Объяснить происходящее детям.
Они не такие уже малыши, чтобы можно было соврать что-нибудь правдоподобное.
Если Алиске еще можно заморочить голову, то Ваньке придется сказать что-нибудь правдоподобное. Или даже правду.
— Алиса!
Я направилась в ее комнату.
Вела рукой по стене, словно прощаясь с этими стенами. Прощаясь. Это последний день в нашем доме. Оставаться здесь — невозможно. Я просто не сумею жить в одном доме с Мишей больше.
Не после того унижения, в которое меня окунула его любовница.
Комната дочери всегда была украшена с особой любовью. Сын — наследник, но дочь — принцесса. Так мы всегда говорили и покупали ей все, на что падал ее взгляд. И маленькая принцесса отвечала нам взаимностью. Мы могли бы избаловать ее, но она оставалась самым добрым и ласковым человечком в мире.
Мое сердце сжималось при мысли о том, что ее отец испортил жизнь и ей.
— Алисунь!
Дочка сидела на своей кровати и очень удивленно смотрела на свой чемодан.
— Мам, а мы куда?
— Знаешь, малыш, ты уже взрослая, поэтому я могу доверить тебе одну тайну… — я присела рядом с ней на кровать. — Мы с тобой отправляемся в путешествие. Это большой секрет… Но главное — ты завтра не пойдешь в школу!
— Ура!!! — Алиска вспрыгнула на кровать и начала прыгать по ней.
Ну вот, проблема решена. Я сразу взбодрилась. Малышка моя школу не любила так сильно, что под этим соусом ей можно было «продать» что угодно.
Все остальное она уже не слушала. Согласилась взять с собой самые любимые игрушки, покивала, когда я сказала, что не знаю, как долго путешествие продлится. Главное — что в школу не надо.
— Папа с нами поедет?
— Нет, папе надо работать.
Папина работа — тоже была понятная штука, она кивнула и отправилась переодеваться в комбинезон для путешествий. Я ей еще посоветовала налепить на него значков.
И тут в прихожей хлопнула дверь. Вернулся Ванька.
Ох.
С ним и так последние годы было нелегко.
Как же все пройдет сейчас…
Пока я шла, он уже успел направиться в свою комнату и теперь стоял в дверях, глядя на свой чемодан.
— Ты все-таки узнала, — спокойно сказал он, не оборачиваясь.
У меня подкосились ноги.
— О чем ты? — Дрожащим голосом спросила я.
— О папиной любовнице, конечно.
Он обернулся — на его лице было написано отвращение.
Прощание
Мне пришлось вцепиться пальцами в дверной косяк, чтобы не упасть.
Напрасно я думала, что все душевные удары на меня уже обрушились. Оказывается, самое страшное было впереди.
— Как… как давно ты знаешь? — Слабым голосом спросила я.
— С лета, — Ванька прошел в комнату и пнул ногой чемодан. Обернулся ко мне. — Папа ждал меня с тренировки, я вышел раньше и увидел, как он лижется в машине с этой шкурой.
— Не говори такие слова, — автоматически отреагировала я, хотя если подумать была с ним совершенно согласна.
Он тоже скорчил рожу, выражая отношение к моим воспитательным методам.
— Он меня заметил, — продолжил он. — И сказал, что мне показалось. Но я ж не дурак…
Я провела дрожащей рукой по лицу. Не дурак… Сын у нас не дурак. А я надеялась его обмануть идиотской историей про тетю?
— Почему ты не рассказал мне? — Спросила я, стараясь казаться спокойной. Нам и без того придется пережить много всего. Не стоит ссориться с Ванькой, он и так сейчас в таком возрасте, что тронь — взорвется.
— Он мне платил! — Ванька глянул на меня с вызовом. — Чтобы я молчал!
Моя ненависть к Мише только что стала такой осязаемой, что меня могло бы ею стошнить. Черной страшной водой, пахнущей дегтем.
Как он посмел… Втянуть нашего сына…
В эту грязь!
У меня тряслись руки и холодело все в груди.
Ну как же так…
Оставаться здесь становилось совсем невозможно, но как я теперь уговорю сына?
— Вань… — я не знала, что сказать, и он это видел.
Как мать я полностью провалилась.
