врезаться. Фэйми посмотрела на улицу из окна второго этажа: полицейская машина была на месте, в ней горел свет, один из офицеров разговаривал по рации. Они знали, что кто-то стоит у нее под дверью? Она глянула на телефон: 22:20 и шестнадцать пропущенных звонков. Черт! Энергичный стук заставил Фэйми подпрыгнуть на месте. Либо это соседи, либо кто-то проскочил под носом у полиции. Гости к ней раньше не заходили, но и в новостях ее до этого не показывали.
Задернув шторы в гостиной, Фэйми подошла к входной двери. Она тяжело сглотнула и уже собиралась посмотреть в глазок, как услышала мужской голос:
– Мисс Мэдден, это констебль Грантли. Мы не смогли до вас дозвониться. Здесь девушка, которая уверяет, что она ваша дочь.
Тихо охнув, она посмотрела в глазок. За спиной полицейского маячила знакомая кудрявая голова. Фэйми открыла дверь и, поддавшись эмоциям, обняла дочь.
– Я же тебе сказала, что не надо приходить!
– Но я знала, что смысл слов был противоположный, – парировала Чарли, с трудом высвобождаясь из объятий.
Мать и дочь поблагодарили констебля Грантли, и тот ушел вниз по лестнице.
Фэйми усадила Чарли на диван.
– Я принесу тебе чаю, – сказала она. – Или джин, если хочешь. А лучше и то, и то!
Чарли похлопала по дивану рядом с собой:
– Садись, мам, и давай поговорим. Напиться я уже в поезде успела. Так что время для разговоров.
Чарли попыталась улыбнуться. Бабушка сказала бы, что это «хорошая мина при плохой игре», но мать ей не обмануть. Фэйми не сразу почувствовала запах алкоголя, но вот запах табака в волосах и дрожащие руки заметила. Страх волнами исходил от Чарли.
Они разговаривали, держась за руки, пока голос Фэйми не стал хриплым от усталости. Чарли проводила мать в постель, а сама устроилась в старой детской, улыбнувшись знакомому скрипу кровати. Обе женщины заснули через несколько минут.
10
Среда 23 мая, 06:05
ПРЕМЬЕР-МИНИСТР ВЕЛИКОБРИТАНИИ
НАЗВАЛ ЛОНДОНСКИЕ АТАКИ
«ВОПИЮЩИМ НАПАДЕНИЕМ НА НАШ ОБРАЗ ЖИЗНИ»
«ВЕЛИКОБРИТАНИЯ – СТРАНА,
ОБЪЕДИНИВШАЯСЯ ПРОТИВ ТЕРРОРА»
«МЫ БУДЕМ ДОБИВАТЬСЯ ПРАВОСУДИЯ»
ЛОНДОН, 23 мая (АйПиСи) – «Великобритания – это страна, объединившаяся против террора», – сказал британский премьер-министр по поводу многочисленных убийств, произошедших в Лондоне во вторник.
«Оплакав погибших, мы будем добиваться правосудия в отношении убийц, совершивших это злодеяние», – сказал он репортерам.
Фэйми разбудили похмелье и телефон. Она отключила будильник и отправилась на поиски обезболивающего. Толкнула дверь гостиной и тут же отшатнулась от яркого дневного света.
– Привет, мам! – Из сияния появилась Чарли. – Констебль Грантли только что заходил.
Фэйми застыла на месте, прикрыв глаза рукой.
– Уже утро? Я же легла всего на пять минут.
Фэйми почувствовала, как дочь взяла ее под локоть и повела на кухню.
– Парацетамол, – пробормотала она, устраиваясь на стуле. – Нурофен. Аспирин. Таблетки в банке из-под печенья. Шкафчик над микроволновкой.
В одной руке появились две таблетки, во второй – стакан с водой.
– Ох, спасибо. Мне кажется или пахнет кофе?
– Справа от тебя, – сказала Чарли, усаживаясь на другой стул. – Констебль сказал, что бродяга с ножом оказался просто бродягой с перочинным ножом.
