Читать интересную книгу Медвежьи углы - Павел Журавель

Но Желудев тут бессилен, он лечит, как шнурки на ботинках развязывает, — только если глаз цепляется. И в самом деле, ну не душить же ему бабушку Коськи покойного.

А вообще, Желудев против человечества, он его ненавидит. Кстати, когда мы с Желудевым были в детском саду, он меня обижал и отбирал игрушки и теперь у него при виде меня просыпается чувство вины, а так как вижусь я с этой сволочью часто, то обладаю несокрушимым здоровьем и розовым румянцем.

Воробьишки

Случайно в нашем Ботаническом Саду тогда оказался и на пустую скамейку сел. Солнечно было и самшитом пахло, и я сидел, сжимая в руках рюкзачок, нюхал и щурился. А когда эти мужчины подошли к соседней, пустой скамейке, я ими сразу заинтересовался. Восемь их было, семерым под шестьдесят, а восьмому около 20-ти. Стали они кружком, молодой в центр круга крошек хлебных набросал, а потом один из стариков громко хлопнул в ладоши, остальные сказали «Аминь» и превратились в воробьев. Крупные красавцы воробьи стали жадно склевывать эти крошки, потом в песке купаться, а после и вовсе разлетелись. Волшебно это было, волшебно! Я в Ботанический Сад зачастил, и всегда, всегда они приходили. А однажды я с другом своим Димычем туда пришел. Сидим, ждем. Они, конечно же, пришли, но, увидев, что я не один, растерялись, потоптались и ушли, а тот, который в ладоши хлопает, очень сурово на меня посмотрел.

Месяц я после этого взгляда там не появлялся, стыдно было.

А один раз я сильно на работу опаздывал и решил через Сад дорогу срезать. Там они меня и ждали, все восьмеро.

— Неужели целый месяц сюда ходили! — ужаснулся я.

Стояли у меня на пути кучкой и смотрели, один из них шел мне навстречу и громко что-то говорил, а друзья сзади его подбадривали. И вот мы сошлись. На меня смотрел седой крепкий дед с монгольским лицом. «На японца похож», — мелькнуло в голове.

Старик прижал руку к сердцу и сказал:

— Вы должны нам помочь. Без вас все не так получается.

— Что не получается? — настороженно спрашиваю я.

— Мы не знаем, — беззащитно улыбнулся «японец», — сами не понимаем, причем здесь вы, и почему именно вы должны сидеть на садовой зеленой скамейке и удивленно на нас пялиться, теперь это часть нашего ритуала. Нас не пускают в воробьи без вас.

— Хе! Ну да? — потеплело мне.

— Давайте вы опять просто будете сидеть на соседней скамейке и с удивлением пялиться на нас.

— Ладно — застенчиво ответил я.

— Он согласился! — прокричал своим старик, те ответили радостным гулом и разошлись.

Приходим мы, как и раньше, порознь. Увидев меня, они улыбаются, машут руками, я отвечаю им кивками головы и улыбками, потом они становятся кружком и…

А если я занят, то так им и говорю:

— Собираемся тогда-то и тогда-то, а они кивают и усердно записывают назначенное мною время — не дай Бог забудут!

Простудиха

Вероятность подхватить в переполненном транспорте какое-нибудь воздушно-капельное заболевание — это не вероятность, а одна из вероятностей.

Простудиха, например, никогда не ездила в полных троллейбусах, даже в полуполных не ездила. Работать же невозможно! Ей было нужно с удобствами расположиться на сиденье у окна, присмотреться к пассажиру, почувствовать его, вступить с ним во внутренний монолог, а уж потом заразить, как водится.

Она была не из тех, кто вспархивает в едва открывшиеся двери рогатой машины на случайной остановке, самодовольно курлыкая: «Охххх, еле успела!». Таких Простудиха разила сама в первую очередь.

Нет, она тряслась на метро, потом на маршрутке, шла по зимней слякоте, брела к депо, чтобы сесть на конечной троллейбуса, усаживалась в «правильное» место и начинала свой путь, зорко присматривая клиента.

Сегодняшний рабочий день ей дал времени остановок пять поскучать, подумать. Мечты были традиционно зимние — о лете. О пиявках в лужах, о лягушачьем гомоне после летнего дождя, о клопах-вонючках, что сыпались с изможденной июльской сирени.

— Водитель, билет! Да, столько! Нет, мелких нет! Сами в такси и езжайте, а мне обязаны дать сдачу, — говорила девушка средней стройности со среднечерными плохо покрашенными волосами и подружкой такого же вида.

— Ага-ага… — начала настраиваться на девушку Простудиха.

Сели девушки в самом конце троллейбуса, но Простудиха все прекрасно слышала, а если хотела увидеть жертву, на то у нее зеркальце было. Очень даже невинный маневр — захотелось старушке на себя в зеркало посмотреть, на морщины свои благородные, а сама ррраз и на клиента сзади, чо он там…

— Я в шоке, просто в шоке! Какие они все-таки скоты! Пусть подкатится только завтра, я его просто убью.

