После ужина не выдержала даже жесткая обычно Кира:
— Да не переживай ты так, — сказала она сестре. — Приедет он, куда денется? Давай, что ли, кино пока посмотрим, отвлечешься.
Кино было длинное. К тому времени, как оно кончилось, за окнами уже начало темнеть.
— Ну хочешь, я тебе про Колю расскажу? — уговаривала Кира, не в силах наблюдать страдания младшей. — Такую глупость на днях выкинул! Я уже и рада, что не с ним! Одно слово — клоун! Или в шахматы сразимся? Уже год, как не играли, а, сестра?
Долгожданный звонок в дверь не прервал ни рассказ про Кириного дурачка, ни партию в шахматы, ни одинокое полуночное питье чая.
В тот день Вера просидела до трех ночи.
Миша так и не приехал.
Не приехал он ни завтра, ни послезавтра. Телефон по-прежнему не брал, никаких пояснений Созонова не добилась ни в блоге, ни от знакомых. Звонила, конечно, и в дверь — тоже тщетно: соседи сказали, что Мишина мать в экспедиции, будет не скоро.
Что делать? Куда бежать? Случилось что-то срашное? Или беспокоиться не о чем? Может быть, любимый будет рядом через час? Или Вера больше никогда не увидит его? Созонова не знала ответов на все эти вопросы. Она только и могла, что плакаться родным, да изливать душу в своем дневнике.
Из дневника Веры Созоновой за 27 июня 2008 г.
«Он опять не приехал. Теперь мне уже кажется, что он не приедет никогда. Все, конечно, утешают, но я все равно не нахожу себе места: без конца брожу по кварире как дурочка и все жду, жду, жду… Никогда бы не подумала, что секунды могут длиться так долго, а дни — исчезать так быстро и бессмысленно. Похоже, о последних трех сутках мне совершенно нечего написать: все это время не происходило ничего, кроме того, что я ждала Мишу.
А не напрасно ли ждала? Кто знает, чем он сейчас там занимается? Может, уже и не вспоминает обо мне? Может, давным-давно крутит любовь с какой-нибудь реконструкторшей? Кира говорит, такого быть не может, потому что в рыжих и ушастых влюбляются только сумасшедшиие типа меня, а их на свете не очень-то много. Но ведь в кружках реконструкторов все малость того, разве не так? И, может быть, та, другая, тоже считает, что никто, кроме нее, не может любить Мишу? Интересно знать, как она выглядит. Наверняка выше и стройнее меня. В таком случае…
Нет, ладно, все это ерунда. В конце концов, может, я сама неправильно поняла, что Миша говорил насчет своего возвращения. Наверное, имел в виду «примерно через неделю», а не ровно. Или сказал только о длительности самого мероприятия, а время на дорогу туда и обратно посчитать забыл. Через день-другой он уже 100 % вернется. Все станет как раньше, а я буду перечитывать эти страницы и удивляться, какую глупую панику развела на пустом месте.
Но все-таки мне очень плохо. Никак не могу найти себе занятия, ни на что не в состоянии отвлечься. Что и говорить: кроме Миши, меня последнее время ничего не интересует. За месяц с ним я отвыкла от одиночества. И теперь, побыв с ним, без него страдаю в десять раз больше, чем тогда, когда не знала, что такое поцелуи.
Удивительное дело: на днях я заметила, что непроизвольно копирую его жесты! Складываю руки на груди, как Наполеон, чешу нос кулачком… А Кира говорит, что я еще и выпучиваю глаза так же, как Миша, когда говорю о чем-нибудь важном, и высовываю язык, чтобы продемонстрировать удовольствие… Ну насчет языка и сама за собой наблюдаю — Миша такой забавный, когда его показывает! Правильно в народе говорят: с кем поведешься — от того и наберешься. Иногда мне даже кажется, будто Миша сидит у меня внутри. Впрочем, последнее время редко. Все-таки больше недели не виделись…
Больше недели! Девять дней! И это еще не все! Сколько впереди? Сколько мне ждать его??? Ответил бы кто на этот вопросец…
Все-таки надо занять себя чем-нибудь конструктивным. В комнате, что ли, прибраться…
…А вдруг он там умер???»
7. Мы же не расстанемся?
— Ну позже, ну и что? Днем раньше, днем позже, какая разница? — пробурчал Михаил.
— Не днем, а целыми тремя днями, — тихо ответила Вера.
— Ну тремя! Проблема-то в чем, не пойму я? Случилось, что ли, что-то в эти дни?
— Нет… не случилось…
— В честь чего тогда наезд?
— Да не наезд это!
Вера сидела, поджав ноги, на кресле в единственной комнате Мишиной квартиры и сжимала в руке кружку с остывшим чаем — как будто пыталась снова его согреть. Кавалер устроился рядом, за столом, вполоборота. Он усиленно рылся к компьютере, изредка поглядывая на Веру.
— Может, расскажешь, как прошел слет? — вкрадчиво спросила девушка. — Что интересного там было?
— С чего это я отчитываться должен?! — услышала она в ответ.
— Миша! Ну что же это такое? Не понимаю, из-за чего ты такой злой! Я же просто… просто спросила… потому что…
— Потому что хочешь меня контроливать. Не правда ли, мадемуазель? Вы, дамы, все такие…
— Нет, не правда! Я спросила, потому что мне нравится слушать человека, который говорит о чем-то своем любимом! Я хотела увидеть, как ты рассказываешь про то, что тебе приятно! А еще я хотела сменить тему! Только и всего! Хотела не ругаться! А ты… А ты!
— Спокойно, сударыня. Вы не волнуйтесь…
— А вы, сударь, не грубите!
— Сами наезжать изволили…
— Что значит «наезжать»?! Я просто спросила, почему тебя так долго не было!
Миша свернул все окна на экране монитора, развернулся лицом к Вере и с напором произнес:
— Я задержался. Все продлилось дольше, чем я рассчитывал. Это достаточный ответ?
— Достаточный… — пролепетала Вера.
Михаил повернулся к компьютеру, снова защелкал мышкой. Какое-то время парень и девушка сидели молча.
— Просто я очень скучала, — выдавила наконец Созонова.
Какое-то время Миша не отвечал.
— Ты понимаешь, что я не мог не поехать, — сказал он, в конце концов.
— Понимаю.
— И скоро мне надо будет уехать опять.
— Опять?! Как?! — Вера чуть не разлила свой чай на кресло.
— Да. Опять.
— И что, надолго?
— Тоже около недели.
— Ми-и-и-иша…
— Тихо! Не канючь.
— И… Скоро едешь?
— Завтра.
На этот раз всему виной была реконструкция Бородинской битвы, к которой Михаил, как оказалось, готовился целый год. Звонить туда и писать эсэмэски, как объяснил молодой человек, можно, но только весьма нежелательно: современные средства связи будут вырывать реконструкторов из исторического контекста, да и вообще, скорее всего, их выключат. Вера рвалась провожать его на вокзал, но Миша решительно пресек это поползновение: «Терпеть не могу всяких соплей на перроне при чужих людях». Прощание ограничилось пятиминутным стоянием в обнимку на лестничной клетке и поцелуем в губы — одним, зато качественным и длинным.