Читать интересную книгу Операция отвлечения - Алексей Рюриков

   Покинув кабинет начальника, Гумилев прямо из приемной позвонил в Разведчасть. Выяснил, что о нем там действительно знают, намерены содействовать, а для посвящения "охранника" в тайны европейского шпионства уже назначен мельком знакомый полковник Синицын. Известия приятно удивили, и показались признаком удачным, поскольку некоторый скепсис по поводу готовности разведки к сотрудничеству Николай Степанович, признаться, испытывал. Перезвонив Синицыну и уговорившись встретится после полудня, он направился к Сиволапову.    В бывшем его кабинете, где устроился занявший два года назад место уехавшего напарника подполковник, царил обыкновенный для начала зимы сумрак, плохо разгоняемый электрической лампочкой на потолке и настольной лампой, под зеленым абажуром, справа от хозяина кабинета. Поприветствовав приятеля и привычно устроившись в кресле у шкафа, Николай Степанович поинтересовался:    - Володь, что у тебя за чухонец душегубский завелся?    - Юзик-то? По слухам, Никишова завалил. Только он не чухонец - Сиволапов передал Гумилеву папку с документами. На, почитай.    - По слухам?    - Ну, скорее всего и правда он - развел руками заведующий делопроизводством. А доказательств нет. Да ты дело глянь, я тебе потом про него расскажу.    Прочитав тощий, десятка на два листов, формуляр, Николай Степанович неудовлетворенно дернул уголком рта и спросил:    - Кроме газет и предсмертного "послания" этого Плаксина, на Григулявичуса ничего?    - Сообщения внутренней разведки. То же, что и газеты, по сути. Я ж тебе сразу сказал.    - М-да... А что вообще за тип?    - Да заурядный совершенно тип - буркнул Владимир, вытащил из-под кипы наваленных на стол бумаг казенный бланк, и начал скучным голосом излагать установочные сведения: Юозас Ромуальдович Григулявичус, кличка "Юзик", родился пятого мая тринадцатого года в Вильне, караим...    - Кто? - не понял Гумилев.    - Караим. Народец такой, похож на евреев, но другой - пояснил Сиволапов. Их еще при Екатерине II в правах с остальными подданными уравняли, ограничений на них нет, и не было. Как гласит литература, караимы "отличаются примерной честностью, хорошим поведением и спокойным характером, приверженностью к трудолюбию и земледелию, и - оцени! - преданностью к Высочайшему престолу и особыми услугами правительству!" Похоже на наш случай, а?    - Забавно. Что там дальше?    - В двадцать четвертом году, после отъезда отца в Аргентину на заработки, Григулявичус вместе с матерью, Надеж­дой Лаврецкой, перебрался в город Трокай. Учился в гимназии, связался с активис­тами Объединенки. В тридцать первом, вместе с тринадцатью другими бывшими учащимися той же гимназии, задержан местным Охранным по подозрению в причастности к террористической организации. Ну и на основе указа "О беспощадной..."    - Указ я помню - перебил его Николай Степанович. Чем кончилось?    - Ну, прямых улик против него у следствия и в тот раз не было, под Указ подвести не смогли. Да и молодой совсем... Провели через переписку, по агитации. Потом Григулявичусу и некоему Пумпутису Особое Совещание определило надзор на два года по месту проживания, а остальных вообще отпустили.    Выйдя на свободу, по имеющимся у нас данным Пумпутис завязал, а Григулявичус вернулся к подпольщикам. Выпускал листовки на литовском наречии, пропагандировал в меру сил, возил литературу, будто бы и оружие иной раз. По убийству материал прочел?    - Угу.    - Тогда практически все. Ушел за кордон, сейчас вроде во Франции. Больше тебе в пятом расскажут, или в разведке, они занимаются.    - Негусто в деле - заметил полковник. Что, совсем на этого Юзика ничего не сыскали? Пальцы, свидетели, косвенные какие-то?    - Ты сколько времени прошло, пока труп нашли, помнишь? - огрызнулся розыскник. Что уж смогли. Откуда там пальцы, ну сам рассуди? Прут, которым Никишова ударили, в луже лежал, нож - Плаксина, даже если это наш мальчик резал, все одно потом хозяину финку вернул. С одежды снять наука криминалистика не дошла еще. Свидетель только полковник Гриднин. Косвенный, вот совсем как ты просишь. Потом, будь он боевик, мы бы больше знали. А тут парень крученый, но пропагандист ведь. В газету их писал, на кружках выступал изредка, ну курьер еще. Мое впечатление - случай это. Никишов его допрашивал в тридцать первом, видать встретились ненароком на улице, ну и... вроде как, отомстил.    - Ты Павла Полуэктовича знал? - чуть поразмыслив, спросил Гумилев.    - Нет.    - А я знал. Он человек глубокомысленный был, философского даже склада. Бить сапогами не его стиль, он на допросах психологией брал. Часами бывало, сидел с подследственным, за жизнь разговаривал. Не зря последние годы с агентурой работал.    - Ну и что? Думаешь, если у Юзика без битья обошлось, он жандармов возлюбил? Наоборот, еще может, и досаднее. Да и со шпаной был, могли те настропалить.    - Может и так. А когда его к нам доставляли, в день убийства. Там что?    - Да ничего. Бахметьев опрашивал, из третьего. Молодой, только из кавалерии перевелся, ты его не знаешь скорее всего. Там ведь как? Сообщение прошло, что подпольные соци причастны, сразу облаву сделали. Натащили всех, кто по картотеке проходил, ну и трясли. Нашего хлопца к вечеру привезли, ночью выдернули. Я с Бахметьевым разговаривал, объясняет, что ничего особенного не заметил. Показал тот Юзик, что в столице учиться хочет, как надзор снимут. Дескать, дома все знают, что поднадзорный, потому все одно никуда не возьмут. Все стыкуется, билет с поезда он при себе хранил, ему же отмечаться по возвращении. Вот и считай: явно залетный, перспектива причастности невеликая, здешних, питерских, поинтереснее хватало. Бахметьев еще покрутил его сколько-то, пару раз, говорит, по шее съездил - нуль. Сунул в камеру, утром выпихнули с предписанием уматывать к черту.    - Вот он к черту и умотал.    - Кто ж знать мог?    - Никто - согласился полковник, и поднялся:    - Ладно, Володь, не знаешь ты ничего путного. Пойду я в разведку...    - Не заблудись, главное - напутствовал добрая душа Сиволапов. Целый ведь этаж топать.

