— Бррр, холодина. Марик, к тебе у нас дело. Клара одобрила мой план. Ты слышал, девчонка из обоза нам подходит, и если что, формально претензий у циркусов к нам быть не может. Забираем ее и…
— Кондор, остынь. Я видел жетон, все там в порядке, кроме колец, а их можно и у стены циркуса заказать. Действуем, как планировали: завтра до заката прокатитесь с нами. От Урочища до Водопадного вам лететь будет даже ближе. А после Урочища вёрсты должны уже и сами восстановиться.
— Как знаешь, — со странной интонацией ответил Кондор. — Но ты поспеши. Сам знаешь, Клара ждать не любит.
Мар знал. Во времена, когда он еще с гордостью носил родовое имя и звался Вальдемаром Штормом из Водопадного Чертога, Клара была уже почти взрослой девицей. Она первой из поколения получила крылья и криосы, и первой научилась их использовать.
А училась она — и с большим энтузиазмом — как раз на них с братом. Следы тех уроков сохранились на его шкуре до сих пор.
Мар смотрел на нее иногда и думал: «А ведь мы похожи. Я мог стать таким же». Если бы когда-то судьба не сыграла с ним злую шутку, почему-то лишив одновременно и крыльев, и статуса наследника. В момент обряда оборота он не смог сменить облик — так иногда бывает даже с чистокровными драконами, даже с членами императорской семьи.
Что же до наследования… о, если бы в те времена отец оставался во главе рода, возможно, всё тоже сложилось бы не так фатально, но отца обвинили в заговоре и изгнали в мёртвые земли, он наверняка погиб. Сейчас давно и прочно чертогом правит Тедор, отец Клары.
Жалел ли Мар сейчас об упущенных возможностях? Да ни капли.
Уже несколько лет единственным своим домом он считал Звездную Академию, а единственной родней — ее студентов и преподавателей.
2.
Внешние пространства, апрель 345 круга новой истории.
Янка-Безымянка.
Льдистая буря улеглась только к утру. На камнях у выхода из пещеры нарос густой иней, а всю равнину снаружи присыпала крупа колючих мелких кристаллов. Вчера они носились в воздухе, безжалостно раня любого, кто оказался бы там, если он, конечно, не покрытый густой длинной шерстью дикий бык.
Солнце пока не показалось, а значит, и растает крупа не раньше, чем к обеду. Колеса будут тонуть в ней, замедляя повозки…
Наставник Арем все утро мрачно молчал. Растолкал ее на рассвете, велел собираться.
Янка только надеялась, что об её ночных задушевных беседах с «пепельным» наставник не узнал. Иначе окончательно убедился бы, что Янка — бестолковая дурочка, которая даже простую инструкцию — сидеть тихо и ни во что не встревать, выполнить не может.
Ещё затемно Арем переговорил с командиром грифонов, потом принес откуда-то котелок с кипятком. Янка тихо сидела у стены и перебирала в уме воспоминания о вчерашнем дне. В какой момент всё пошло не так? Где она ошиблась?
И почему сейчас более всего она чувствует себя виноватой — одновременно перед всеми: перед семьей, которую бросила, перед Аремом, которого не послушалась, перед плешаном, которого отдала хладнокровному бессердечному магу. Даже перед самим этим магом, почему-то.
Вместо завтрака ей достался очередной пряник — и медная кружка с кипятком, которую Арем поставил около её ног, опять не произнеся ни слова. Вернулся в повозку, о чем-то долго тихо говорил с будущими студентами Академии. Прощался? Отдавал последние наставления?
Ну что же, Янка-Безымянка. Думала, стоит выбраться за пределы родного городка, и всё изменится? Чужие-незнакомые люди смогут оценить тебя не по одёжке, и не по на лице написанному сомнительному происхождению, а по знаниям и опыту?
Так вот, ничего не меняется. По-прежнему слишком светлая кожа, по весне ещё и покрытая россыпью веснушек, говорит громче, чем любые доводы разума, а знания и опыт… выходит, никому не нужны. Да и есть ли они?
Оставалось ей одно сомнительное утешение — что у каждого свое предназначение. А её предназначение — найти своих и сделать так, чтобы они все и дальше были живы и по возможности счастливы.
