Жизнь налаживалась. Затягивались раны, сглаживались рубцы, высыхали глаза у женщин. Менялся облик Земли, и космос готовился принять первого человека.
Произошли перемены и в моей жизни: я обрел наконец свое первое настоящее жилье — комнату в благоустроенном кирпичном доме.
А через три месяца, бросив домашний уют и оставив ненадолго свой «армейский обоз» — жену и двоих ребятишек, семилетнего Владислава и четырехлетнюю Аллочку, — я отправился захватывать новый плацдарм. На этот раз — Север.
Со мной по комсомольским путевкам ехали из Бокситогорска еще 17 человек. Почти вся бригада. С некоторыми, например, с Анатолием Павловичем Кожевниковым, пришедшим в бригаду мальчишкой, так и проработали рядом всю жизнь: сперва в Бокситогорске, потом в Заполярном, и, наконец, в Мурманске.
Север притягивал как магнит.
Обосновались мы на самом краешке Кольского полуострова. Со временем это будет поселок Горный, потом Северный и, наконец, окончательно — поселок, а потом и город Заполярный. Но тогда мы называли это дикое, необжитое место, где нам предстояло возвести Ждановский горно-обогатительный комбинат, сорок первым километром.
Суровый край не пугал: у нас уже был опыт, мы энергично взялись за работу. — готовить фундамент под деревообделочный цех. И вдруг — невероятно, но факт! — за час набили лишь одно ведро грунта. Всей бригадой!
Я взял ведро, принес в контору, поставил на стол начальнику:
— Сколько же вы нам заплатите?
Михаил Александрович Родионов спокойно взвесил в руках ведро и сказал:
— Получишь рубль.
— А как жить?
— Чтобы жить на Севере, надо учиться… Здесь все по-другому. Оглядись, посмотри, как здесь работают.
Мы понятия не имели, что. надо жечь костры, греть землю…
Да, на Севере нам предстояло многому научиться. Почти все здесь было непривычно.
Как-то в конце июня пошли мы в столовую. Было тепло, кое-кто разделся До майки. Пришли мы в столовую в двенадцать часов дня, а ушли… в девять часов вечера. Внезапно задул ледяной арктический ветер, разразилась пурга. Не то что выйти — дверь открыть было невозможно. К вечеру потеплело, ветер затих, и мы смогли убежать домой. Но могло задуть и на три дня. Север не шутит. С тех пор в бригаде стало правилом брать с собой ватник даже при палящем солнце.
Шел 1957 год. Разворачивалась новая Всесоюзная ударная стройка. Закладывалась мощная строительная база: бетонный завод, базы, склады, деревообделочный цех, гараж, котельная… Много было трудностей. Не хватало инструмента, материалов. Не было еще никакой техники. Когда на стройке появился первый компрессор, бригады «делили» его между собой — не более четырех часов в неделю.
Холода в ту пору стояли жестокие. В один из дней у экскаватора от мороза лопнул ковш. А люди выдержали. Всю зиму мы работали в резиновых сапогах, иначе было нельзя, согретая кострами земля отдавала воду. Дома разуваешься — на портянках лед. Надевали валенки, согревались, шутили.
Сложно было начинать стройку. Полтора десятка маленьких бригад, входивших в состав управления, постоянно не справлялись с планом. Отсюда — страшная нервотрепка. Каждый день бригадиров таскали к начальству: «Ты не сделал это!. Ты не выполнил то!» Но разносы делу не помогали.
На нас посматривали с некоторым удивлением: все другие бригады — специализированные, а мы сами делали опалубку, вязали арматуру, укладывали бетон, вели кирпичную кладку. Взяли «нуль» котельной и полностью (от «нуля» до крыши) построили большую заправочную станцию и двухэтажный — гараж.
Работать мы умели, так мне тогда казалось, и я стал предъявлять свои условия руководству управления. Заявил, что «цена бригады» — сто рублей в день на человека (в старых ценах), никак не меньше. Без приписок или с приписками — меня не интересовало. Наше условие выполнили — не хотелось терять специалистов.
Но все пошло прахом, когда я уехал в отпуск. В мое отсутствие бригаде закрыли наряды по фактически сделанному, то есть намного ниже того, к чему мы привыкли. Вернулся, а в бригаде разброд, недовольство, работа идет кое-как. Пошел в управление воевать за интересы бригады, но закончилось все полным поражением — нас сняли с объекта и отправили копать на сопке кабельную траншею.
О многом я передумал на той сопке. Понял, что уважали меня вовсе не за то, за что стоит уважать бригадира, а бригада наша, несмотря на профессиональные достоинства, пока еще не коллектив.
Большая бригада
…Грязь была непролазная. С трудом очистили несколько метров земли — крошечный островок. Самосвал с бетоном тащили буквально на плечах. Вывалив бетон, в бутылку вложили записку: «11 сентября 1957 года бригада Серикова в составе Боброва, Дерягина и Виноградова уложила первый бетон в основание Ждановского горно-обогатительного комбината».
Так началась эта главная в ту пору на Севере стройка. Мы объявили руководству, что берем обязательства строить все объекты «под ключ» — от нуля до кровли, экономить материалы и технику. Эти обязательства заменяли нам сегодняшние договора подряда, хотя управление не поддержало нас тогда ответными обязательствами.
К строительству комбината приступил молодой, только что организованный трест «Печенганикельстрой». Были созданы два управления — «Жилстрой» и «Промстрой». Я работал в «Промстрое».
Дела на стройке шли плохо. Мелкие бригады копались на десятках объектов будущего горно-обогатительного комбината и производственной базы, но никак не могли довести начатое до конца. Люди ходили на стройку, чтобы заработать деньги, и не представляли себе, что могут быть и какие-то другие интересы.
Начался новый, 1958 год. И вот сидим мы как-то с Марком Наумовичем Пуховым, новым нашим начальником, размышляем, что же делать.
Тогда я и предложил Пухову:
— Давайте объединим шесть-семь бригад в одну.
— Как, почти, все управление в одну бригад.
— А что? Попробуем.
До сих пор не понимаю, почему Пухов согласился, сознавал ли, на что идет? Может, просто из-за безвыходности положения?
Выбрали совет бригады.
Создали партийную и профсоюзную группы. Надо откровенно признаться: и совет, и общественные организации в бригаде работали плохо. Причиной тому было мое, единоначалие. Везде я главный: и в совете, и в профгруппе, даже, помню, еще и председательствовал в постройкоме управления. В то время это была первая и единственная крупная бригада в Мурманской области, а может быть, и в Союзе — 80 человек. Учиться нам было не у кого.
Фактически мы подрядились полностью построить объект — огромный корпус мелкого и среднего дробления — и почти все делали сами: монтаж и кладку, бетонные и плотницкие, кровельные и даже штукатурные работы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});