Я сказала:
– Если она поверит такому наглому вранью, Джентльмен, значит она еще глупее, чем вы говорили.
Но он ответил, что между Стрэндом и Пиккадилли найдется не меньше сотни девиц, которые прекрасно зарабатывают подобными историями, и что если уж им удается заставить раскошелиться лондонских шишек, то что говорить о мисс Лилли, которая сидит себе одна-одинешенька и жизни совсем не знает?
– Сами увидите, – сказал он. Потом запечатал письмо, надписал адрес и велел соседскому мальчишке сбегать с этим письмом на почту.
Довольный тем, что все идет по плану, он заявил, что теперь из меня будут делать настоящую горничную.
Для начала мне вымыли голову. В то время я причесывалась так, как и все девушки у нас в Боро: волосы разделялись пробором на три части, на затылке гребень, а по бокам тугие локоны. Если прогладить локоны горячим утюгом, сперва смочив их сахарной водой, они становились жесткие, как не знаю что, и так держались с неделю или больше. Джентльмен, однако, сказал, что для сельской местности это будет чересчур смело, и заставил меня смыть все с волос – в результате они стали совсем прямыми и гладкими. Потом велел разделить их одним, только одним, пробором и скрутить на затылке в тугой пучок, заколов шпилькой. Неженке он тоже велел вымыть голову, и когда я наконец научилась делать пучок – сразу у меня не получилось, и я повторяла до тех пор, пока он не кивнул одобрительно, – после этого он велел мне и ее причесать на такой же манер, как будто она – леди, мисс Лилли. Он возился с нами как настоящая девчонка. Когда прически были готовы, мы с Неженкой стали с виду такие скромницы – хоть сейчас в монастырь. Джон сказал, что если теперь наши рожи зарисовать и повесить в молочной лавке, так все молоко сразу скиснет.
Услышав такие слова, Неженка вырвала из волос шпильки и швырнула в камин. Несколько прилипших волосков, попав в огонь, с треском воспламенились.
– Ну что у тебя за девчонка такая, – сказал мистер Иббз Джону, – чуть что – сразу в слезы?
Джон рассмеялся.
– А мне-то что, пусть ревет, – ответил Джон. – Меньше потеть будет.
Он ведь был злой мальчишка, я уже говорила.
Но даже и его, помимо воли, план Джентльмена захватил необычайно. Нас всех захватил. В первый раз при мне мистер Иббз опустил шторку на двери своей мастерской и притушил жаровню. Когда снаружи стучались и просили выточить ключ, он отсылал посетителей прочь. Пару раз заглядывали воры с добром, но он лишь качал головой:
– Никак не могу, сынок. Не сегодня. У нас тут, понимаешь, готовка…
Только Фила он впустил – рано утром. Усадил его и пробежался с ним по списку, который накануне вечером составил Джентльмен. Фил надвинул на глаза кепку и вышел, а через два часа принес мешок и обшитый полотном сундук – он взял его у одного своего знакомого, у которого был склад на берегу.
Сундук мне предстояло взять с собой в дорогу. В мешке же оказалось коричневое платье, более или менее моего размера, а также плащ, ботинки и черные шелковые чулки, и в довершение всего там была куча настоящего дамского белья.
Мистер Иббз развязал мешок, глянул внутрь и увидел белье, после этого отошел и сел в дальнем углу кухни, где у него лежал старый индийский замок, который он любил разбирать, чистить и собирать на досуге. Джона он подозвал к себе и велел ему держать винты. Джентльмен же, напротив, смело вынул из мешка одну вещицу, потом другую и все аккуратно разложил на столе. Придвинул поближе кухонный стул.
– А теперь, Сью, – сказал он, – представим, что этот стул – мисс Лилли. Как ты ее будешь одевать? Для начала – чулки и панталоны.
– Панталоны? – переспросила я. – Уж не хотите ли вы сказать, что она голая?
Неженка прыснула в ладошку. Она сидела у ног миссис Саксби, которая заново завивала ей волосы.
– Голая? – промолвил Джентльмен. – Конечно. Как рыба. А чего ты хотела? Ведь она должна снять с себя одежду, когда та станет несвежей или когда идет купаться. А твое дело – забирать у нее грязное белье. А также подавать ей чистое.