— Ни завтра, ни послезавтра не убьешь, — оппонировала ей Простудиха. — Температура 38 и постельный режим.

— А я тебя предупреждала. А ты «не может быть! Не может быть!» — пищала ее подруга.

— Может! — соглашалась Простудиха, — сильные головные боли, слезящиеся глаза, и… — задумалась она.

— Ой, блин! Чуть не проехали! — всполошились девушки.

— Водитель, открой заднюю дверь! Дверь открой, гад! — просились на выход они.

— Да ну его! Давай с другой стороны выйдем, — сказала одна другой.

Они процокали мимо Простудихи. На одной из девичьих поп была нарисована кошачья попа.

— И… И понос! — возмущенно пыхнула пожеланием вслед хозяйке напопного кота.

— Ага-ага! — удовлетворенно сказала Простудница, наблюдая, как забегала одна из девица по остановке. Понос быстрого действия. Нечего на попах мурзиков разводить. Простудница была самозабвенная кошатница.

— Скажите, будьте любезны, этот транспорт на Пресню идет? — вопрошала водителя и пассажиров крайне интеллигентная старушка в сиреневой шляпке и желтом пальто.

— Ага-ага! — задумалась о старушке Простудница, — «Ах! В 60-е мы бегали в Политех слушать поэтов. И Женечка был такой эффектный, и Беллочка была молода», — видимо как-то так у вас, — размышляла о бабке Простудница. — Щас сбацаем тебе насморк и кашель, будешь в телефонную трубку сипеть: «Ах! Совершенно не понимаю, зачем меня понесло в город, я чувствовала же, что надо эту слякоть дома пересидеть, а теперь, голубчик, ты не представляешь в каком я плачевном состоянии!» — пообщалась с бабушкой Простудница.

— Всем привет! — сказал один.

— Садись не выступай, — сказал ему второй.

От них исходил аромат пьяного веселья и агрессии, они тыкали наперебой в окно троллейбуса, показывая друг другу «прикольных» пешеходов.

— Ах, какой материал пропадает — восхищалась Простудница.

— А все ей, фартовой Подзаборнице достанется, — завидовала старушка Простудница.

Обметав герпесом пару-тройку студентов, наградив давлением и частым сердцебиением с десяток пенсионеров, Простудница посмурнела. Общаться с людьми ей надоело.

— Господи! Как вся эта суета надоела, — печалилась Простудница. Вот у Подзаборниц! А у обморочниц работенка, мечта, а не работа!. Вышла только на балкон, старичка заприметила, бах его в обморок, а сама на кухню чаи гонять, а тут накатываешь километры, общаешься со всякими …. Э-х-х-х!

Всё, до конца не доеду. Домой! К чаю и кошкам. Я уж не молода, устаю быстро, начальство меня поймет.

Вот только… Напротив Простудницы уселась здоровенная тетя. Лицо пожилого шарпея, глазки лягушачьи и взгляд! Взгляд оскорбительный.

— Ну-с-с, Чемодан Тортиллович, что поиметь желаем — понос иль золотуху, — мысленно пристаривала себя к новому объекту Простудница. — Для начала головную боль, чтобы взгляд был страдающий, а не хамский, а потом ангина с осложнением.

— Да, да, дорогая и не спорьте. С таким лицом надо дома сидеть и даже к окну не подходить, дабы птичек, кошечек и других тварей божьих не волновать.

Но «чемодан» к проникновению болезни оказался глух.

- М-да, клиент пошел — чистый леопард, — задумчиво разглядывала тетку Простудница. Та отвечала обычным ненавистным взглядом.

— Таак, а если уши заложить? — спросила про себя тетку Простудница.

— Да-да, я так люблю больные ушки, они так смешно болят и гноятся, — соглашалась за тетку Простудница.

— Опять нет!

Шарпей продолжал громоздиться над Простудницей без изменений.

— Хм! Если бы я была юна и невинна, уже бы билась в истерике, а так скажу вам одно: Вы не мой клиент, — расслабилась и улыбнулась про себя Простудница.

— Ладно, удачи тебе, чудо неживой природы, — сказала опять же про себя «Шарпею» Простудница, вышла из троллейбуса и свалилась на тротуар.

— Где-то я ее видела, — вытягивая шею, рассматривала бухнувшуюся в обморок Простудницу Обморочница.

Где-то точно пересекались, — тяжело вращала мозгами она — Может, в школе?

— Ишь, «Шарпей»! Само чудо, — не могла успокоиться Обморочница.

Вероятность бухнуться в обморок возле дома — только одна из вероятностей. Можно, например, в троллейбусе или на троллейбусной остановке.