Читать интересную книгу Золотая дева (СИ) - Снежен Виктор

Закончив чтение, Громов оглядел слушателей. Дольский блаженно и рассеянно улыбался.

— Подумать только, — покачал он головой. — Строки столетней давности. А каков слог, господа! Сколько сострадания по отчизне!

Луи Кастор молчал, с вежливой улыбкой глядя то на Дольского, то на чтеца.

— Слушайте, вы представляете себе размер клада? — проговорил Громов, ещё раз глазами пробежав список. — Бриллианты, изумруды, золото… Это же огромные суммы!

— Полноте, голубчик! — махнул рукой Дольский. — Про этот клад я уже тридцать лет басни слушаю. Только где они сокровища несметные? Нету. Одни легенды.

— Но вы посмотрите! — горячо возразил Громов. — Список составлен толково и обстоятельно. Нет, Иван Степанович, клад наверняка существует.

— Может и так, — сдался Дольский. — И что же, вы, предлагаете? Взять лопаты и устроить в поместье лихорадку на манер Джека Лондона?

— Как раз никаких лопат и не надо, — возразил Громов интригующе. — Здесь же ясно написано: клад на дне пруда! Всего-то и нужно: спустить воду и обшарить дно. Пустяки!

— Пустяки?! — неожиданно рассердился Дольский. — Да за плотиной десятка два дачных участков! Народ здесь, знаете ли, не церемонный. За свои грядки да сарайчики могут и топором уходить.

— Но надо же, что-то делать, — Громов забегал по кабинету. — Это же, в конце концов, пруд, а не море. Нанять водолаза, наконец.

— Да что вы право, батенька… водолаза! — возмутился Дольский. — Графский пруд в длину больше трёх километров. В ширину, местами, метров пятьсот. И глубина будь здоров. Тут надо роту водолазов. Из каких шишей-то их оплачивать? Я и слушать не хочу об этом, бред какой-то. Вы бы лучше, Илья Евгеньевич, вашими башибузуками занялись. Нынче под утро едва каретный сарай не спалили. И опять этот ваш Хвастов. Закрылся там с барышней. После срамных дел, как водится, закурили. Сено-то и занялось. Хорошо, сторож проходил мимо, дым учуял.

— Хвастов? — рассеянно переспросил Громов. — Накажу, непременно накажу подлеца. А что за барышня?

— Помилуйте, дорогой мой, — развёл руками Иван Степанович. — Имя дамы уж я не раскрою. Разберитесь сами, устройте примерную экзекуцию вашему кобелянту. Чтобы и впредь было неповадно. Не то придётся мне после фестиваля сидеть здесь на головешках.

— Да, да, вы правы, — заверил Громов. — Я им всем хвосты накручу. И Хвастову в особенности.

— Вот-вот. Давайте уже поближе к жизни, Илья Евгеньич, миленький. — Дольский подвинул к себе бумаги. — Что у нас там завтра по распорядку?

— Мастер-классы для летних лагерей, вечером — конкурс чтецов, — механически ответил Громов.

— Вот и замечательно. Есть о чём беспокоиться. Детишки приедут, а у нас тут что творится? Водолазов ещё не хватало… Так, берите-ка прямо сейчас Тартарена нашего, пусть аппаратуру проверяет.

Громов автоматически покивал головой, вынул флешку, положил на стол и вышел из кабинета.

— Империалы двенадцать штук… — пробормотал он машинально, выйдя в вестибюль и качая головой. — Изумруды… Это чёрт знает что! И где-то здесь, рядом…

Луизу пришлось подождать. Несмотря на все предостережения и плохое знание русского языка, французский дедушка Луи Кастор оказался каким-то образом посвящённым в тему привидения. Скорее всего, нечаянно прослышал через балкон Луизины восторженные рассказы по скайпу своим парижским друзьям. Ловлей привидения он был чрезвычайно встревожен и пустился опекать единственную внучку пуще глаза.

Пришлось идти на обман и притворяться спящей. Даша уже два раза прибегала под окна мезонина и мяукала кошкой. Луиза вылезала из постели, на цыпочках подбегала к двери дедушкиной спальни, но там всё шелестели страницы и скрипело кресло. Наконец, к двум часам ночи всё стихло.

С кучей предосторожностей, одевшись во всё тёмненькое, Луиза спустилась по лестнице на поиски приключений. Маша ждала в кустах главной аллеи.