***

   Выйдя от старого приятеля, Николай Степанович направился, однако не в Разведчасть, а к Гриднину, рассудив, что общаться с соседями, владея полной информацией, выйдет полезнее.    Встретил его седой полковник у двери, пожав руку проводил к столу, вытащив из стоявшего у стены сейфа две огромных папки, тут же перешел к делу:    - У Сиволапова были?    - Был, материалы изучил.    - Славно, тогда по Григулявичусу вы все знаете - улыбнулся Николай Ильич. Всплыл наш мальчик в ноябре, во Франции. В окружении Савинкова, лично с ним конспиративно встречался. А потом снова исчезнул.    - А сейчас? - осведомился Гумилев у улыбчивого коллеги.    - Так пропал же - добродушно хмыкнул тот. Местонахождение неизвестно. Вам и предстоит выяснить, как я понимаю.    "Вот чего он такой веселый - понял контрразведчик. Потеряли мальчишку, а Савинков, похоже, этого Юзика к делу пристроил. Оттого тот и залег не пойми где, и всплыть может в момент самый неподходящий. Понятно теперь, чего и разведка такая любезная - упустили, пусть Гумилев старается, ловит..."    Предположение оправдалось тут же, в прочитанных документах кроме упоминаний о встрече с Савинковым ничего полезного про Григулявичуса не нашлось. Вторая папка вышла немногим интереснее, сообщение некоего агента о предполагаемом покушении, другого - о появлении в Париже что-то затевающего Инженера и... и пожалуй, толком все. Остальное следовало выяснять самому.    - А еще что о покушении есть? - уныло спросил Николай Степанович.    - Немного - улыбка с лица Гриднина пропала, и полковник заговорил деловым тоном: Есть информация, что в группу террористов вошел искомый Григулявичус. Связан прямо с Мельниковым, действуют в полной автономии от остальных, даже от Боевой группы. Найдете его - выйдете на террористов. Ну и наоборот, разумеется. Если выйдет убедить в опасности экса французов, а я думаю, выйдет - шпионаж шпионажем, дело обыденное, а теракт-то против их премьера, то их агенты для нас и Юзика выловят. Главное, брать его как-то вам самому исхитриться надо. Обязательно нужно узнать, куда он никишовскую бумагу дел, и чтобы французы того не узнали.    - О бумаге - напомнил Гумилев. Содержание ее, я так понял...    - Содержание самое прозаическое - перебил его собеседник. Распоряжение, чисто организационного плана. На документе гриф "Строго секретно. Хранить на правах шифра. Снятие копий воспрещается".    "Ни черта себе "прозаическое" - присвистнул про себя Николай Степанович. Впрочем, дело скорее всего в одной строчке или слове из текста, остальное и впрямь канцелярские фразы".