Оказывается, пока она грызла пряник, грифоны успели собраться, многие уже седлали лошадей. Даже драконий шатер был снят, и обслуга как раз сворачивала его обратно в компактную темную скатку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
От входа в пещеру лился тусклый свет. Пора? Уже? Она была готова.
Первой наружу выехали две высокие и легкие крытые телеги — провиант и фураж на время движения отряда по верстовым камням.
Сразу следом пещеру покинул авангард — группа из десятка солдат, луки которых были подготовлены к стрельбе, а их капитан-некромант уже заранее держал под рукой боевой концентратор.
Телеги потом окажутся в хвосте процессии, но сейчас они загораживали проход. С уходом солдат пещера снова стала казаться огромной…
Вышли и маги. Эти двигались пешком, даже драконица. Впрочем, позже, скорей всего, ей будет предоставлена любая из лошадей грифонов.
А может, правду говорят, что драконов боятся все животные, не владеющие сменой формы.
Когда основная часть солдат выехала наружу, Арем поднялся и молча двинулся за ними, на Янку даже не взглянув. Ну что же. Кажется, всё уже сказано вчера.
Морозный воздух остудил щёки, забрался в горло. Идти по снежной крупе поначалу было очень трудно, как по песку на пляже у озера Роя. Потом приноровилась, конечно: уже неделю она шла с караваном по этим равнинам. Ледяная крупа — не худший вариант. Белая, чавкающая под ногами и налипающая тяжелыми комьями на сапоги грязь, встреченная, кажется, на третий день, была намного хуже.
Большая часть грифонов щадила коней: пока дорога не стала ровной, вели животных в поводу. При этом двигались они колонной по два в ряд. Удобный строй для преодоления бездорожья, обоз тоже шел, растянувшись долгой цепочкой.
Перед собой Янка все время видела черный лошадиный хвост, его трепал ледяной равнинный ветер. На равнинах живой полосы никогда не бывает тепло, а солнце появляется лишь в середине дня, совсем ненадолго. То ли дело — циркусы, защищённые склонами высоких гор и рукотворными стенами от сурового климата внешних пространств…
Янка поймала себя на том, что придумывает урок по «живой природе Астеры» для девочек младшей группы. Чем-то же нужно занять голову, если считать шаги надоело, поговорить не с кем, а мысли всё время возвращаются домой, к Белуше, в городок Зеленые Гроты, откуда она… ну если не родом, то хотя бы сердцем.
Янка всегда знала, что отец её удочерил. Она даже помнила маму — смутное ощущение тепла, добрых больших рук, особенного, родного запаха и безопасности. Мамы не стало, когда ей ещё и пяти кругов не сравнялось и долго-долго, может, целый круг, или два круга, они жили вдвоём с отцом. А потом он снова женился, на хорошей доброй женщине, их тогдашней соседке. Альма Янку не обижала и никогда не обделяла вниманием. Но тоже прожила недолго: когда родился братец Трой, заболела и умерла, сгорев за считанные дни.
Янка стала единственной женщиной в доме, старшей. Помощницей.
Но тогда ещё у отца были здоровые руки, и он каждый день работал в мастерской, ремонтируя и тачая обувь. Он мог позволить себе даже няньку для младшего сына. Смог и Янку пристроить на учёбу в квартальную школу.
Всё изменилось, когда внезапно он перестал чувствовать пальцы на левой руке. Сначала — мизинец и безымянный, потом — остальные. Они перестали гнуться и болели по ночам. Но тогда он ещё шутил, мол — хорошо, что на левой. Потом всё повторилось с правой рукой, и мази, прописанные доктором, помогали лишь на время. Работать он мог теперь очень недолго, пришлось затянуть пояса, а потом и вовсе перебраться в бедняцкий квартал. Правда, примерно тогда наставник Томаза заподозрил в Янке способности к магии и направил перспективную девочку в Центральный лицей, выхлопотав полный пансион. Янка, помогая богатым одноклассникам со сложными задачками и проектами, ещё умудрялась передать немного денег родным. Тогда-то и заработала она прозвище королевы дырявых сапог.
А убежала из дому она, нечаянно подслушав разговор, вовсе для её ушей не предназначенный: отец собирался продать-таки мастерскую, чтобы хоть немного денег было Янке на приданое. И посетовал, что этих денег вряд ли хватит, чтобы привлечь жениха, который будет способен позаботиться о его девочке…