5. Самое главное
С медалью Созонова все-таки пролетела. Какое дело было ей теперь до оценок, если в жизни случилось Самое-Главное, То-Ради-Чего-Создан-Мир? Оставаясь с Мишей наедине, она отныне меньше всего думала об истории. Узнав о четверке от Марии Юрьевны, географичка и физкультурница тоже решили больше не притворяться и ставить несостоявшейся отличнице заслуженные «хорошо». Родители ворчали, Кира посмеивалась, одноклассники удивлялись, но никто не ругал Веру, не думал сочувствовать ей, не пытался помочь.
Все видели, что Вера расцвела.
Девчонки вдруг стали смотреть на нее с завистью, парни — оглядываться вслед, подруги — допытываться о чудесном способе так быстро похорошеть, учителя — отвешивать комплименты прямо на уроках.
— Я бы все отдала за то, чтобы быть такой счастливой, как ты! — восхищенно прошептала школьная приятельница Даша, узнав о причине учебных неудач.
— А мне кажется, теперь все просто стало так, как и должно быть, — честно ответила Вера.
Впереди было целое лето — лето с Мишей. А, может быть, не только оно?
Они целовались до синяков, танцевали одни в пустой комнате, часами просиживали на скамейке в обнимку и болтали, болтали, болтали обо всякой ерунде. И откуда только брались темы для разговора?! Наверно, они прилетали оттуда же, куда ушла прежняя Вера — тихая, скромная, неуверенная в себе.
Новая Вера жила правильной жизнью. Она просыпалась под пиликанье мобильного, возвещавшее о новой эсэмэске, и первым делом тянула руку к электронному другу, чтобы прочесть послание, всякий раз новое, оригинальное, непредсказуемое, как все у Михаила: «Ты мне снилась этой ночью», «С добрым утром, моя сахарная!», «Вставайте, барышня!», «Уже утро, нам пора целоваться!». Завтракала, думая о Мише. Прихорашивалась, готовясь к встрече с Мишей. Гуляла с Мишей, принимала его у себя или по-соседски ходила к нему в гости. Общалась с Мишиными друзями. Вникала в Мишины интересы. Ходила на спектакли, фильмы, выставки — естественно, с Михаилом. Потом с мыслью о Мише ужинала и радостно делилась с Кирой впечатлениями от дня: сообщала о том, во что сосед одет был, что сказал, как пошутил, чем развлекал ее. Укладывалась спать Вера счастливой: знала, что завтра будет новый день — день с Мишей.
Знала она и то, что стоит ей войти в Интернет — особенно вечером, — как внизу экрана замигает рыжее окошко аськи: это он, ненаглядный, с ничего не значащим ником Щ-159, спешит поприветствовать Веру, хоть та и в соседней квартире. Знала, что ни дня не пройдет без ласковых эсэмэсок. Знала, что не надо ревновать, когда любимый общается с другими девчонками: он с ней, он только с ней. Знала, что если Михаил не показывался вчера, то сегодня он непременно позвонит в дверь и, стоя на пороге с игриво-глуповатым выражением на лице, которое теперь кажется самым красивым, сообщит, что соскучился. Будет долго пить чай и держать Веру за руку. Умничать: глупо, забавно и мило до ужаса. Называть «сударыней», «барышней» и «мадемуазелью». Говорить простые вещи, от которых сердце начинает колотиться так, что до самого вечера не можешь ни на чем сосредоточиться… А потом он уйдет домой, чтобы через час появиться опять и сказать, что уже соскучился снова.
Как-то раз они до двенадцати ночи просидели на скамейке возле своего дома: просто обнимались и без конца гоняли одну и ту же песню в плеере, разделив на двоих наушники. Миша называл это занятие «тупкой»: «Потупим, что ли? — предлагал время от времени один или другой. — Давно не тупили». Вере нравилось просто быть рядом с любимым, просто чувствовать его, просто слушать и никуда не торопиться. В этот раз Миша говорил про то, как в июле или августе, когда станет поменьше клещей, можно будет взять палатку и отправиться на электричке на озеро. Только вдвоем. Плавать там сколько влезет, целоваться, взять напрокат лодку и не возвращаться в город до тех пор, пока не кончится еда.
— Я наготовлю побольше, — пообещала Вера.
— Надолго все равно нам вряд ли хватит. Лучше уж возьмем что-нибудь невкусное. А твоя готовка проваливается в меня просто молниеносно, — ответил Михаил неожиданным комплиментом.
Потом он вспомнил, что скоро исполнится месяц со дня их первого поцелуя, и принялся планировать празднование этого события. Вера в шутку предложила еще раз посетить ставший «историческим» торговый центр и памятный фастфуд при нем.
— Только при условии, что в этот раз одежду будем подбирать мне! — заявил Михаил. А потом задумчиво прибавил: — Такое ощущение, что тогда, месяц назад, это были не мы, а кто-то другой… Так по-дурацки вели себя! Чуть сами себе все не испортили… Кошмар. Подумать страшно.
— Мне тоже страшно, — вдруг сказала Вера.
— Почему?
— Так хорошо… Даже, кажется, слишком хорошо. Боюсь, что это кончится. Мне уже заранее жалко. Сейчас мы разойдемся по квартирам, и… вдруг это больше никогда не повторится?
— Глупенькая. Это повторится столько раз, сколько нам захочется. Хочешь, будем сидеть тут каждый понедельник и слушать эту песню?
— Кажется, хочу.
— Значит, будем, — подытожил Михаил. — А теперь, сударыня, позвольте проводить вас. А не то папенька с маменькой заругаться изволят.
Папенька, как оказалось, уже спал, а вот маменька действительно изволила. Она разразилась тирадой насчет опасности хождения по ночам и высокого уровня преступности, а потом, видимо, незаметно для самой себя, перешла на темы необходимости соблюдения приличий и Мишиного влияния на Верину успеваемость.
— Прекрати, мам! — резко заявила Вера. — Я взрослая самостоятельная девушка и сама знаю, что мне делать!
С этими словами она развернулась и протопала в общую с сестрой комнату.
— И на танцы совсем перестала ходить… — успела проворчать мать перед тем, как раздался выразительный хлопок дверью.
Через пару дней Вере попалось (впрочем, не без помощи родителей) объявление о намечающемся через две недели городском конкурсе по танцу живота. К радости домашних — впервые за лето девочку заинтересовало что-то, кроме этого ушастого Михаила! — решение об участии было принято мгновенно.
— На занятия ходить все равно не буду, — заявила Вера. — Скучно там, надоело. Объясняют каждый день одни и те же элементы! Да и вообще, всему, чему могла, я уже научилась. Пора, в самом деле, уже и в конкурсе каком-нибудь поучаствовать…
На следующий же день она узнала адрес единственного в городе магазина сценических костюмов и решительно, невзирая на то, что он находился на другом конце города, туда отправилась. Потратив на дорогу туда и обратно пять часов, четырежды заблудившись, сделав шесть пересадок, постояв в двух пробках, ужасно устав и израсходовав полторы тысячи рублей, она вернулась с увешанным монетками желтым поясом, таким же звенящим лифчиком и трехслойной полиэстровой юбкой в пол: «Правда, она на два размера больше… Но не страшно, мы ушьем…»