По некоторым косвенным данным еще задолго до прилета в «Волчье логово» Шелленберг пришел к выводу: Борман через зарубежные организации нацистской партии начал заблаговременно подготовку к переброске «в послевоенное будущее» всего того, что намеревались гитлеровцы спасти из обломков третьей империи — кадры, деньги, связи, — с тем чтобы создать тайные плацдармы (в Европе, Латинской Америке, на юге Африканского континента) для послевоенного возрождения нацистского движения, для нового реванша.
Шелленберг был в курсе и начатого нацистскими главарями тайного зондажа в тех сферах англосаксонских держав, где были склонны предотвратить полный разгром и безоговорочную капитуляцию гитлеровской Германии, с тем чтобы превратить вчерашнего врага в союзника против Советской России, оказавшейся способной в единоборстве сокрушить гитлеровскую военную машину и освободить Европу от фашистской тирании.
«…Кто знает, не станет ли германское секретное оружие и впрямь последним оставшимся в арсенале нацистской камарильи козырем в закулисном торге с западными державами, — взвешивал мысленно Шелленберг и свои шансы, — спасительным для нацистской верхушки «мостом» через пропасть тотального поражения? На рейхслейтера не похоже, чтобы он ставил на дохлую лошадку».
— Всю техническую документацию, касающуюся секретного оружия во всех главных стадиях его производства, необходимо сфотографировать на микропленку. Вы, Шелленберг, организуйте все это и доставьте микропленку сюда, в «Вольфшанце». О принятых мерах доложите мне лично и больше никому.
— Так точно, господин рейхслейтер, — поспешно ответил Шелленберг, мгновенно оценив все практическое значение «запасного хода» Бормана в той крупной комбинации, которую задумал шеф имперской партайканцляй.
«Даже если все планы рухнут, секретное фотодосье может стать для нас обоих пропуском в послевоенную жизнь, — озарила Шелленберга догадка. — Кто знает, может, именно «А-4» и спасет нас от суда и виселицы?»
— Мне нет необходимости специально предупреждать вас, Шелленберг, о том, что наш разговор должен остаться между нами, — с нескрываемой угрозой сказал Борман, — и он не предмет для задушевной беседы даже в будуаре вашей очаровательной супруги…
Шелленберг внезапно почувствовал, как холодный пот проступил на висках, точно перед ним разбилось стекло в террариуме, ограждавшее от готовых к смертельному укусу кобр.
ГЛАВА III. НОВЫЙ УПОЛНОМОЧЕННЫЙ
С утра у директора Шисля было отличное настроение. Его «тонизировало» ясное осеннее утро, обласканное нежарким солнцем, яркий ковер листьев, покрывших дорожки сада — Шисль даже попросил садовника пока их не подметать, — великолепно сваренный кофе из натуральных зерен, которые Клерхен могла поджаривать как никто другой. В общем причин для какого-то беспокойства не было. И вдруг этот проклятый звонок из Вены: бросай все — теплую перину, сонную Уши в ее великолепном французском пеньюаре, — наскоро глотай кофе и мчись сломя голову в бывшую столицу бывшей империи…
В ведомстве вооружения было тихо. Пожилой вахтер браво вытянулся при виде Шисля и сообщил, что господин руководитель ожидают господина директора в своем кабинете. Медленно поднимаясь по темной лестнице — лифт из-за экономии электроэнергии не работал, — Шисль перебирал в уме возможные причины вызова в столь необычное время.
Руководителя ведомства вооружения дипломированного инженера Отто Корнмайера Шисль знал уже много лет. Это был высокий представительный мужчина с чуть седоватыми редкими волосами, небольшими залысинами на лбу — «уголками тайного советника» — и крупным носом. В Корнмайере Шислю не нравилось только одно: тот всегда смотрел мимо своего собеседника, куда-то вправо, и невольно возникало желание повернуть голову в том же направлении.
При виде входящего Шисля Корнмайер вежливо встал. Они приветливо пожали друг другу руки без традиционного «хайль Гитлер» — наедине это можно было себе позволить — и прошли к глубокой нише у окна, где вокруг невысокого столика стояли мягкие кресла. Пригласив Шисля поудобнее располагаться и раскурив свою обычную цигарилло — тонкую длинную сигару, — Корнмайер в нескольких словах изложил суть дела.
— Дорогой директор, — сказал он, попыхивая цигарилло, — как вам известно, союзники недавно нанесли чувствительные удары по нашим сверхсекретным объектам на севере рейха, на которых велись работы над новыми видами оружия. Несколько дней назад фюрером было принято решение рассредоточить центр по разработке и производству оружия «А-4», что исключало бы возможность для наших противников как-то помешать осуществлению известной вам программы.
Корнмайер не спеша встал, подошел к узкому шкафу, стоявшему у противоположной стены, и достал оттуда бутылку с горькой настойкой «Магенбиттер», к которой Шисль, как ему это было хорошо известно, питал определенную симпатию. Налив «Магенбиттер» в высокие стаканы и добавив туда немного минеральной воды, Корнмайер продолжал:
— Согласно распоряжению фюрера увеличивается объем работ и соответственно повышается значение подчиненного вам объекта. Поэтому господин рейхсфюрер СС Гиммлер отдал распоряжение направить к вам специального уполномоченного СС. Прошу не воспринимать это как какой-то акт недоверия: такие же уполномоченные выезжают и на другие ключевые объекты. Перед ними поставлена задача обеспечить совместно с руководителями объектов максимальное выполнение всех разработок и подготовку в кратчайшие сроки технической документации для производства. Вполне естественно, что им вменяется в обязанность добиться абсолютного сохранения секретности работ…
Уже под вечер, перекусив в одном небольшом итальянском ресторанчике, который он всегда посещал во время приездов в Вену, Шисль возвращался к себе домой и только теперь наконец-то вспомнил, что же ему так не понравилось в беседе с Корнмайером. Да, тот сказал: «Подчиненный вам объект», а следовало бы говорить: «Ваш объект, ваше предприятие». Ведь Шисль уже пять лет был его собственником, владельцем. Конечно, он выполняет исключительно важные заказы. Ему вне очереди и конкуренции выделяют стратегически важное сырье и рабочую силу из лагерей. Его старые проверенные кадры освобождены от службы в армии, не нюхали фронтового пороха. В конструкторском отделе у него оставили даже одного инженера, бабка которого была еврейкой. Все это ясно говорит о том, насколько он и его объект важны для рейха и фюрера. И все-таки он — хозяин, владелец! Корнмайеру не стоило бы это забывать.