– Сомова, на выход, – кашлянув, приказал молоденький охранник.
Она повиновалась, не раздумывая, не зная, куда и зачем ее ведут по длинному гулкому коридору. Она ожидала снова увидеть Банникова, который отпустил ее всего полчаса назад, измучив длительным допросом, на котором засыпал ее множеством вопросов, на большинство из которых она не знала ответа. Чаще других повторялся вопрос о том, где она спрятала награбленное. Что могла ответить Анна? Ведь она и в глаза не видела украденного, за исключением тех вещей, которые вынесла из квартиры Налимова. Она не имела ни малейшего опыта общения с милицией, но что-то подсказывало ей, что торопиться с признанием не следует. Анна угодила в более чем скверную историю. Она думала, что ее никогда не поймают, ведь свой ночной налет она тщательно продумала. Но судьба была против нее. Самым сильным ударом для новоиспеченной преступницы оказались фотографии – обыкновенные фото размером девять на двенадцать, на которых отчетливо была видна Анна в тот момент, когда находилась в квартире Налимова. Откуда взялись снимки, Анна не понимала. Но они означали, что у нее нет ни единого шанса вывернуться, к ее несчастью и к радости старшего следователя по особо важным делам полковника Банникова.
Конвоир заставил Анну свернуть в боковой коридор. Слабая тень удивления мелькнула на ее лице, когда они остановились перед незнакомой дверью. Милиционер впустил ее. Щурясь от яркого света, она увидела пустую комнату с голыми стенами, посреди которой стоял обшарпанный стол и два убогих стула. На одном из них сидел бледный как полотно Кирилл.
– У вас пять минут, – буркнул конвоир и вышел за дверь.
– Анна, я иду с повинной, – выпалил парень, как только они остались одни.
Анна подошла к столу, оперлась на него широко расставленными руками, наклонилась и прошипела:
– Даже и не думай!
– Это несправедливо. Мы были там вместе, ты не должна отвечать за все одна, – продолжал упорствовать парень.
– Я сказала – не смей. Где Макс?
– Его выпустили.
Анна моментально уловила, что его голос звучит как-то странно, и насторожилась:
– Что? – коротко спросила она.
– Дело в том, что мы, наверное, разминулись. Он позвонил мне, сказал, что его отпускают. Я задержался всего чуть-чуть – попал в пробку, но, когда подъехал, его уже не было, и я не знаю, где он, – растерянно сообщил Кирилл.
Глаза Анны расширились. Она прикусила губу, чтобы унять дрожь. Мысли, одна другой мрачнее, вихрем завертелись в ее воспаленном мозгу. Она слышала голос Кирилла, как сквозь толстый слой ваты, и не сразу вникла в смысл того, что он говорил:
– Анна, мы тебя вытащим, наймем лучшего адвоката…
– Бесполезно. У них есть фотографии.
Кирилл побледнел еще больше.
– Какие фотографии?
– Мои, естественно, – усмехнулась Анна. – И не на лоне природы, а в квартире Налимова, что самое неприятное.
– Но откуда?!
– А черт его знает… Наверное, в комнате были видеокамеры. Вот что значит быть непрофессионалом.
– Но ведь ты же не совершала остальные кражи! Шкатулку вообще нашли у Макса.
– Это еще один минус для меня. Менты в курсе наших отношений. Наверняка считают, что я шкатулку и подбросила.
Она старалась говорить спокойно, но голос ее не слушался. В горле пересохло, к глазам подкатили слезы. Она испытывала панический ужас, но не перед наказанием. Ее пугало и приводило в отчаяние то, что Макс подумает, будто это она подставила его. Он уже пережил предательство женщины, которую любил, после чего спрятался надолго в дикой сельве, ведя почти животный образ жизни. Теперь он может отчаяться навсегда, если решит, что Анна, которая сумела растопить в его сердце лед недоверия, тоже предала его.
– Анна, ты только держись, – донесся до нее голос Кирилла. Анна тряхнула головой, несколько слезинок выкатились из глаз и поползли по щекам. – У меня для тебя записка. От твоей мамы, – попытался он подбодрить ее.
Аня взяла сложенный вчетверо листок бумаги и развернула. Строчки прыгали у нее перед глазами. Она потерла рукой глаза, смахивая слезы, и прочла: «Анна! Ты опозорила нашу семью! Я больше не желаю иметь с тобой ничего общего. Можешь не надеяться, что твой отчим вмешается в это грязное дело. Ты – преступница и будешь отвечать по закону».
Подписи не было. Дочитав до конца, Анна аккуратно свернула записку, положила ее на край стола, поднялась на ноги. И тут все завертелось вокруг нее. Ее будто ударили обухом по голове, к горлу подступила тошнота. Она пошатнулась и провалилась в бездонную черную яму.
* * *
Когда Анна очнулась, ее удивил яркий свет, который нестерпимо резал глаза, и ослепительная белизна вокруг. Она слегка повернула голову, заметила широкие окна с белыми ситцевыми занавесками, прикрывающими решетку, вдохнула запах дезинфекции и поняла, что находится в больнице. Мысль вползла в мозг лениво, причиняя боль. В палате никого не было, но она не сомневалась, что за дверью дежурит охранник. Она усмехнулась: его присутствие было излишней предосторожностью, она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.
Скрипнула дверь, она скосила глаза в ту сторону и зажмурилась, так как от этого простого движения в мозгу как будто взорвались две петарды, рассыпав сноп обжигающих искр.
– Очнулась? – спросил женский голос. Превозмогая боль, Анна открыла глаза и увидела женщину в белом халате. – Ну вот и умница. Сейчас примем лекарство.
– Почему я здесь? – спросила Анна и не узнала свой голос. Он походил на тихий свист из проколотой шины.
– А где ж тебе быть после инсульта? – удивилась медсестра.
– Инсульта? Разве это был не обморок?
– Какое там. У тебя, деточка, субарахноидальное кровоизлияние в мозг.
– А что это?
– Ничего хорошего. Можешь мне поверить. Тебе повезло, что паралич не разбил. Организм молодой, сильный – поправишься. Поделаем тебе укольчики, полежишь в постели недельку-другую и…
– Обратно в тюрьму, – невесело закончила Анна. Женщина внимательно посмотрела на нее и покачала головой. – Вы странно разговариваете со мной.
– Что ж странного? – удивилась женщина.
– Ну, я ведь преступница, а вы меня жалеете.
– Для медиков все равны. Преступник – тоже человек, – довольно резко возразила женщина. Она помолчала, потом присела на край аккуратно заправленной койки. – Знаешь, что я тебе скажу? Наговариваешь ты на себя, вот и все дела.
– С чего вы взяли?
– Или я преступников не видела? Ты, девка, сама себя в капкан загнала. Для чего – не знаю, а только зря это. Никто не стоит такой жертвы. Люди – они неблагодарные, добро быстро забывают, а то и злом отплатить норовят. Послушай меня, спасай свою свободу, покуда можно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});