– Как можно спать в заточении? – продолжала недоумевать девушка.
Дайон повернулся на звук, но лицо говорившей скрывала густая листва.
– А что, по-вашему, еще можно делать в заточении? – сварливо отозвался он.
За прутьями захрустело, словно девушка переступила с ноги на ногу.
– Ну, не знаю… Думать о смерти, например.
– Благодарю покорно. У меня было два года на это занятие. Оно порядком мне надоело. Вы что-то хотели? – поспешил спросить он, дабы не развивать скользкую тему. – Или пришли только затем, чтобы выяснить, думаю ли я о смерти в такое время?
Молчание и частое, сердитое дыхание с той стороны.
– Зачем вы хотели надо мной надругаться? – выпалила она наконец.
Не сдержавшись, Дайон рассмеялся, хотя обстоятельства не слишком способствовали веселью. За листвой обиженно засопели.
– Простите. – Герцог постарался взять себя в руки. – Но это самый нелепый вопрос, который мне доводилось слышать.
По логике вещей теперь девушка должна была обидеться окончательно, но, видимо, она в принципе не имела привычки поступать предсказуемо, поскольку на этот раз вполне спокойно ответила:
– Пожалуй, вы правы.
После такого Дайон почувствовал, что должен тоже пойти ей навстречу.
– Не собирался я над вами надругаться, – примирительно произнес он. – Просто хотел поговорить.
– В кустах? – фыркнула девушка.
– Согласен, вышло не слишком удачно. Но тащить вас в замок было слишком сложно, к тому же, верите или нет, мне не доставляет удовольствия применять силу к юным девицам. Я решил, что лучше разобраться во всем сразу. Но надо было по меньшей мере сойти с дороги, чтобы не привлекать внимания стражников и случайных путников. Только и всего.
Тяжелый вздох был ответом.
– Выходит, я вас подставила, верно?
– Что вы имеете в виду?
– Не появись я, вы бы спокойно пошли к этой своей любовнице, а потом вернулись домой…
– Возможно.
Дайон не считал нужным отрицать предложенную девушкой версию.
– Скажите хоть, как вас зовут, – предложил он затем.
Попытки разглядеть лицо девушки за прутьями и листвой оставались бесплодными, и герцог сел ровно, глядя внутрь своей «камеры».
– Вы же знаете, – прозвучало с той стороны, впрочем, не слишком уверенно.
– Поверьте: имя «Мадлен» совершенно вам не подходит, – хмыкнул Дайон.
Девушка хихикнула.
– Так уж и быть: Виола, – призналась она. Помолчала еще немного, а потом выпалила: – Как вам не стыдно!
– Стыдно? И почему вдруг мне должно быть стыдно?
Герцог напрягся, подозревая, что его пытаются уличить во лжи. Не исключено, что появление девушки и этот разговор отнюдь не случайность, а где-то поблизости находится Анри или сам Жюст, внимательно прислушиваясь к их разговору. Во всяком случае, Феррант Руаж наверняка так бы и поступил. Кстати, интересно знать, где он сейчас, в прошлом, – если это действительно прошлое.
– Потому что вы с вашей любовницей обманываете честного человека! – выпалила Виола.
– Что? – опешил Дайон.
– Портал, тайна имени… а о муже вашей любовницы вы подумали? Каково ему?
– Знаете, я как-то не привык думать о других мужчинах и об их комфорте, – извиняющимся голосом произнес герцог.
– Ну, разумеется! Вы же думали только о собственном удовольствии! Вы – эгоист! – припечатала девушка.
Дайон несколько мгновений осмысливал услышанное, а потом снова расхохотался. По всей видимости, это оскорбило собеседницу.
– Вы… – прошипела она, не в силах сразу подобрать нужный эпитет. – Вы…
Герцог приготовился слушать, что же еще она придумает, но тут неподалеку раздались голоса:
– …на краю поляны. Жюст приказал привести его.
Виола ойкнула и поспешила ретироваться.
Дайон вздохнул и покачал головой. Виола чем-то напоминала ему сестру. Такая же порывистая и непредсказуемая. И юная… Слишком юная. Погруженный в раздумья, он не пропустил момент, когда прутья его темницы раздвинулись, и в камеру вошли двое: все тот же Одаренный и еще один повстанец, незнакомый герцогу.
