Читать интересную книгу Старец Горы - Сергей Шведов

– Сколько я тебе должен за меха, – спросил Картенель севшим от волнения голосом.

– Это подарок от меня и моих щедрых друзей, – усмехнулся Бернар. – Бери, Годемар, – не прогадаешь!

– А имена этих друзей ты можешь назвать, шевалье?

– Одного, пожалуй, назову, – неуверенно отозвался Бернар.

– Неужели Венцелин? – опередил его новым вопросом Картенель.

– Ролан де Бове.

Благородный Годемар удивился. Он видел благородного Ролана несколько раз в доме фон Рюстова. Шевалье де Бове слыл среди крестоносцев искусным бойцом, но это, пожалуй, и все, что Картенель о нем знал. Неужели этот юнец, которому еще и двадцати пяти лет не исполнилось, держит в своих руках нить интриги, способной на долгие годы определить судьбу Иерусалимского королевства? Или за ним стоит кто-то еще, неизвестный не только Картенелю, но и Бернару де Сен-Валье? В любом случае следует крепко подумать, прежде чем пускаться в авантюру, чреватую большими неприятностями, а возможно и смертью.

Горностаевая мантия, поднесенная благородным Годемаром Защитнику Гроба Господня, вызвала большой переполох среди лотарингцев. Растерялся даже Готфрид Бульонский, никогда не питавший склонности к роскоши ни в одежде, ни в быту. Ел он обычно то, что готовили его не слишком даровитые повара, спал в походной постели, и если кольчугу он время от времени снимал, то гамбезон, одевавшийся под нее, практически никогда. Словом, выглядел благородный Готфрид совсем не по-королевски, чем отличался в невыгодную сторону даже от своих баронов. Не говоря уже о красавчике Танкреде, не упускавшего случая пустить пыль в глаза и ближним и дальним. Конечно, три года войны не могли не наложить своего отпечатка на многих крестоносцев, и Готфрид не был в этом ряду исключением, но война подходила к концу, и правителю Иерусалима следовало подумать о впечатлении, которое он производит на окружающих. Так, во всяком случае, полагал шевалье де Водемон, и этим своим мнением он не замедлил поделиться с сюзереном.

– Завтра в Иерусалим приезжают Боэмунд Антиохийский и архиепископ Даимберт, – напомнил присутствующим благородный Андре. – Думаю, нам следует сразу же дать понять этим бесспорно влиятельным людям, что в Палестине уже есть власть, как светская, так и духовная.

Водемона тут же поддержали молодой барон Рауль де Музон и старый граф Рено де Туле, к мнению которых Готфрид прислушивался. Благородный Андре собственноручно набросил на широкие плечи Бульонского горностаевую мантию. Эффект превзошел все ожидания. Готфрид хоть слыл доблестным воителем, представительной внешностью не отличался. Он был невысок ростом, сутуловат, длиннорук и коротконог. Но мантия скрыла его недостатки, и перед изумленными лотарингцами вдруг предстал истинный государь, поражающий взгляд неподдельным величием.

– Хоть сейчас под венец! – усмехнулся Картенель, довольный произведенным эффектом.

Готфрид слегка смутился и вяло махнул рукой в сторону любезного шевалье. Этот жест можно было расценивать по-разному – и как протест, и как знак согласия. Водемона больше устроил второй вариант, о чем он и сообщил Картенелю.

– Я рассчитываю на твою помощь, благородный Годемар.

– Больно уж дама попалась капризная, – поморщился провансалец. – Но я делаю все, что могу. Рано или поздно, мы сломим ее упрямство. Время терпит, благородный Андре.

Водемон был настроен куда менее оптимистично. Приезд папского легата мог многое изменить в Иерусалиме, и в окружении Готфрида Бульонского это хорошо понимали. Хотя сама встреча высоких особ прошла в обстановке теплой и дружеской. Защитник Гроба Господня, облаченный в горностаевую мантию, смотрелся истинным королем. Да и патриарх Арнульф тоже не ударил в грязь лицом, и встретил посланца папы Пасхалия во всем блеске обретенной патриаршей славы. Даимберту и Боэмунду уже при первой встрече указали место, которое впредь им надлежит занимать в Иерусалиме, а пизанец и нурман были слишком искушенными людьми, чтобы этого не понять. Впрочем, холодный прием отнюдь не отрезвил опьяненного призраком власти Даимберта, о чем он не замедлил сообщить своему неискреннему союзнику. Благородный Боэмунд оказался в довольно сложном положении, поскольку в его планы не входила ссора с Готфридом Бульонским. И уж тем более ему не хотелось огорчать своего племянника Танкреда, который наотрез отказался поддерживать Даимберта. Граф Галилейский не без оснований считал себя вторым человеком в Палестине, а потому намерение Даимберта, превратить Иерусалим и прилегающие к нему земли в церковную вотчину, не вызвали в нем ни малейшего энтузиазма.

