Читать интересную книгу Золотая дева (СИ) - Снежен Виктор

— Багор?! — Никита Степанович остановился и поправил кобуру на ремне. — Вы-то там ничего не трогали, умники?

— Что ж мы, не понимаем? Отпечатки и всё такое, — пробубнил второй свидетель.

— Понимают они, — проворчал Никита Степанович, продолжая движение. — Вас как туда занесло-то, халамидников, ни свет ни заря?

— Жерлиц мы хотели поставить на щучек, на окуня…

— А что рыбачить в пределах усадьбы запрещено, конечно, не знали? — вполне риторически спросил участковый.

Свидетели тяжело засопели, но промолчали.

Убитый лежал лицом вниз шагах в десяти от пруда на утоптанном крутом берегу. На нём был выцветший брезентовый плащ и высокие сапоги с налипшей на каблуки грязью. Из спины убитого и в самом деле косо торчало древко багра.

Бурое кровяное пятно густо пропитало песок и траву вокруг тела.

Никита Степанович грузно опустился возле трупа, пытаясь разглядеть лицо лежащего. Надвинутый на голову капюшон не позволил этого сделать, и участковый только покряхтел.

— Больше никого тут не видели? — спросил он ребят, поднимаясь.

— Не, никого, — дружно ответили подростки, но слишком уж поспешно.

— Так-таки и никого? — переспросил Никита Степанович, сдвинув брови. — А ну, колитесь, шалопаи, не то привлеку за проникновение на охранную территорию.

Свидетели затравленно переглянулись.

— Барыню мы видели. Ту… самую, — пролепетал вихрастый.

— Барыню? — насторожился Никита Степанович. — Сотрудницу из усадьбы?

— Да, нет. Ту, что по ночам ходит, — вставил второй. — Вся в белом. Мы её как увидали, жерлицы бросили и тикать.

— В белом, говоришь? — вздохнул Никита Степанович. — Это которая утопленница?

— Ага, — подтвердил пацан. — Её, говорят, каждую ночь тут видят. Из пруда выходит и шастает по дорожке.

— Это кто же её тут по ночам-то видит, если парк ночью закрыт? — усмехнулся Николай Степанович, понимая, что ничего путного от свидетелей больше не добиться.

— Зря вы не верите, дяденька полицейский, — потупившись, произнёс вихрастый. — Ей-богу, была графиня. Вон там, — он махнул в сторону парка. — Она всё время там торчит на поляне, возле Поцелуева камня. Дяденька полицейский, а что нам теперь будет?

— Вам если только крапивой по одному месту за нарушение правил, — серьёзно ответил Никита Степанович, доставая телефон. — А сейчас обоим спецпоручение: бежать домой и молчать во весь рот. Как настоящим мужикам.

Никита Степанович по всем правилам сообщил о происшествии дежурному ОВД. Теперь с чистой совестью можно было и прилечь неподалеку: рассвет только-только занимался, а из области раньше, чем через час, не появятся. И вздремнуть можно успеть.

Однако вздремнуть не удалось: за деревьями раздались голоса, и на берегу появились люди. Один из них был старый знакомец, сосед участкового — садовник из дворца, Данилыч. В компании с ним была молодая парочка. Девушку участковый признал сразу — внучка директора Дашутка, известная активистка и егоза. Третьим был незнакомый паренёк интеллигентного вида.

Все были запыхавшиеся и до крайности озабоченные. По всему видно, неспроста примчались в такую рань.

— Ну, вот же, вот же! — ещё издалека закричала Дашутка. — Смотрите, уже и милиция тут, а вы говорили, Пётр Данилыч, а вы не верили… Вот же, вот!

Паренёк помалкивал, впечатлённый видом торчащего багра, а Данилыч, поздоровавшись за руку, немедленно принялся чесать в затылке с самым обескураженным видом.

— Вишь, дело-то какое, — сокрушённо повторял он, обходя тело. — Ну и ну… А я-то грешным делом, думал, бузят молодые насчёт трупа… Это кто ж такой убивец-то у нас завёлся теперь… Жили-жили тихо, никому не мешали, а теперь, вишь, дело-то какое…

— Никита Степанович! — бросилась к участковому Даша, как к родному. — Вот хорошо, что вы здесь! А мы уже хотели к вам бежать! А Пётр Данилыч отговорил, не поверил нам! У вас блокнот есть? Я сейчас вам всё расскажу! Я показания дам! Это мы, это я, я свидетельница!

