проще полностью отдаться ее безумию, предоставив ей власть над всеми домашними проблемами, небрежно дав свое недоделанное благословение на мое пожизненное насилие. У мамаши было оправдание, она была больна, но отец был просто заурядным мешком дерьма, больше заботящимся о пиве, чем о семье. Это был пустой чек, который привел все в движение.
У нее не могло быть сына-гея, потому что тогда у нее не было бы внука. Этого не могло случиться. Мамаша радостно приняла свою самоназначенную роль, которая позволила поврежденному разуму наметить путь к моей гетерогенной обусловленности.
Мое самое раннее воспоминание о жестоком обращении началось в нашей гостиной. Я был привязан удлинительными кабелями к креслу отца, пропитанному пердежом. Напоминая сцену из "Заводного апельсина", я был подвергнут бесконечным часам жесткой порнографии. Мамаша решила, что мой прогресс был медленным, поэтому она решила, что пришло время пустить все на самотек, чтобы вытащить этого высасывающего душу содомита.
Я видел фотографии мамаши, когда она была юной. Эта миниатюрная девушка в джинсовых обрезках с сильным южным акцентом с годами превратилась в толстую гору пудинга из тапиоки, но скромность никогда не входила в ее лексикон. Она проводила весь день, расхаживая голышом по дому, уделяя пристальное внимание демонстрации своих массивных сисек и волосатой "киски", постоянно размахивая ими у меня перед носом.
Я сделал все, что было в моих силах, чтобы избежать этого шоу ужасов. Игра была в инкогнито, и я пытался отвлечь ее какой-нибудь мыльной оперой, чтобы заслужить час покоя, но в какой-то момент она отрывалась от "ящика" и обнаруживала, что я спокойно играю со своими игрушками. Потом эта сука напала на меня. Она ворвалась в мою комнату, как какая-то порнографическая версия "Кул-Эйд мэн". Она тут же начала тереться своими гениталиями о мою голову, покрывая ее тонким слоем слизи. Иногда я был в ванной, притворяясь, что сру, чтобы спастись от безумия, когда - БУМ! - дверь вышибли пинком. Меня стащили с унитаза и засунули между ее потных, обвисших сисек, прежде чем заставить сосать ее сосиски-сосисочки.
В течение многих лет я страдал от отвратительного унижения, но когда мне исполнилось одиннадцать лет, безумие, наконец, достигло апогея. Одной прохладной летней ночью на мне навсегда остались шрамы.
Минуту назад мне мирно снилось, что я на "Тысячелетнем Cоколе" с Ханом Соло, как вдруг обнаружил, что меня разбудила моя тучная мамаша. Я отбивался от нее, пока она заглатывала мой член своим беззубым ртом. Мой отказ привел ее в ярость.
- Xочешь быть педиком, что ж, пусть будет так!
Мамаша схватила мои тощие ноги своими мясистыми ручищами, стаскивая меня с кровати в гостиную, где сорвала с меня пижамные штаны из "Звездных войн" и испачканное мочой нижнее белье.
Какое-то время она била меня ремнем, a я забился в угол, умоляя ее остановиться. В конце концов, ее рука ослабла, и она совсем измучилась. Мгновение она просто смотрела на меня, хнычущего, свернувшегося калачиком в позе эмбриона, одетого только в пижамный топ "Чубакка".
- Повернись и покажи мне свою задницу, парень, - потребовала она.
Я умолял ее позволить мне вернуться в постель, а сам вскочил и заметался по комнате. Мамаша погналась за мной по коридору, совершенно голая и кипящая от ярости, сбив меня с ног. На ковре, усеянном едой, я сдался, рыдая, пока она лезла под диван, доставая дробовик моего дедули.
- Отдай мне свою задницу, парень, или я начисто снесу тебе башку!
Помню, как молился Иисусу, чтобы он помог мне, остановил это. Никогда в жизни я не молился так усердно, как в ту ночь. Но, конечно, он так и не появился. Вместо этого, она долго насиловала меня стволом заряженного дробовика, прежде чем, наконец, швырнула на землю, как дохлую рыбу.
- Теперь ты трахнешь свою мамочку, потому что в моем доме никогда не будет педика, только не из моего тела, парень. Я, блядь, создала тебя и могу, блядь, покончить с тобой. А теперь напряги свой крошечный член, или я его, блядь, откушу.
Еще несколько лет монстр насиловал меня, то есть до тех пор, пока я не сбежал в пятнадцать лет. Я отсасывал ради денег и добрался автостопом до Калифорнии. Я был молодым проститутом, недавно приехавшим в город, и всего через несколько месяцев обнаружил, что накачиваюсь метамфетамином и сплю в туалетах или пустующих наркопритонах.
К тому времени, когда мне исполнилось двадцать два, я уже был арестован шесть десятков раз, отсидел в общей сложности три года в тюрьме и стал отцом двоих детей от двух разных проституток. Однажды ночью все изменилось.
Это трудно объяснить, просто казалось, что мир изменился или что-то в этом роде. Гравитация исчезла, и я ощутил легкость в голове и груди. Последовавшее за этим спокойствие было непохоже ни на что, что я когда-либо испытывал, просто впервые все обрело смысл. Я сидел, сгорбившись, и вводил мет между пальцами ног в переулке, за китайским рестораном, когда увидел собаку.
- Иди домой, верни свою жизнь обратно.
Пес говорил элегантным голосом, прекрасно мужественным, но не требовательным, скорее ободряющим.
Старый пес открыл пасть, и из его внутренностей вырвался зеленый светящийся луч, который ударил в меня и пронзил насквозь. Я почувствовал облегчение, безболезненность, уверенность, блаженство и то единственное ощущение, к которому я всегда стремился, сколько себя помню, - любовь.
- Иди в трейлер и верни себе свою жизнь.
И вот я здесь, лежу на крыльце этого старого гниющего трейлера, а внутри лежат мертвые тела моих мамаши и папаши. Я нашпиговал их картечью, любезно предоставленной тем же дробовиком, которым когда-то меня изнасиловали.
Я не могу пошевелиться, истекаю кровью от огнестрельного ранения в живот - последний прощальный подарок, преподнесенный мне этим пьяным старым вонючим папашей.
Трудно поверить, что этот ублюдок выстрелил. Ну, это не имеет значения. Собака в переулке была права. После смерти моих родителей я вернул себе то, что потерял так давно, и хотя я скоро умру, я ни о чем не жалею.
Перевод: Zanahorras
"Сирена из Сеттлерс-Понд"
Когда мне было за двадцать, я пережил краткий период унижения и презрения со стороны придурков моего родного города. Были обзывательства, ежедневные угрозы расправой по телефону и бесчисленные скандальные слухи, которые все возникли одной летней ночью в далеком 1994 году. То, что произошло, было ужасающим, особенно в таком маленьком городке "божьей страны", как Чэтем-Вью.
В конце концов, меня вытолкали