– Готфрид уже показал себя опытным полководцем, за него горой встанут все бароны и рыцари, прошедшие с ним кровавый путь от Константинополя до Иерусалима. Воля твоя дядя, но затевать междоусобную войну в нынешней ситуации – чистое безумие.

– О войне никто даже не помышляет, – упокоил племянника граф Антиохийский, с интересом разглядывая стены дворца украшенные причудливой арабской вязью. – Это письмена?

– Строки из «Корана», – подтвердил Танкред, – священной книги мусульман.

– Ты читаешь по-арабски? – удивился Боэмунд.

– Мне их перевел Венцелин фон Рюстов, ты его должен помнить, дядя.

– Даровитый человек, – задумчиво проговорил Боэмунд.

В сущности, графу Антиохийскому было все равно, кто будет править Иерусалимом. Пусть Годфрид и Даимберт сами решают вопрос о власти. Однако он обещал архиепископу патриарший престол в обмен на еще не оказанную услугу и не собирался отказываться от своих намерений.

– Мне мешает не Готфрид, а Арнульф, – сказал он племяннику. – Надеюсь, ты не собираешься вставлять мне палки в колеса?

– Старый развратник, – процедил сквозь зубы Танкред.

Именно Танкред свел благородного Боэмунда с шевалье де Картенелем, ловким малым лет тридцати, с холодными синими глазами и худым лицом аскета. Впрочем, внешность очень часто бывает обманчивой. Благородный Годемар оказался человеком охочим до почестей и материальных благ. Во всяком случае, плату с графа Антиохийского он запросил немалую.

– Замок, положим, ты заслужил своею доблестью, благородный Годемар, но пристань в Яффе, это уж слишком, – осудил жадного провансальца прижимистый нурман.

– Так ведь я прошу не всю пристань, а только ее часть, – резонно возразил Картенель. – Благородный Танкред вполне мог бы поделиться с товарищами по походу захваченной добычей. Пойми меня правильно, граф, я ведь не один, а мои союзники не склонны работать на чужой интерес даром.

– И как ты собираешься устранить Арнульфа? – нахмурился Боэмунд. – Мне не хотелось бы прибегать к насилию.

– Никто не собирается убивать патриарха, – ухмыльнулся Годемар. – Зачем же нам брать лишний грех на душу. Арнульф добровольно откажется от сана и уйдет в монастырь, дабы там, вдали от мирской суеты, выпросить у Бога прощение за все свои многочисленные прегрешения.

– Ты прямо маг и волшебник, шевалье, – покачал головой недоверчивый Боэмунд.

– В данном случае волшебник не я, а почтенный Андроник. Это он расставил для Арнульфа де Роола ловушку.

– Ну что же, благородный Годемар, я согласен с твоими условиями, – веско произнес князь Антиохийский. – Познакомь меня с даровитым магом.

Пухленький человечек с хитрыми как у лисенка глазками произвел на Боэмунда благоприятное впечатление. Ему даже показалось, что он видел этого пройдоху, но, к сожалению, память в этот раз подвела нурмана. Однако почтенный Андроник напомнил графу о не такой уж давней встрече:

– Это я принес тебе письмо от кузнеца Фируза, благородный Боэмунд.

– Ты служишь Самвелу! – хлопнул ладонью по колену нурман.

– Служил, – вздохнул печально Андроник. – Почтенный Самвел погиб в мечети Аль-Акса во время штурма. Мир его праху, это был истинный христианин. Его смерть сделала меня сиротой.

Андроник даже уронил слезу в кубок, поднесенный ему слугой. Боэмунд в его скорбь не поверил, но оценил умение лицемера пускать пыль в глаза. Такой действительно может быть полезен и своими знаниями, и абсолютной беспринципностью.

– А кому ты служишь сейчас, портной?

– Тебе, благородный Боэмунд, – склонился в поклоне Андроник. – Мне кажется, я могу быть тебе полезен не только здесь в Иерусалиме, но и в Антиохии.

Этот человек уже однажды помог Боэмунду овладеть богатым городом, и со стороны графа было бы не по-хозяйски отказываться от расторопного и осведомленного слуги. А иного хитроумный Самвел не стал бы держать в подручных.

– Я возьму тебя с собой, Андроник, если ты выполнишь взятые на себя обязательства.

– Можешь не сомневаться в моей преданности, благородный Боэмунд, – прижал ладонь к груди армянин. – Твой успех – это мой успех.

– Ты взял с меня большую плату, портной, – строго произнес граф. – И я очень надеюсь, что сшитое тобой патриаршее облачение придется впору моему другу Даимберту.