Читать интересную книгу Приговор - Захар Абрамов

И все-таки Серго повезло. Четыре года спустя, он попал под амнистию и, вернувшись в Баку, быстро прописался, устроился на работу. И вскоре случай свел его с Людмилой. Серго достал ей билет, деликатно предложил посмотреть картину вместе. Знакомство состоялось. Встречи были частыми, но «могучих» вечеринок, как в былые годы, Серго не устраивал. Мама сильно сдала, а он зарабатывал не бог весть сколько. Да и, честно говоря, не очень-то его тянуло к старым «друзьям». «Завязывать — так намертво», — к этой мысли он пришел еще в лагере.

…Людмила задумчиво стояла за прилавком киоска, лениво разглядывая свои острые, похожие на розовые коготки ногти. Когда рука Серго коснулась ее плеча, Люда красиво вскинула длинные подсиненные ресницы, демонстративно повернулась к нему спиной.

— О, пардон, девочка! Приношу массу извинений. Знаю, что виноват. — Серго усмехнулся, провел рукой по короткой бородке. — Ты уже не сердишься? Ну, тогда улыбнись…

— Что за издевательский тон?

— Что ты?! Я готов съесть твои душистые пальчики.

— Подавишься.

— Не бойся, у меня страшный аппетит.

— Не болтай глупости…

— Хорошо, я нем, Мими. Только позволь, как Кио, показать тебе фокус.

Серго, взмахнул перед ней рукой. Между пальцами сверкнула брошь.

— Ну как? — спросил он самодовольно.

Люда уставилась на безделушку, осыпанную сверкающими звездочками. Лицо ее просветлело, полные губы дрожали в улыбке.

— Ну и плут же! — воскликнула она.

— Для тебя, родная. Получил из Ирана. Клянусь мадонной… Контрабанда.

Она недоверчиво взглянула на Серго.

Не дав одуматься, он взял ее руку и ласково вложил в ладонь безделушку. Девушка, старательно приладив брошь к блузке, залюбовалась игрой самоцветов, отраженных зеркальной витриной.

— Хвала аллаху! — произнес Серго. — Вечерком жду. Душа разрывается от тоски.

— Ха-ха. У тебя есть душа?

— В моей груди огнедышащий вулкан.

— Ладно, уж… — Люда кокетливо прищурила глаза. — Приду.

— Брависсимо! Обещаю неслыханное блаженство.

— Хватит, Серго.

— Исчезаю и жду.

Серго Шавлакадзе покидал БУМ, сияя: ему уже мерещились хмельные глазки Люды, ее теплые податливые плечи.

Он уже шел по улице Фиолетова, когда над самым ухом послышалось знакомое:

— С того и мучаюсь,Что не пойму,Куда несет нас рок событий…

Серго резко обернулся, всплеснул руками.

— Аркаша!

— Нет, мой друг, Есенин.

— Есенин, Есенин… — пробормотал Серго, обалдело глядя на давнего приятеля. «Кой черт тебя принес», — подумал с неприязнью и страхом.

…Всего недели полторы назад, сжимая в мокрой руке мятую повестку, переступил Серго порог кабинета Огнева. Разговор был о работе, о делах, словом, «за жизнь», как сказал невзначай вошедший в комнату начальник угрозыска майор Акперов. Потом переключившись на живопись, они даже устроили конкурс на дружеский шарж, — рисовали капитана Огнева.

— Честно говоря, у меня получилось хуже, — с искренним огорчением признался Акперов.

— Объективно вы правы, — довольно улыбнулся Серго. — Но, признаться, вы меня просто удивили. У вас несомненные способности.

— Благодарю, — майор церемонно наклонил голову.

И если бы не официальная обстановка делового кабинета, со стороны можно было подумать, что встретились давние и добрые знакомые. Серго повторил свое твердое решение взяться за ум, признался, что хочет в течение года подготовиться к поступлению в художественный институт.

— Что ж, стоящая идея, — заметил Огнев.

— Если будут осложнения, приходи, поможем, — добавил Акперов.

Потом как-то незаметно зашел разговор о лагере, о прошлом. Вспомнили «Артиста»…

— Ловкий парень был, — вырвалось у Серго.

Заур и Андрей переглянулись. Ясно — Шавлакадзе о нем и слыхом не слыхал.

— А ты знаешь, — Огнев доверительно положил на плечо Серго руку, — он бежал из лагеря. И есть подозрение, что он у нас в городе.

— Я его во всяком случае не видел, — у Серго снова повлажнели ладони, — и видеть не хочу.

— Хотелось бы верить. Но если увидишь, — суховато заключил Акперов, — ты меня понял? Надеюсь тебе не надо объяснять, как может подвести тебя «Артист»…

— Что ты побледнел, маляр? — насмешливо и в то же время подозрительно спросил «Артист».

