– А! Так чуть вверх по реке… версты три. Я догоню, господине!
– Давай.
Вежливо поклонившись в пояс, обельный[1] холоп Зевота Хромец поковылял к утлому своему челноку, сильно припадая на правую – явно «сухую» – ногу. Полиомиелит, что ли? Эта хворь и в том, современном, мире жуткая, а уж здесь и подавно. По сути – верная смерть. А Зевота вот как-то умудрился выжить… Тут либо ремеслом каким нехудо б владеть, либо – иметь мозги. В случае с Хромцом явно – последнее.
Зевота не подвел – догнал, и даже обогнал, поплыл впереди, указывая путь к очередному месту происшествия.
– Эвон, сюда… к омутку… От тут они и ловили. Все четверо. Всех четверых и… – ткнув челнок носом в густые заросли рогоза, камыша и осоки, Зевота перекрестился и выбрался на берег. – Наши их забрали уже, господине… Да я говорил.
На круче, над омутком, на опушке чернело кострище. Дальше начинался лес, а вокруг кострища теснились густые заросли орешника, ольхи, вербы…
– От ракитника тати явилися, – дождавшись сотника, пояснил Хромец. – Во-он, поднялись от реки… Собаку убили там еще… Отроки же – у костра. Похлебали ушицы, спали… Тут их и… На ножи! Опять же, ничего не взяли…
– Нелюди! – один из сопровождавших Мишу воинов выругался и сплюнул. – И зачем такое творить?
– А вот ведь верно – зачем? – хмуро обернулся сотник. – Сам как думаешь? В глаза смотреть! Отвечать!
Повысив голос, Михайла специально привлек внимание всех – хотел всех и выслушать, у кого какие думы…
– Мыслю, спугнул кто-то татей, – почесав затылок, промолвил молодой страж – плотненький, но еще совсем юный, безусый….
Миша покивал:
– Добро. Следующий… Ты! Чего тати хотели?
– Чего-то украсть, господин сотник! – браво доложил следующий. – На то они и тати.
– Та-ак… А ты что думаешь, господин младший урядник?
Младший урядник Регота Сивков важно пригладил едва пробивающуюся бородку – три волосины на подбородке:
– Мыслю, самих отроков украсть и хотели! Да потом гостям торговым продать. А то чего у них тут еще красть-то?
– Молодец! – одобрительно кивнул сотник. – Значит, кто-то спугнул… И тех, кто спугнул, хорошо б поскорее найти. Они ведь не тати, прятаться не будут… Все! Давайте все на ладью, нам еще к излучине… и хорошо б к обеду управиться.
– Есть, господин сотник!
Парни спустились к лодке, колченогий же поспешал медленно – в меру своих сил. А вот и вообще остановился… Обернулся, глянул…
– Дозволь доложить, господине!
Миша повел плечом:
– Так изволь, докладывай. Что-то еще заметил?
– Так это… несуразица… – хмыкнув, развел руками Хромец. – Ежели отроков украсть задумали – зачем же их убивать? Кому ж мертвые-то нужны?
– Да много кому, человече… – невесело улыбнулся сотник. – Жрецам, колдунам, лекарям… человечий-то жир знаешь сколько стоит? Правда, тут еще надо знать, кому продать…
– А может, куда проще все, господине? – видя, что к его мнению прислушиваются, Зевота вконец осмелел. – Может, их убили за то, что увидали случайно что-то не то… или кого-то не того… да значения не придали… Вот их и того… на всякий случай.