– Пойдем! – прозвучал короткий приказ.
Ему связали руки и снова куда-то повели. К счастью, на этот раз путь был недолгим. Они пересекли поляну, в центре которой тлели угли кострища, а по бокам лежали поваленные деревья – своеобразное место сбора всех обитателей лагеря. Несколько палаток, наподобие той, в которой держали Дайона, располагались у края леса. Только они были гораздо больше по размеру, и вход закрывали не прутья, а плотная ткань, которую Одаренный отодвинул в сторону:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Заходи!
Дайону пришлось пригнуться, чтобы переступить порог. Его конвоиры предпочли остаться снаружи, но руки пленнику так и не развязали. Выпрямившись, герцог огляделся. Палатка была обставлена с комфортом: походная кровать сродни той, которую иногда использовал сам Дайон в путешествиях, сундук у стены, складной стол и несколько стульев, на одном из которых сидел Жюст.
Вне всяких сомнений, он не успел передохнуть с дороги: та же одежда, те же изрядно запылившиеся сапоги, волосы основательно взъерошены, а под глазами залегли тени. Дайон полагал, что и сам выглядит не лучше.
– Присаживайся! – Жюст первым нарушил молчание.
Герцог опустился на стул, выжидающе глядя на повстанца.
– Ну что, давай попробуем еще раз? – предложил Жюст. Благодарно кивнул молодому парню, который подал ему кружку с горячим, если судить по струйке пара, напитком. – Можешь идти, Мэтью, дальше я сам.
Тот отступил и прислонился спиной к прутьям, решительно сжав губы.
– Ладно, как знаешь, – фыркнул Жюст, сам, по-видимому, не считавший, что нуждается в охране.
В груди неожиданно защемило. Паренек, безгранично преданный своему господину и стремящийся услужить даже там, где его об этом не просят, чем-то напомнил Дайону его собственных людей: Юрбента, Ферранта, Теодора… Больно кольнуло сознание, что он может никогда не вернуться в привычное и само собой разумевшееся общество обитателей замка.
– Итак, как, ты говоришь, тебя зовут? – спросил Жюст, инстинктивным жестом приглаживая растрепавшиеся волосы.
– Виконт Йонатан де Грандье, – Дайон успел продумать ответ на этот вопрос, пока сидел взаперти. Род де Грандье прервался во время Смуты, и даже если кто-то начнет выяснять подноготную незнакомца, то вряд ли сможет разузнать что-либо наверняка.
– Неужели? Ни больше, ни меньше – виконт? – издевательски протянул Жюст.
– Именно. И, может быть, оставим этот панибратский тон? Признаться, не люблю бесцеремонность.
Жюст усмехнулся. Подпер подбородок сплетенными пальцами.
– Неужели? Интересно, а сам ты никогда не переступал границ дозволенного?
– Переступал. – Дайон скривился. – Неоднократно. Поэтому и не люблю.
– Ну хорошо. Хотя со многими здесь вам, ваша милость, в этом плане придется труднее, чем со мной… Если, конечно, проживете достаточно долго, чтобы завести знакомства среди моих людей.
– Угрозы я тоже не люблю, – заметил Дайон и, чуть подавшись к собеседнику, добавил: – Особенно пустые.
– Пустые я и сам не жалую, – серьезно ответил Жюст, и несказанные слова камнем упали между собеседниками. Они с минуту сверлили друг друга взглядами, потом Жюст нехотя кивнул.
– Продолжим. Свое происхождение, как я понимаю, вы не скрываете. А положение в обществе?
– Дворянин на службе.
Об этом Дайон тоже успел подумать. «Присвоить» себе более значимый статус нельзя: судя по всему, Жюст и сам был из таких дворян, и оказаться выше по положению было нежелательно. Это могло вызвать ненужную злобу и излишние подозрения в шпионаже.
– Странно, что мы незнакомы, – завел прежнюю песню Жюст.
Герцог скептически приподнял бровь.
– Вы лично встречались со всеми виконтами королевства? – едко осведомился он.
– Вы сказали, что являетесь подданным Левансии, а здесь я встречал всех.
– Подданным – да. Но я уже много лет живу в Эвендейле, – в который раз Дайон порадовался, что успел продумать ответы на вопросы. – Еще до Смуты мои земли были разорены дедом, отец не смог поправить дела, и я устроился на службу к эрлу.