— Так, свидетельница, — сурово пресёк эмоции участковый, действительно, доставая блокнот. — Если есть что сказать, говори по делу, а зазря не трещи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я по делу! Вот, Бен подтвердит. Он всё видел. Он — свидетель!

— Свидетель убийства? — сурово уточнил участковый, вглядываясь в парня. Вид у того был совсем городской, и в отличие от Дашутки, которая трупа как бы и не замечала, он был явно поражён случившимся.

— Не убийства, конечно, — вежливо поправил парень, — но… мы здесь гуляли с подругой, она буквально наткнулась на труп в темноте, споткнулась об него. Испугалась… Мы побежали в имение, чтобы рассказать, и вот…

— Видал, Данилыч, молодёжь-то нынче как гуляет, — не стерпел участковый, выуживая карандаш и разглаживая чистую страницу. — Об трупы спотыкаются. Ну рассказывай, мил-человек, как звать-величать тебя и подружку твою спотыкушку, мне ж районному начальству докладывать…

Следственная бригада прикатила в десятом часу утра, когда солнце начало припекать по-летнему. Николай Степанович успел-таки немного вздремнуть, расположившись в тенёчке недалеко от трупа, прежде чем на дорожке у пруда послышались голоса и шаги нескольких человек.

Первым шёл молодой мужчина в сером пиджаке нараспашку — следователь Кречетов. Его Никита Степанович знал уже третий год и считал парнем дельным. Следом за Кречетовым тяжело топал криминалист Оськин, старый приятель участкового. С ним Никита Степанович знаком был не шапочно, а вполне, можно сказать, застольно. Охоч был Оськин до хорошего разговора под хорошую чарку. На том и сошлись они с Никитой Степановичем ещё с милицейских времён.

Позади Кречетова и Оськина угрюмо двигались два санитара в халатах, держа на весу носилки. У этих на лицах читалось лишь одно обоюдное желание: поскорей оттащить труп до машины и опохмелиться казённым спиртом, пока следователь будет бегать по берегу и собирать улики.

— Что у тебя, Степаныч, на этот раз? — спросил Кречетов, протягивая крепкую сухую ладонь.

— Мужика багром завалили, — ответил участковый показывая на и без того очевидную картину.

Кречетов обошёл труп, разглядывая торчащее из спины древко багра.

— Алексей Иванович, — позвал он Оськина. — Багор упакуйте на предмет пальчиков и потожировых. Тело пока не переворачивайте. Мне надо осмотреться вокруг.

Он достал из пиджака блокнот и что-то быстро черкнул в него.

— Приметное орудие убийства, — задумчиво произнёс он. — Такие явно наперечёт.

— Верно, — охотно подтвердил участковый. — Багров у нас не больше десятка на всё село и усадьбу. Перво-наперво, на пожарном щите возле барского дома. Но, у того ручка красная. Два на лодочной станции. Нет, теперь уж, не два, а один, — подумав добавил он. — Второй прошлым летом сторож в пруду утопил по пьяному делу. Хотел сеть вытянуть, да и сам кувырнулся. Еле спасли.

Кречетов рассеянно слушал, думая о своём.

— Ещё один у Емельянихи, — продолжал перечислять участковый, загибая толстые пальцы. — Но у неё за просто так не возьмёшь, удавится…

— Вот что, Никита Степанович, — прервал его Кречетов. — Возьмите вопрос с багром на себя. Тут вам и карты в руки. Меня больше интересует личность убитого.

Оськин тем временем отснял на телефон место преступления и теперь, упаковав заскорузлое древко багра стрейчевой плёнкой, выдернул орудие убийства из тела.

— Удар-то каков, — покачал он стриженой седой головой. — Аккурат, в сердце.

Кречетов присел над телом и стянул капюшон с головы убитого.

— Батюшки, да это же Васька Котов! — всматриваясь сбоку в посиневшее лицо, воскликнул участковый. — Добегался, паразит.

— Хороший знакомый? — с интересом спросил Кречетов, записывая имя убитого в блокнот.

— Век бы не знать, — вздохнул Никита Степанович. — Весной брал его на браконьерке. С приятелем лося завалили. На кураже и в меня стрельнул, паскуда. Хорошо, руки дрожали, не попал. Я его тогда за хулиганку на пятнадцать суток закрыл.