сейчас точно нет.
— Уже уходите? Даже чаю не попьете? — Совершенно невозмутимо поинтересовался Ржавый и сполз, наконец, с дивана.
— Очень смешно… — Я перегнулся через подоконник пытаясь сориентироваться в погодных условиях.
На улице ни хрена не тепло. Опять этот промозглый осенний ветер. В одном свитере я точно охренею. Заболею ещё. Да твою ж мать…
— Погоди… — Махнул Петьке, чтоб он притормозил. — Мне нужна куртка. И шапка.
Ржавого мое стремление настолько утеплиться, похоже, удивило. Ну, так-то, да. В четырнадцать лет собственное здоровье мало волнует. Но я, блин, мыслю соответственно своему настоящему возрасту, если уж на то пошло. Да и вообще, только сейчас понял, как сильно хочется жить. Хоть кем, хоть где. Не хватало ещё простудиться и сдохнуть уже Славиком от какой-нибудь пневмонии. Быть, конечно, такого не должно, потому что отсутствуют в биографии брата смертельные болезни. Но оно и меня тут быть не должно. А я есть. Хрен его знает, чего ждать дальше.
— Слушай… Может ты сходишь? — Я с надеждой посмотрел на друга. — Притащишь вещи? Они должны быть у входной двери. Сам знаешь, где. Видел не раз.
— Э-э-э-э… нет, кореш. Что угодно проси, только не это. — Петька затряс головой из стороны в сторону, чтоб точно было понятно, насколько ему не нравится данное предложение, — Я, если ты забыл, не очень хочу встречаться с твоей мамкой. Она была сильно злая из-за вчерашней драки. Думал, пришибет меня. Решила, как всегда, будто это я тебя втянул в разборки. Тем более, что скажу, если она меня всё-таки увидит? Через окно же залез в дом. Здравствуйте, я мимо проходил? Подскажите, где находится библиотека?
— Да… Ерунда выйдет. Согласен… Придется самому. Ну… Жди. Сейчас вернусь.
Я осторожно подкрался к двери и приоткрыл ее. В коридоре было пусто. Голоса раздавались со стороны кухни. Пожрать я всегда любил. В смысле, я настоящий. Не успел явиться домой, быстрее трескать побежал. Маменькин сынок, блин…
На цыпочках вышел из комнаты и очень быстро засеменил к вешалке с верхней одеждой. Она была прибита возле входной двери. Пока изображал из себя шпиона, вспомнил, что босиком по улице бегать тоже идея не ахтец. Значит, вон те кеды, которые стоят под вещами на специальном коврике для уличной обуви, мне нужно захватить с собой.
— Славик, ты чего? — Голос раздался прямо за моей спиной.
Отец вынырнул из их с матерью спальни, как черт из табакерки. Я вздрогнул, но машинально, совершенно забыв, что на данный момент являюсь, вроде как, его четырнадцатилетним сыном, раздраженно шикнул на батю. Типа, заткнись, пацан делом занят. Вот такой был посыл. Батя просто охренел от моего поведения. Следом-то я и сам сообразил, что немного переборщил. Однако, перспектива общения с самим собой пугала меня гораздо больше, чем обалдевшее лицо бати. Поэтому заострять внимания не стал, очень сильно надеясь, что отец мою наглость как-то переживет.
— Эм… Ты… — Похоже, пережить ему это было всё-таки тяжело. Слова батя подбирал с трудом. Соображал, отвесить порцию мандюлей или списать хамство на отбитую голову, — Ну, ладно… Хочешь на улицу смыться?
Он понизил голос и заговорщицки оглянулся в сторону кухни. Видимо, отбитая голова одержала верх в батиных размышлениях.
Я закивал башкой с таким энтузиазмом, что челюстью чуть не долбанулся о свою же грудную клетку.
— Аааа… Ну, понял… Пацаны, все дела… Это, да. Мать из тебя прям инвалида сделала. Давай, беги. Я прикрою.
Батя развернулся и достаточно быстро пошуровал в кухню. Дверь сразу же за собой закрыл, чтоб меня никто не успел заметить, а потом вообще начал что-то очень громко рассказывать матери. Та, вроде, собиралась выйти из кухни, но он ей талдычил про крайне срочное дело и важный разговор.
— Да что ты прицепился? Дай Славке лапши отнесу. И хватит орать так в ухо. Я хорошо слышу.
Мать пыталась вырваться в коридор, но батя добросовестно давал мне возможность сбежать из дома.
— Да погоди ты, со своей лапшой. Тут вот какое дело… — Надрывался он изо всех сил.
Я схватил куртку, кеды и бегом бросился обратно в комнату, попутно офигевая от того, что сейчас произошло. То есть, так можно было? Или подобное поведение он простил только Славке. Могу себе представить его реакцию, если бы младший сын цыкнул в его сторону.
Когда ввалился обратно в свою комнату, уже натянул и куртку, и обувь. Точнее, один кед был надет, как положено, а второй не до конца. Его я поправлял в процессе передвижения, периодически подпрыгивая на одной ноге. Сложность заключалась еще в том, что сделать это надо было тихо.
— Все. Помчали. — Я опять подбежал к окну. Третья попытка, блин. Шапку так и не взял… да и хрен с ней, в конце концов. Обратно нельзя.
Мы вылезли на улицу с Ржавым, и мелкими перебежками двинулись в сторону калитки, которая вела со двора на улицу. Окно кухни смотрит на эту сторону. Если мать заметит, мандец не только Петьке, но и мне.
Внезапно из-за угла выскочил здоровый пес. Руслан… Твою мать… Я моментально замер по стойке «смирно». Эта овчарка признавала только брата. Его подарили Славику. Именно Славику. Не знаю, каким образом пёс это понял, но с первого дня ходил за братом, словно привязанный. Славка с собакой проводил все свободное время, которое не было занято хоккеем или школой. А время, занятое школой — очень минимальное. Поэтому собака видела брата чаще и больше, чем учителя. Для тех вообще посещение уроков Славиком Беловым приравнивалось к государственному празднику. Можно брать транспаранты и идти на демонстрацию. Не знаю, как он ухитрился окончить школу с аттестатом, а не со справкой.
Какого черта пес бегает по двору свободно? Он даже отца не принимал за хозяина. Бросаться не бросался, но мог облаять, только в путь. Даже немного прикусить. Батю это бесило, кстати. Он много раз пытался изменить ситуацию, однако, Руслан упорно продолжал видеть лидера только в брате.
Когда я был маленьким, вот как раз девятилетним, то прежде, чем войти во двор, пять минут топтался у калитки, проверяя, не прибежит ли собака. Меня он вообще особо «любил». Чувствовал, наверное, страх. Чуть только замечал, тут же подкрадывался неслышно, а потом наскакивал всем весом и угрожающе рычал. Но при этом ни разу не укусил. Издевался просто, скотина. Мандец… Если вспомнить, я вообще всех боялся. Собаку, отца, собственной тени. Руслан, кстати, умер очень внезапно. Его кто-то отравил.
— Ты чего? — Ржавый, который почти уже был одной ногой на улице, почувствовал, что за