за исключением жрецов-друидов[77]. Рядом с этим Цезарь упоминает о косвенных налогах; он называет их portoria и vectigalia[78], понимая, несомненно, под этими словами таможенные и транзитные пошлины. Эти сборы отдавались на откуп частным лицам; последние под условием внесения вперед установленной суммы, которую они уплачивали государству, собирали их в свою пользу и тем обогащались[79]. Откупная система, которая удержалась во Франции при всех сменявшихся порядках вплоть до 1789 г., уже имела место в древней Галлии.
Воинская служба государству была обязанностью всех свободных галлов. По Цезарю, одни друиды были от нее избавлены[80]. В тот день, когда высший сановник созывал всех под оружие, то есть объявлял «общее военное собрание»[81], люди, по возрасту своему способные сражаться, должны были явиться все в назначенный пункт. Прибывший на место последним подвергался казни или по крайней мере мог быть приговорен к смерти[82].
Обладало ли государство в древней Галлии правом суда над своими членами? Некоторые исследователи сомневались в этом. С одной стороны, нельзя отрицать, что государство имело право наказывать за преступления, которые направлялись против него самого. Так, когда Оргеторикс сделал попытку произвести переворот с целью захватить царскую власть в свои руки, мы видим, что правительство гельветов образовало из себя судилище и готовилось покарать виновного смертью посредством сожжения[83]. В другой раз точно так же начальник тревиров произнес приговор о конфискации имущества над одним лицом, которое вступило в союз с римлянами[84]. Но в обоих приведенных случаях дело, очевидно, касалось именно преступлений против государства: тут оно действительно преследует и карает. Самое трудное в данном вопросе – определить, являлось ли государство y галлов, как это происходит в современных обществах, судьею преступлений, совершавшихся над частными лицами, либо при гражданских тяжбах, которые последние вели между собою.
Эту задачу действительно мудрено решить. Цезарь сообщает, правда, в том месте, где говорит о жрецах-друидах, что они разбирали тяжбы и даже судили за преступления, совершавшиеся между частными лицами[85]. Отсюда делали заключение об отсутствии в древней Галлии других судов, кроме суда друидов. Но если ближе рассмотреть указанный отрывок Цезаря, то обнаружатся две вещи. Во-первых, y Цезаря стоит слово «почти» – fere, которое нельзя пропускать без внимания: «Они судят, – говорит он, – почти все дела»; во-вторых, он не утверждает, чтобы такая юрисдикция друидов была обязательною, и самый способ его выражения заставляет думать, что большинство людей добровольно обращалось к их судейскому авторитету[86]. Любопытно обратить внимание на подробность, недостаточно замеченную, именно: что друиды не обладали принудительною властью и не имели права вызывать людей к своему трибуналу; сами тяжущиеся шли к ним за судом и расправою[87]. Цезарь отмечает даже как специальное доказательство большого уважения народа к друидам тот факт, что «все повиновались их приговорам»[88]. Об общеобязательной юрисдикции обыкновенно говорят не таким тоном. Прибавим, наконец, что если кто когда-нибудь противился их решению, они не имели права схватить его и насильно подвергнуть наказанию; они могли только запретить ему участие в религиозном культе[89].
Есть, впрочем, в той же главе Цезаря одно место, в которое следует вдуматься: «Если человек, явившись к трибуналу друидов, не повинуется затем их решению, они налагают на него отлучение, и с тех пор, когда этот человек ищет правосудия, ему отказывают в таковом»[90]. В последних словах сообщается важное сведение: автор не хочет, конечно, сказать, что человек вновь являлся перед судом тех же друидов, раз он уже не подчинился их приговору; здесь, очевидно, идет речь о другом судилище, к которому он обращался, не удовлетворившись правосудием жрецов; но «сила религиозного запрещения, – поясняет он, – так велика, что и всякий другой суд оказывается для него закрытым»[91]. Цезарь, стало быть, здесь по крайней мере намекает на другую юрисдикцию, кроме друидической, как намекал уже и в раньше приведенных словах: «Они разбирают почти все процессы».
Итак утверждать вслед за некоторыми учеными[92], что y галлов не существовало никакой государственной организации суда для ведения процессов и наказания преступлений, значило бы идти слишком далеко. Необходимо ограничиться констатированием того, что природа их судебного устройства и формы судопроизводства остаются нам неизвестны, ибо Цезарю не было повода специально о них говорить. Можно только прибавить к этому, что галлы обыкновенно предпочитали правосудие друидов государственной юстиции. Очевидно, что последняя была плохо организована; осуществляясь в жестоких формах или проникнутая лицеприятием, она допускала утеснение слабого сильным, «плебея – магнатом»[93] и вселялa поэтому мало доверия. Это обстоятельство объясняет сразу и могущество друидов, и развитие патроната и клиентелы, о которых придется говорить ниже.
Глава третья
О различных классах галльского общества
Общество галльское было сильно отмечено аристократизмом, и в нем образовались очень значительные неравенства.
Прежде всего в самом низу социальной лестницы находились рабы[94]. Цезарь и Диодор несколько раз упоминают о них. Цезарь обозначает их тем же названием, каким ои именует римских рабов – servi, и он не замечает, чтобы существовало какое-нибудь различие между рабским состоянием в Галлии и в Италии[95]. Он указывает, впрочем, на один оригинальный племенной обычай, однако, как кажется, не очень древний: когда умирал господин, на его погребальном костре сожигали нескольких из его рабов[96]. В Галлии, как и в Риме, раб был предметом собственности; господин мог его продать. Италийские купцы находили выгодным покупать таких галльских рабов, и, если верить Диодору, число их было так велико в Галлии, и они ценились там так низко, что господа охотно отчуждали раба за ведро вина[97].
Цезарь указывает еще один класс людей, которых он называет «задолженными»[98]. Мы недостаточно знакомы с галльским правом, чтобы уяснить себе, каковы были y них долговые законы. Оба намека, которые встречаются по этому поводу y Цезаря, побуждают думать, что долги вели в Галлии почти неизбежно к рабству или по крайней мере ставили человека в очень зависимое положение[99]. Галльские богачи часто представляются окруженными толпами «должников», которые повиновались им, «как повинуются господину»[100]. У галлов применялся также обычай отпуска на волю[101] (и, стало быть, существовал класс вольноотпущенников).
Что касается свободных людей, то возможно, что по праву или в теории они были все равны между собою. Но на деле между ними выросли глубокие различия. Цезарь неоднократно говорит о людях, чрезвычайно богатых. Он называет нам, например, одного гельвета, которому принадлежало более десяти тысяч слуг-рабов[102], затем одного эдуя, который был достаточно богат, чтобы вооружить