***

   Этажом выше, в Разведчасти, Гумилева встретили у дверей. Несмотря на то, что размещались департаменты в одном, специально выстроенном лет десять назад здании, вернее, комплексе зданий, соединенных переходами, у разведчиков при входе стояла собственная охрана, и попасть к ним без уведомления и повторной проверки документов возможности не имелось. Подчеркнуто предупредительный, но при том строгого вида подпоручик, внимательно изучив удостоверение, проводил в один из кабинетов без табличек и номеров. Там поэта уже ждали.    Получив, как и было обещано генералом место встречи и пароль к связному от нелегальной резидентуры, несколько советов по ситуации во Франции и заверения в любой необходимой помощи, он сухо спросил:    - Филеры готовы?    - А как же? - всплеснул руками хозяин кабинета, полковник Синицын. Двух человек с вами отправляю, Николай Степанович. Зеленые еще, правда, зато оба французским владеют. Не детективы из "Бинт и Самбэн", но и не ваньки деревенские, выделяться не будут.    Резон в словах разведчика надо отметить, имелся. Опытные наружники Корпуса обычно происходили из бывших унтеров, языков не знали и для закордонной работы подходили слабо. Именно поэтому, за границей розыскной деятельностью в русских интересах уже четверть века занималось упомянутое частное розыскное бюро "Бинт и Самбэн", созданное во Франции еще до войны на средства Департамента полиции. Гумилев помнил, что один из "владельцев" бюро - Анри Бинт, скончался несколько лет назад, а Самбэн прекратил работу еще раньше, и поинтересоваться не преминул:    - Кстати, Сергей Антонович, а что сейчас "Бинт и Самбэн"?    - Работают, а как же? - любезно ответил коллега. Владелец бюро только нынче другой, monsieur Манго. Бывший комиссар Сюрте, очень толковый.    - Я могу обращаться к ним?    Разведчик замялся. Он прекрасно понимал, что без участия бюро искать скрывающихся бомбистов занятие малоперспективное. В "Бинт и Самбэн" служили отставные чины французской полиции, сыскари с опытом, причем связей с бывшими сослуживцами отнюдь не терявшие, что русской разведкой немало ценилось. Коррупция Сюрте давно стала притчей во языцех, а то, что сыщики "Бинта..." одновременно состояли у действующих коллег осведомителями, мало кого смущало. Использовали детективов в основном по русским эмигрантам, шпионаж против Франции шел по другой линии, а оплата услуг жандармами составляла суммы повыше жалования парижских фликов. Пусть их числятся у полиции агентами, для контактов на пользу России, опять же, прикрытие.    Загвоздка заключалась в ином. Работа детективного агентства на русских секретом для серьезных разведок не являлась уже лет двадцать, и возможность утечки сведений в ту же самую Intelligence Service представлялась весьма вероятной.    - Этот вопрос вам лучше согласовать с фон Коттеном - после некоторой паузы, сообщил Синицын. Все же, операцию ведет ваш Департамент, мы так, обеспечиваем...    Коттен использование детективов санкционировал, но только для розыска:    - Брать Григулявичуса исключительно самим - приказал генерал. А искать пусть ищут. Намекните, что, мол, украл кое-что. Но не более!