Атилла
Атилла направлялся к Риму.
Ордами свирепых гуннов,
С мудростью, руководил он;
На равнинах горы трупов
Оставлять не позволял им.
Покорившихся он данью
Облагал, не истреблял их.
"Потерпите, братцы; к Альпам
Подойдём, — тогда гуляйте;
Императорам и папам
Дружно головы срубайте.
А пока что нам не надо
Озлоблять всех тех, кто сзади
Нас останется; тылы
Быть надёжными должны." -
Так Атилла говорил
Храбрым воинам своим.
И вот через проход широкий
В Альпах воины попали
В Италию, и там жестоко
Осаждённых покарали.
Разгромили каждый город
На своём пути они;
Тех, кто стар, и тех, кто молод
В пламени войны сожгли.
Море крови, горы трупов
Оставляли за собой
Разгулявшиеся гунны.
Всю Европу в ледяной
Ужас они погрузили.
Быстро к Риму подходили;
Но коварная чума
Через тлен и смрад в ветра
Перешла, и заразила
Тех, кто сеял смерть и страх,
Войско грозного Атиллы
Вынудила отступать.
Когда Атилла в земли галлов
С крупною добычей шёл,
То по дороге увидал он
Мрачный и высокий холм.
На нём огромный чёрный ворон
С падалью в когтях сидел,
И страшным, полным гнева, взором
Долго на вождя глядел.
Потом промолвил он: "Атилла,
Лютой смертью ты умрёшь,-
Кровь из носа сильно хлынет
У тебя, и в теле дрожь
Ледяная пробежит;
Кровью захлебнёшься ты."
"Ну и пусть! — ответил вождь.
Я пол мира затопил
Ею; мне же, только нос
Бог за это окропит.
Бог войны меня привёл
В этот мир; и я доволен
Тем, что путь я свой прошёл,
Проливая море крови!"
На масленой неделе
На масленой неделе, в понедельник,
Поехал я с женою в Кострому.
У нас с собою много было денег;
Хотели мы купить сковороду
И самовар нарядный, чтобы чаю
С блинами от души наворотить.
(Мы Масленицу славно отмечаем,
К нам все соседи ходят погостить).
Двенадцать вёрст мы ехали по снегу
Совсем одни в глухом, густом лесу;
И к городу лишь в полдень подоспели,
Хотя с рассветом тронулися в путь.
Потом по рынку пять часов, наверно,
Блуждали, торговалися с купцами.
Жена моя такой бывает вредною! -
Когда пред нею множество товаров,
Ей надо посмотреть их непременно
Все сразу; спорить она рада
Из-за копейки каждой, до упада.
И надобно сказать, что ловко цены
Сбивать она умеет, — хоть до завтра
Готова у прилавков простоять.
Но время тоже экономить надо!
А ей о том не смей напоминать,
Иначе руганью тебя, как градом,
Обсыплет. В общем, где-то в пять,
Иль в пол шестого, с нею мы назад
Отправились с добытым самоваром.
Темно в лесу, тропинку не видать,-
Слилась она со снегом и кустами.
На сером небе звёздочки мерцать
Всё чаще и всё ярче начинают,
И острый месяц чётче прорезает
Серпом своим заоблачную даль;
Ещё пара часов, и тьма настанет.
(Вообще, часы привык я замечать,
Они всегда со мной, в кармане правом).
И вот уже темно в лесу густом,
А ехать нам ещё довольно долго.
Устали мы с женой, скорей бы в дом;
Нарядный самовар и сковородку
Достали б мы, и напекли блинков,
И чаю бы испили в чашках новых,
(Жена и их отбила у купцов
За пол цены, — сервиз из Пскова).
Поскорей бы до родной деревни!
Бесконечно долог тёмный лес,
Надоел он, — пни, бугры, коренья,
А вверху ветвей сплошной навес.
Медленно идёт лошадка наша,
Укачала она нас с женой;
В дрёме, словно в поле вспашенном,
Тонем тяжкою сохой…
Но вдруг мы увидали пред собой
Соломенное чучело большое,
Лохматое, и чёрное как смоль.
Вылезли мы из саней с женою,
Чтобы оттащить его с дороги,
А оно всё вспыхнуло огнём!
И к чучелу горящему выходит
Из бурелома тёмного народ,
И с песнею протяжной, долгой,
Вокруг огня заводит хоровод.
Родную бабку я в толпе узнал
И деда с братом; все они давно
Из мира перешли на небеса,
Покойники они. Не чуя ног,
С женою мы стояли, наблюдали
За тем, как совершается обряд.
Не всех своих родных мы узнавали;
Здесь были те, кто жил века назад.
Глазами пращуров на нас печально
Смотрела плодотворная Весна,
Марену-Мару на костре сжигала
Она; и хворь с земли ушла,
Как дым. Побегам молодым
Весна-красна дорогу в жизнь дала,-
Обильно на просторах тучных нив
Взойдут грядущей жизни семена.
Долго в хороводе том звучали
Древние напевы наших предков;
Дух народа эхом в вольном ветре
Раздавался.