Позже, когда начали уходить первые гости, Джед наклонился к ней и негромко спросил:
– Вы уезжаете в Лондон на Рождество? Наверное, ваша семья хотела бы вас повидать.
– Я думала об этом.
Она остановилась, пытаясь поделикатнее сформулировать мысль о том, что красивая квартира матери с ее бледно-лимонной мебелью и кремовыми коврами вряд ли подойдет для мирного празднования Рождества в компании с Мерфи, но Джед не дал ей договорить:
– Но это связано с болезненными воспоминаниями? Я понимаю.
Нет, ты не понимаешь. Генриетта смотрела на него не видя: глаза ей застилал туман отчаяния и раздражения.
– Дело не в этом, – поспешно объяснила она. – Просто нам с Мерфи будет удобнее на мельнице. Он ведь крупный пес, а моя мать не в восторге от животных.
– Ясно. – Видно было, что он не верит ни одному ее слову – это читалось на его хмуром лице. – Тогда, может быть, вы окажете мне честь, посетив рождественский обед в Фотрингем-Холле? – официально спросил он.
Боже правый, он начал говорить с ней так, будто она состарилась на несколько десятков лет.
– Нет, спасибо. – Она обойдется без жалости. – Я уже пообещала Мерфи длинную прогулку и поздний обед у камина с индейкой и жареным картофелем.
– Звучит замечательно, – Неожиданно он на мгновение снова стал прежним Джедом и, улыбнувшись, добавил: – Если бы к нам в гости не собирались родственники со всех концов света, я бы с удовольствием присоединился к вам.
А потом Генриетта покраснела до корней волос, когда он вдруг наклонился к самому ее уху и она ощутила его теплый мужской запах и почувствовала прикосновение шершавой кожи его подбородка.
– Я ненавижу Рождество в Фотрингеме, но это связано с традицией, начавшейся задолго до моего рождения.
– Но это ведь не значит, что ее надо продолжать бесконечно, правда? – прошептала Генриетта в ответ, с невыразимым волнением вдыхая аромат его дорогого одеколона.
– Нет, наверное, не значит. – Джед выпрямился и взглянул на нее сверху вниз. – Просто я никогда не брал на себя труд что-либо менять. Вечеринки, обеды, коктейли… В Фотрингеме они точно такие же, как и везде. – Он пожал широкими плечами, и этот небрежный жест лишний раз подчеркнул его силу и мужественность. Задумчиво глядя на девушку, он закончил: – И это Рождество.
– Когда я была маленькой – мне было, наверное, лет десять, – родители взяли нас с Дэвидом в Шотландию на Рождество, и мы целую неделю провели в коттедже посреди дикой природы, – медленно сказала Генриетта. Ей показалось, что она снова почувствовала запах морозного северного воздуха и пьянящий аромат хвои, опадающей с высоченных сосен, которые окружали их коттедж. – Мы с Дэвидом отлично провели время, играя в снегу и беззаботно резвясь. Отец тоже наслаждался каждой минутой отдыха – в отличие от матери. – Она слегка скривилась в ответ на внимательный взгляд Джеда. – Мать настоящий раб цивилизации и дня не может прожить без города.
– А где ваш отец сейчас?
– Он умер, когда мне было шестнадцать, – тихо ответила Генриетта. – Он был прекрасным человеком, но они с мамой так отличались друг от друга… Он любил огромные открытые пространства, а маму невозможно было вытащить на улицу, если погода не казалась ей идеальной. Странно, правда? Но они любили друг друга до самой его смерти.
– Значит, у вас было счастливое детство? – Его голос звучал по-прежнему спокойно и ровно, но какой-то едва заметный оттенок в интонации заставил ее насторожиться.
– Да, очень счастливое. – В кошмарные дни после смерти Мелвина она не раз благодарила за это Бога, зная, что надежный тыл не позволит ей окончательно потерять рассудок. – А у вас? – вдруг спросила она, не успев обдумать свои слова.
– Нет, совсем нет. – Генриетта не верила своим глазам: его лицо как будто моментально скрылось под темной маской, похоронившей его мысли и чувства и добавившей льда в его голос. – Принести вам что-нибудь выпить, Генриетта?
Он явно предупреждал, что не стоит развивать эту тему.
– Да, если можно. Лимонад или что-нибудь в этом роде, пожалуйста.
Она проводила его взглядом и вдруг ощутила прилив злости. Он заставил ее рассказать почти все о ее жизни, но стоило ей задать один-единственный вопрос, и ее тут же поставили на место! Какой же он нахал, первостатейный нахал! Мелвин действовал точно так же, пока совсем не запугал ее. Нет, когда Джед вернется, она прямо так ему и заявит.
Знакомый голос вывел ее из задумчивости, и она увидела перед собой миссис Бейкер:
– А вот и вы, милая. Мы с Гарольдом готовы ехать, если, конечно, вы не против. Или можем еще тут поболтаться, что скажете?
– Нет-нет, я тоже готова, – поспешно заверила Генриетта.
– Ну пойдемте за нашими пальто, раз так. – Маленькая женщина жизнерадостно улыбнулась. – А с мистером Джедом попрощаемся по дороге.
Это ее вполне устраивало. Несколько формальных слов прощания станут отличным завершением этого ужасного вечера, и можно будет надеяться, что их пути вряд ли когда-либо снова пересекутся.
Она только что вышла из гардеробной вслед за Бейкерами, когда низкий голос заставил ее остановиться.
– Вы передумали насчет лимонада? – спокойно спросил Джед. – Уже уезжаете?
– Да. – Она резко обернулась, заставив себя улыбнуться. – Миссис Бейкер собралась домой, мы как раз хотели с вами попрощаться. – И, не дав ему произнести ни слова, быстро позвала: – Миссис Бейкер! Мистер Винсент здесь.
Супруги тут же вернулись, и миссис Бейкер рассыпалась в благодарностях, чему Генриетта была только рада. Теперь ей хотелось лишь одного: как можно скорее попасть домой, где ей надо будет хорошенько все обдумать.
– Пойдем, Ида.
Мистер Бейкер взял жену под руку и потянул к выходу. Генриетта, бросив на прощание: «До свидания, Джед, большое спасибо за вечер!», поспешила за ними не оглядываясь.
И на этом бы все и закончилось, если бы аккумулятор в машине Бейкеров не выбрал именно этот вечер, чтобы сесть окончательно и бесповоротно.
Сидя в безупречном «эскорте», глядя, как вокруг отъезжают все новые автомобили, и слушая рассуждения миссис Бейкер о пользе регулярного техосмотра, во время которых шея мистера Бейкера постепенно приобретала багровый оттенок, девушка надеялась, что следующий поворот ключа заставит мотор завестись. Но чуда не произошло.
Она всего лишь раз обернулась назад – как раз вовремя, чтобы заметить силуэт Джеда в ярко освещенном дверном проеме и стройную фигуру блондинки, повисшей у него на плече. Генриетта так быстро отвернулась, что у нее хрустнули позвонки.
За вечер у нее было время, чтобы поближе разглядеть блондинку и убедиться в ее ослепительной красоте: ее длинные бледно-золотистые волосы были уложены на затылке в сложный узел, а безупречная кожа и огромные серо-зеленые глаза выглядели просто идеально.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});