– А вот это – объяснение, – улыбнувшись, согласно кивнул Михаил. – Правда, есть и другое… И очень недоброе, к слову. Убили отроков просто так. Могли убить – и убили. Этак походя… Как и тех, полюбовничков… Показать чтоб – нет в Погорынье порядка! Не навели. Ни воевода, ни сотник, ни староста – никто толком управлять не способен! Что смотришь? Так ведь было уже… и совсем-совсем недавно. Думали тогда – справились… ан, выходит, нет… Ладно, поглядим, те ли это люди… Если те – Брячислава-вдовушка наверняка в курсе… Правда, трогать ее пока нельзя – княжье слово. Сказано только «следить», но не «имать». Впрочем, тут что-то придумать можно…
Своеземец дед Коряга тоже был в Ратном человечком не из последних, хоть и на первые роли не лез. Землицей владел преизрядно, хотя по боярским-то меркам и маловато будет. Хитрован себе на уме и, скорее, консерватор – трехполье одним из последних пользовать начал. По селу ходили упорные слухи о том, что дед – тайный приверженец старой веры, почитатель Даждьбога, Перуна, Велеса и прочих древних богов, коих официальными властями давно уже было велено именовать не иначе как «прельстительными богомерзкими идолищами». Так и именовали. Но многие им продолжали молиться. Кто – тайком, а кто и открыто – как та же волхва Нинея, давно уже поутратившая прежнее свое влияние и силу. А все потому, что оскудела Нинеина весь, обезлюдела: после недавнего страшного мора все, кто мог, в Ратное перебрались, благо там привечали всех. А где большое село или город, там старой вере места почти что и нет. Старая вера по деревням, по урочищам да весям таится, правда, и не исчезает, да и вообще, никуда деваться не собирается.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Так… – простившись с Зевотою, сотник махнул рукой. – Двигаем дальше. Где там Корягиных-то убили? На плесе у Медвежьего урочища… Три покойничка, ага… Значит, по словам стражей получается – два холопа и Ефим-рядович…
– Господине! – подпрыгнул у кормового весла младший урядник Регота Сивцов, назначенный ныне над прочими парнями страшим. – Дед Корягин обещал своего человечка прислать. Ну, мало ли, пояснить что-то…
– Скорей, чтоб самому все побыстрей разузнать, – хмыкнув в усы, Михайла поправил висевший на поясе меч в зеленых сафьяновых ножнах. Тяжелый, с массивным навершием и лезвием длиной около метра, он ничуть не напоминал коротенькие тесаки Младшей стражи, кои те гордо именовали «мечами». Оружие рыцаря, стоившее немерено и являющееся символом власти.
– Ладно, посмотрим… пришлет – так увидим.
Теперь плыли вниз по течению, быстро, с ловкостью огибая мели и торчащие на излучинах камни. Регота орудовал веслом, словно заправский кормщик, – и Миша, как опытный командир, не преминул это отметить. Люди – ресурс, и всегда не худо знать, чем именно сей ресурс особо полезен.
У Михайловского городка, у пристани, лодейка причалила – парни, перекрестясь, вынесли завернутые в холстины трупы. С пристани тут же спустилась стража – парочка отроков в коротких кольчугах и шлемах. Первогодки, гордые порученным делом. Следом за отроками спускалась к реке какая-то девица в красной запоне с узорами. Стройная, сероглазая, с длинной золотистой косою. Подойдя к ладье, поклонилась сотнику:
– Здрав будь, Михайле Фролович.
– И ты будь здрава, Звенислава Путятична, – столь же вежливо поздоровался Миша. – Дед послал?
– Он…
– Ну, садись в лодку… Вон, на корму…
– Я бы на носу лучше. Люблю вперед смотреть.
– Как знаешь…
Юную красавицу Звениславу (в крещенье – Елену) сотник знал уже около трех лет, их личное знакомство состоялось в далеком Царьграде-Константинополе, в тот самый год, когда Миша вызволял туровских девушек из самого гнусного рабства. В том числе и Звениславу тогда вызволил… и многим именно она тому вызволению помогла, подсобила. Умная! Не так уж редко это встречается, чтоб красивая, да еще и с умом… впрочем, не так уж и часто.
Ныне Звенислава – или просто – Звеня – разменяла уже семнадцатую весну… Если не восемнадцатую! Не юница уже, давно пора замуж да деток рожать, как у всех людей принято… А вот дед Коряга, судя по всему, придерживался несколько иного мнения. Ходили упорные слухи, что именно Звенислава ведет в большой семье Корягиных все финансовые дела, и с ее уходом деду придется очень даже не сладко. Вот и тянет хитрован-большак с замужеством внучки, всех женихов под разным предлогом отваживает, Звеню же держит в строгости, даже на гулянки девичьи не пускает. Да она и сама не идет, что ей там, средь четырнадцатилетних соплячек, делать?
Вот если б попался выгодный жених, тогда, конечно, другое дело… Но дед Коряга все же боялся прогадать. Вот не спешил… И все же понимал – рано или поздно, а отдать внучку замуж таки придется. Ну, еще, пожалуй, год – и все…