— Н-нет, голова просто болит, — Серго едва шевелил языком. И вдруг решился: — Ты знаешь, я «завязал».

— Что заложить собрался? — Аркадий был угрожающе вежлив.

— Что ты, что ты, — заискивающе пролепетал Сер-го. — Мы же друзья.

— Друзья-то друзья, но продашь — «кокну»! Кокну, как собаку! — Он рывком притянул к себе Серго, пристально взглянул в глаза. — Был в милиции?

— Был…

— Обо мне спрашивали?

— Н-нет…

— Меня ищут. Да еще неделю назад было одно маленькое дельце, часики «рыжие» взял.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Чтоб зарубил на носу. Живешь там же?

— Да.

— Ну, ладно, — Аркадий слегка похлопал Серго по плечу и растаял в людском потоке.

…Шавлакадзе еще долго бродил по улицам, несколько раз подходил к знакомому подъезду, останавливался у чугунного литого столба. Но в ушах стучало: «…Кокну! Кокну, как собаку!»

Домой Серго вернулся уже под вечер. Рассеянно повертелся по комнате. Потом переоделся, взял палитру придвинул холст, критически оглядел неоконченную работу: пляж, женщина с распущенными волосами, загорающая на солнце. Характерный поворот головы не оставлял сомнений — Людмила, как живая.

Увлеченный работой, он не услышал легкого стука. Скрипнула дверь. Обернулся только на женский голос.

Это была та самая, из Сумгаита.

«Ну и денек, — с тоской подумал Серго. — Придет Люда… Идиотская ситуация».

— Добрый вечер, «Рембрандт». Не забыли? — Лара в простеньком, застиранном платьице остановилась на пороге. — Дверь была не заперта, — извиняющимся тоном добавила она. — И я подумала…

— Добро пожаловать. — Серго протянул ей руку, невесело усмехнулся. — Ты сегодня очень кстати. И потом, я не спрашиваю, о чем ты подумала. Входи.

Девушка прошла в комнату, остановилась у мольберта.

— Фу, — сказала она.

— Что «фу»?

— Голая… Противно как-то.

— Ха… Разве женщины не загорают?

— Многое делают женщины, но не все хорошо… Противно! — упрямо повторила Лара.

— Это официальная критика?

— Да.

— Деточка, — протянул Серго покровительственно.

— Что папочка? Тоже мне, нашелся родственничек…

Серго уставился на нее.

— Для того, чтобы научиться говорить, человек тратит года. Чтобы научиться держать язык за зубами, надо прожить лет пятьдесят минимум. Так писал известный писатель Фейхтвангер. Слышала?

— Слышала, слышала. Да только все это чужое, из книг.

— Должен признаться, Лара, — ты представляешь потенциальную опасность…

Лара не ответила, устало опустилась на стул.

Серго бросил кисть в этюдник, подошел, обнял худенькие плечи. Почувствовал, как она вздрогнула, натянулась вся, словно струна. Торопливо разжал руки, сказал:

— Не бойся, девочка. У нас допускается только модная любовь. Как у Ремарка. Читала?

— Разве и на любовь мода есть?

— Ах, Лара, не терзай мою душу… Устраивайся. Я сейчас сделаю музыку. — Он включил магнитофон. — Ну, а музыка как, нравится?

— Да так себе. У нас в селе гармонисты есть… — она печально посмотрела в окно.

— Нет! Ты чудо! Самородок. Целина… Жаль не слышит покойный Белинский. — Ты намерена со мной спорить?

— Нет. Только непонятно мне все это.

— А ты меньше думай. Больше эмоций, то есть чувств.

— Пустое говорите все…

В дверь требовательно постучали. Серго бросился к порогу и замер. У входа стояли старые друзья — Ариф и Геннадий, которых он еще не видел после возвращения. Оба были нагружены свертками, бутылками. Из-за их спин, выглядывали два смеющихся девичьих лица.

— Заходите, — Серго посторонился, пропуская их в комнату.

— Нам Аркадий сказал, что ты вернулся, — пробасил Геннадий. — Предложил собраться у тебя.

— Я рад, очень рад, — выдавил Серго. — Располагайтесь.

— Наконец, «капелла» снова в сборе в том же знаменитом «салоне» Шавлакадзе! — Ариф весело оскалился. — Кутнем сегодня на всю катушку!

…«Капелла». До осуждения Аркадий, Серго, Геннадий и Ариф нередко бывали вместе. Трое из четверых уже успели побывать в заключении. Лишь Геннадий каким-то чудом остался в стороне. Много бы дал Серго, чтоб приятели по «капелле» навсегда забыли дорогу к его дому. Но прямо сказать об этом он не решался; «выяснять отношения» значило бросить вызов, — а этого он не умел. Оставалось ждать, ждать спасительного случая, который поможет легко, без осложнений выйти из игры.