Мне это раньше и в голову не приходило. И я представила, что вот я стою и протягиваю панталоны какой-то незнакомой голой девушке. Одна такая голая девушка как-то пробегала по Лэнт-стрит, визжа как резаная, а за ней – полицейский и сестра-сиделка. Что, если мисс Лилли так же заверещит, и что мне тогда – ловить ее? Я покраснела, и Джентльмен это заметил.
– Да ладно, – сказал он, еле сдерживая улыбку, – неужто ты такая брезгливая?
Я покачала головой: нет-нет. Он взял со стола пару чулок и панталоны и повесил их на спинку стула.
– Что теперь? – спросил он, обращаясь ко мне.
Я пожала плечами:
– Ну, наверно, рубаху.
– Не рубаху, а сорочку, – поправил он. – И не забудь, перед тем как подать, ее нужно сначала согреть.
Он поднял сорочку и поднес к очагу. Потом аккуратно повесил на спинку стула поверх панталон – как будто стул надел ее на себя.
– А теперь – корсет, – сказал он. – Она ждет, чтобы ты затянула на ней корсет. Давай посмотрим, как у тебя получится.
Он обернул корсет вокруг сорочки, шнуровкой назад, и, надавив коленом, придерживал стул, пока я стягивала шнурки и завязывала бантик. От натуги на пальцах у меня появились красные полосы – точно ожгли хлыстом.
– Почему она не носит корсет с завязками спереди, как нормальные девушки? – полюбопытствовала Неженка.
– Потому что тогда, – отвечал Джентльмен, – ей не понадобится горничная. А если ей не понадобится горничная, как еще она узнает, что она леди? Ясно? – И подмигнул.
За корсетом последовал лиф, потом манишка. Потом кринолин из девяти обручей, потом нижние юбки, на этот раз из шелка. Джентльмен и Неженка сбегали наверх за флакончиком духов, которые берегла миссис Саксби, и он велел мне побрызгать духами там, где из оборок сорочки торчала деревяшка стула, – там, сказал он, будет шея мисс Лилли.
И все это время я должна была говорить:
– Не соблаговолите ли вы поднять руки, мисс, я поправлю эту оборочку?
Или:
– Как вы желаете, мисс, распушить или оставить в складочку?
Или еще:
– Я начинаю, мисс? Как, потуже? Не желаете ли еще потуже? Ой, простите, пожалуйста, я вас, кажется, случайно щипнула.
В конце концов после всей этой жуткой возни я вся взмокла. А перед нами сидела мисс Лилли, в туго затянутом корсете, нижние юбки пышной волной ниспадали до пола, и пахла она что твоя роза, только на шее и на плечах было пустовато.
Джон сказал:
– Неразговорчивая она у вас.
Все это время он украдкой поглядывал на нас из дальнего угла, пока мистер Иббз смазывал свой хитроумный замок.
– Она истинная леди, – сказал Джентльмен, поглаживая бороду, – потому и застенчива. Но ничего, мы с помощью Сью ее расшевелим. Правда, дорогая?
Он присел на корточки рядом со стулом и огладил пышные складки юбки, потом запустил руку под шелк, подбираясь к нижним слоям. Рука его двигалась так ловко, что мне показалось, он демонстрирует отработанный прием, и по мере того как рука его забирала все выше, лицо его розовело, шелк сухо потрескивал, кринолин колыхался… стул слегка покачнулся, и ножки его тихонько скрипнули. Потом наступила тишина.
– Ах ты, стервочка, – пропел он нежным голосом.
И вынул руку из-под вороха одежды – в пальцах его зажат был чулок. Добычу он протянул мне и сказал, зевая:
– А теперь можно и на боковую.
Джон все так же молча поглядывал на нас, лишь время от времени щурился и покачивал ногой, как будто его все происходящее нимало не интересовало. Неженка сонно потянулась, новая прическа была почти готова, от свежезакрученных кудряшек приятно пахло леденцами.
Я развязала ленты на манишках, потом ослабила шнурки на корсете и сделала его посвободнее.
– Не соблаговолите ли поднять ножку, госпожа, чтобы я могла это с вас снять?.. Не могли бы вы на минуточку задержать дыхание, госпожа? Тогда легче снимется.
…Он заставил меня работать еще час-полтора. Потом нагрел докрасна утюг и подошел с ним к Неженке.