— Мэрил с Беном уже ушли, — хватая Луизу за руку, заговорила Даша быстро. — Ждали-ждали тут на лавочке. Потом пошли потихоньку, велели догонять. Мэрил поэму новую начала сочинять… Она уже прямо вся в образе…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Подруги припустились бегом.

— У них отношения? — поинтересовалась Луиза на ходу.

— Ну, какие отношения! — отмахнулась Даша. — Нет Бен, конечно, влюблён, понятное дело, нельзя не влюбиться в Мэрил, какие у неё глаза! А как она читает стихи — это вообще отпад. А Бен сам поэт. Ну и везде за ней таскается…

— Бен красивый, — оценила Луиза Бена, еле поспевая за Дашей.

— Да ну, ничего особенного… Короче, он влюблён, а Мэрил ищет себя. Раз шесть уже находила. Потом оказывалось: или дурак, или «Евгения Онегина» не читал. Теперь вот Асланбек у неё на уме.

— Асланбек красивый, — похвалила Луиза и Асланбека.

— Да ну, ничего особенного, — опять отмахнулась Даша. — А правда, второй раз не страшно уже? Скажи? — весело спросила она, соскакивая с высокого корня дерева и подавая руку подруге. — Ну, я-то уж тут вообще все тропинки излазила. Но разве тебе страшно сейчас?

— Нет, — Луиза покачала головой. — Холодно, холодно, холодно… Страшно, страшно, страшно, — процитировала она с таинственным видом, и девушки весело рассмеялись.

— Ой, ты тоже знаешь «Чайку»? — удивилась Даша.

— У дедушки есть русские книги, — улыбнулась Луиза. — Нет, здесь не страшно. Просто красивый парк. Красивый, как Булонский лес…

— Вот именно, что здесь может ужасного случиться, — бросила Даша небрежно, устремляясь вперёд.

Внезапный истошный вопль разорвал тишину. Потом ещё один. Девушки замерли и уставились друг на друга, беззвучно ахнув. Луиза непроизвольно прикрыла рукой рот.

Крик повторился — тише, но протяжнее.

— Мэрил… — непослушными губами еле вымолвила Даша, в один миг растеряв весёлость. — Луиза, бежим! Бежим!

8

Утро для участкового местечка Бобрищи началось спозаранку. Кто-то вдруг принялся часто и громко молотить кулаком в калитку. Никита Степанович босиком, в одном исподнем, прошлёпал к окну и, отворив скрипучую створку, спросил со строгостью:

— Ты чего, мил-человек, ни свет, ни заря по дверям барабанишь?

— Там, у пруда, дядьку убили! — крикнул из-за калитки возмутитель спокойствия, и в заборной щели мелькнула его вихрастая шевелюра.

— Насмерть? — так же строго спросил Никита Степанович, шаря глазами по полу в поисках тапок.

— Холодный уже, — пробасили из-за калитки.

— Ты вот, что, хлопец, погоди там, место покажешь, — бросил участковый, закрывая окно.

Проклятые тапки так и не отыскались. Света участковый не включил: чего доброго, проснётся Наталья. Не отвертишься тогда от допроса. Вот уж, кого бы в следователи определить. Извела бы на корню всю преступность одними расспросами.

Наскоро одевшись и нацепив кобуру, Никита Степанович вышел на кухню. Здесь, на восточной стороне, было светлее от брезжившего за окном летнего утра. Проходя мимо шкафчика, участковый не удержался, открыл дверцу. Стараясь не греметь, вынул кувшин и налил в кружку густой, со сливочной пенкой, простокваши.

«Нехай подождут, — решил Никита Степанович. — Труп-то, поди, холодней не станет. Когда ещё перекусить придётся. Приедут из района насчёт покойника — и завертится колесо…»

Он отломил большой кусок белого хлеба и с удовольствием съел, запивая простоквашей. Теперь, можно было и до трупа прогуляться. Никита Степанович вытер ладонью вымокшие усы и вышел на бодрый июньский воздух.

За калиткой, кроме вихрастого, топтался ещё один подросток в длинной, до колен, куртке. Оба парня были с дачного хутора и балбесничали в Бобрищах с начала лета.

Никита Степанович грозно осмотрел виновников ранней побудки и первым зашагал в сторону пруда.

— А с чего вы решили, что мужик убитый? Может, от самогонки от местной окочурился? — сурово спросил он на ходу.

— Ага, от самогонки, — нервно усмехнулся семенящий следом вихрастый. — У него из спины багор торчит, и кровищи, как от свиньи.