— И вообще это не мое дело! — С тем же вызовом бросил мне сын. — Это ваши разборки! Может быть, ты тоже виновата, что он изменяет! Мне школьный психолог сказал!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тот школьный психолог, из той школы, за которую мы платим в год сумму равную бюджету небольшого африканского государства?
А, ну конечно, платит-то Миша… Значит, можно детей настраивать против меня.
— Собирайся, — сказала я. — Мы уезжаем.
— Нет.
Ваня прошел в комнату и сел на свою кровать, скрестив руки.
Какой он уже взрослый. Не устаю удивляться, что родила такого маленького младенчика, а теперь он выше меня ростом и такой дерзкий.
— Ванечка… — я еле оторвалась от косяка и сделала несколько шагов к нему. — Ну как я без тебя уйду?
— Вот так и уйдешь. — Голос у него был жесткий. — Вы меня все равно после девятого собирались в языковой интернат отправлять. Считай, что уже отправила. Я останусь с папой.
Я прикрыла глаза. Очень больно. Зачем он так?
Но Ваньяка все-таки был не совсем подонком, в отличие от его отца.
Голос его смягчился.
— Мам… Ну сама посуди. У меня тут школа, друзья, секции. Думаешь, в девятом разумно переходить в районную школу? Накроется тогда ваш интернат вместе с моим будущим. А секции? Ты будешь за них платить и возить меня туда? На какие шиши?
Он был прав.
Но так больно.
— В общем, не поеду, — он подошел к двери и захлопывая ее перед моим носом сказал: — Не теряй даром время. Бесполезно.
— Мама! — За руку меня дернула Алиска. — Мы едем в путешествие? Без Вани?
Я колебалась. Бросить собственного сына? Как бы ни было мне больно, ради него я готова была остаться. Пока я думала, кусая губы и разрываясь между долгом матери, женской гордостью и чувством вины за то, что не сумела сохранить семью, на мой телефон пришло новое сообщение.
Я вздрогнула, увидев знакомую аватарку.
Нажала…
На фото было фото огромного букета роз, розовые наручники с мехом и красная плетка.
И подпись: «Мой любимый обещал меня отшлепать за то, что я тебе рассказала. Угадай, что из этого достанется мне, а что тебе? Не угадала! Все мне — а тебе ничего!»
— Да, мы отправляемся в путешествие без Вани, — сказала я, выключая телефон.
Мое слишком богатое воображение не оставляло мне ни шанса. Меня тошнило.
Как же я ошибалась в своем муже, если он в любовницы выбрал эту дрянь!
Такси приехало быстро. Я оделась, помогла Алиске с рюкзаком, выкатила наши чемоданы на площадку.
Постояла несколько секунд перед дверью в комнату сына, чувствуя, как предательские горячие слезы копятся в уголках глаз. Будь ты проклят, Миш, будь ты проклят за это тоже.
Я решительно вытерла слезы. Алиска уже закатывала чемоданы в лифт и подпрыгивала от нетерпения, держа кнопку открытия дверей, а я не понимала — что-то мне мешается, но что?
Прошла на кухню прямо в уличных туфлях. Пусть теперь это уже не моя проблема.
Сняла с пальца обручальное кольцо и оставила его на столе.
Теперь все.
Новая жизнь
Если я думала, что с уходом из дома закончится самое страшное, то я очень ошибалась.
Все только начиналось.
Алиске ужасно нравилось в гостинице. Она перепрыгала на всех кроватях и диванах, заказала в номер картошку фри и лимонад, включила на планшете мультики и залегла в бурлящую джакузи. Я разрешала ей все, лишь бы не отвечать на вопросы.
Ничего страшного не станет с ребенком за один день на картошке и с мультиками.
Зато мне самой нужно было прийти в себя и понять, что делать дальше.
Первый же звонок телефона с номером мужа довел меня до панической атаки.
Не знаю, о чем я думала, когда, ломая ногти, выковыривала симку из него и ломала ее в пальцах. Только бы он меня не выследил!
Вторая паническая атака случилась, когда я поняла, что мой банковский счет привязан к этому номеру, а я напрочь не помню, взяла ли я паспорт.
К счастью, Серафима Матвеевна не подвела. Все документы были сложены в прозрачный кармашек и уложены в сумку.