– Да?..
– Они так решили.
– А собачники? Только не говори…
– Ага, просто собачники. Ну, по крайней мере, двое из них. Они сами связались с полицией, когда узнали, что произошло в парке.
Фэйми вздохнула и отпила кофе.
– Полицейские, должно быть, думают, что я идиотка. Съехала с катушек.
Она почувствовала, как горячая жидкость обжигает желудок.
– Ну не знаю. Говорил он будто бы с пониманием.
Фэйми медленно покачала головой:
– Тебе-то он, может, и сочувствует, но меня точно считает идиоткой. – Фэйми сделала еще глоток кофе и посмотрела на дочь. – Ты куда-то собралась?
Чарли отмахнулась:
– Да я спала в одежде. И вообще, может мне хотелось принарядиться для констебля Грантли.
Фэйми улыбнулась шутке дочери:
– Уверена, что он оценил. Мятая футболка с символикой университета – отличный выбор.
Улыбка Чарли быстро померкла.
– Ты же сегодня не поедешь на работу? – В словах угадывались и вопрос, и просьба.
Фэйми потянулась к турке, подлила кофе себе и предложила дочери, но та отказалась.
– Во мне уже литр кофе, спасибо. Мам, ты не ответила на вопрос.
– Литр? – переспросила Фэйми. – Ты давно встала?
– В пять, – раздраженно ответила Чарли. – Когда начал жужжать телефон. Твой, кстати, тоже.
Фэйми потянулась за своим телефоном, который заряжался на столе рядом с ней, но Чарли прикрыла его рукой.
– Мам, скажи мне, что ты не поедешь на работу! Что бы там ни было в этих сообщениях. Я здесь не только для того, чтобы готовить тебе завтрак! Скажи, что не поедешь.
Фэйми выдавила улыбку:
– Ну я скорее должна сказать, что все должно быть как обычно, что нельзя позволять террористам нас испугать, что жизнь продолжается…
– Чушь! И ты сама это знаешь. Так что скажи мне, что ты сидишь дома.
Фэйми сдалась.
– Ладно, ладно, на работу я не поеду. Жизнь, по-видимому, не продолжается.
– Верное решение.
Довольная собой Чарли отдала матери телефон и сунула хлеб в тостер.
Фэйми открыла сообщения: от Сэма, от Томми и большей части ее команды, приглашение в чат в «Ватсапе», письма от руководства «АйПиСи» и от отдела кадров – офис работает, но присутствие сотрудников не обязательно.
– Ну, логично, – сказала Фэйми вслух. Чарли посмотрела на мать, но ничего не сказала.
Телефон Фэйми завибрировал, но она решила сперва допить кофе. Уютный завтрак с дочерью неплохо помогал отгородиться от остального мира.
– Как учеба? – спросила она.
– Прекрасно, – ответила Чарли, протягивая ей тост с маслом. – Ладно уж, читай, что там тебе написали.
Фэйми взяла телефон. Письмо от Итана Джеймса из отдела новостей Европы и Ближнего Востока. Она прочитала его дважды. Оно было лаконичным. Оно было душераздирающим. Фэйми закрыла глаза, крепко сжала телефон в руках и сделала глубокий вдох.
– Чарли, пойдешь на похороны?
До этого Фэйми была на шести похоронах: матери, двух бабушек и дедушки, старого школьного друга и коллеги-журналиста. Рак (дважды), деменция, сердечный приступ, передозировка и мина. Каждый раз это было невыносимо, каждый раз ее охватывал гнев на несправедливую судьбу и собственное бессилие. И вот теперь она стояла в последнем ряду переполненной мечети Палмерс-Грин, и в душе ее бушевала ярость. Обстановка была другой, ее скромное платье и шляпка были другими, но чувства были теми же. Закрыв глаза, она взяла Чарли за руку.
Сету Хуссейну удавалось сочетать человеческую мягкость с упертостью журналиста-расследователя, и коллеги им