенадцати минут изображает клоуна, а все остальные – публику.

– Это первая ролевая стадия, – кивнул я. – А сколько их всего?

– Еще две. Вторая стадия – животное.

Интересная «теория эволюции»! Я решительно ничего не понимал в методе реабилитации, изобретенном доктором Кольцовой. Впрочем, надо дослушать ее до конца.

– Пациент должен почувствовать себя каким-нибудь животным, например собакой. Причем брошенной хозяином. Несчастная, бедная собака бродит и ищет хоть какой-нибудь угол. И вдруг находится добрый человек, который забирает собаку к себе домой. Такие сцены мы тоже разыгрываем с каждым по очереди.

– В роли хозяина – вы? – спросил я.

– Обычно наши штатные психотерапевты, – точно не заметив подвоха, ответила Лада Вячеславовна. – Но иногда бываю и я.

– Вы что же… заставляете их лаять?!

– Нет, но если наш гость изъявляет желание раскрепоститься до такой степени, я не считаю нужным препятствовать.

Я с трудом совладал с собой. Хотел было задать вопрос о третьей ролевой стадии, но в дверь без стука вошла пожилая дама и молча протянула Кольцовой какую-то бумагу. Главврач пару секунд изучала ее, потом поднялась со своего места и, извинившись, вышла из кабинета вместе с неразговорчивой визитершей. Я проводил Ладу Вячеславовну ненавязчивым взглядом. Она была обладательницей просто-таки необъятного зада, очертания которого не могла скрыть самая широкая юбка. При ее высоком росте большой зад смотрелся вполне гармонично, но мне почему-то пришла в голову мысль о розгах… Тьфу, отвлекаюсь. Я ведь пришел сюда не за этим. Что же касается психокоррекции… По-моему, это какой-то дурдом. И мне повезло, что я в свое время не был здесь «реабилитирован». Видимо, третья ролевая стадия заключается в том, что недавний солдат представляет себя насекомым. Крохотным жучком, козявкой, которую вот-вот раздавит огромный розовый палец, принадлежащий все той же Ладе Вячеславовне Кольцовой… Додумать этот сюжет я не успел, так как Кольцова вернулась в кабинет. Я тут же задал ей вопрос о третьей стадии и получил внятный ответ, полностью подтверждающий мое предположение. Козявке совсем плохо, бежать некуда. Человек сверху…

– Вы ставите воинов в… мягко выражаясь, дурацкое положение! – произнес я, выслушав Кольцову.

– Так кажется только на первый взгляд, – махнув полной рукой, решительно возразила Лада Вячеславовна и с появившейся твердостью в голосе добавила: – Диссертация, которую я недавно защитила, построена именно на этом принципе. Моим оппонентам было практически нечего возразить!