— Что я должна сделать? — тихо спросила она. — Трахаться с вами я не могу, начальник меня под себя взял.
— Вот это ты и должна делать! — подчеркнул майор. — Но только очень хорошо, с огоньком, дорогуша, и, главное, каждый день.
— Хозяин не в том возрасте, чтобы заниматься любовью каждый день! — усмехнулась Ольга. — Не выдержит.
— А тебе что за печаль? — спросил майор. — Умрет не по твоей оплошности, а по своей. Я стану начальником зоны и устрою тебе помиловку.
Нельзя сказать, чтобы Ольга верила каждому слову майора. Она возненавидела всех мужчин без разбору, а майор ничем не отличался от других.
Но он был единственным, кто пообещал ей свободу.
„Врет небось“, — мелькнуло, правда, у нее в голове.
Но свобода всегда стоит риска. Да и чем рисковала Ольга? Конечно, она не собиралась насиловать Дарзиньша, но в его глазах она прочитала такую неожиданную страсть, что „выставлять“ его каждую ночь не представляло для нее большой сложности. А губами работать она умела.
Майор собрался было уходить, да вспомнил главное, что он хотел перед уходом сказать.
— Ты имей ввиду: у начальника уже живет одна баба! — ухмыльнулся он.
Ольга поразилась до глубины души.
„Вот, кобель, — подумала она, разозлившись, — гарем решил маленький у себя устроить“.
— Старая стала? — понимающе ухмыльнулась она.
— Постарше тебя, конечно, — задумался о последствиях майор, — но ненамного. Местная.
— Из этого поселка? — удивилась Ольга.
— Дура! — рявкнул на нее майор. — Ты не перебивай меня, а слушай.
— Слушаю, гражданин начальник! — вытянулась Ольга.
— Местная — это значит, что из местной народности — то ли эвенка, то ли тунгуска, то ли бурятка, то ли алтайка. Ясно?
— Не тупая! — обиженно откликнулась Ольга.
— Предупреждаю, — нахмурился майор, потому что сомнение посетило, не верил он в способность Ольги ухайдакать Дарзиньша, вернее, верил, но сомневался, что Ама это допустит. — Эта чучмечка — колдунья!
Ольга легкомысленно рассмеялась.
— А я ночью колдунья! — гордо заявила она. — Ночная колдунья всегда дневную переколдует.
— Я бы на твоем месте поостерегся! — предупредил майор. — С шаманами надо держать ухо востро. А она, говорят, лучшая шаманка края.
— Я расколдую начальника! — пообещала Ольга.
— „Не хвались идучи на рать, а хвались идучи с рати!“ — пошутил майор и повернулся, оставив Ольгу.
Она крикнула ему уже вдогонку:
— Так вы же меня, не проводили до дома начальника!
— Иди вдоль забора к воротам, за ними увидишь и большой дом „хозяина“, — не останавливаясь, сказал майор и исчез за ближайшим поворотом.
Ольга отправилась вдоль каменного забора и вскоре набрела на ворота с калиткой. Калитка была открыта, она вошла в нее и пошла прямо в дом, который ей, кстати, очень понравился.
А из окна за ней уже пристально наблюдала Ама.
„Смерть „хозяина“ идет! — сразу же считала она сигнал тревоги. — Красивая смерть! „Хозяин“ берет не по себе ношу. Эта не будет высчитывать приливы энергии и отливы, чтобы не перепутать дни, когда „хозяину“ можно иметь женщину, когда нельзя, она будет брать то, что ей не принадлежит, а ослепленный ее молодостью и красотой хозяин не сможет ей ни в чем отказать. Шайтан!“
Ольга смело вошла в дом Дарзиньша и, открыв из сеней дверь, ведущую в горницу, сразу же встретилась взглядом с Амой.
Ольга сразу же оценила и своеобразность красоты Амы и ее относительную молодость, но она поняла и самое главное: „хозяин“ не любит Аму, она умнее Дарзиньша во много раз, а мужчины любят женщин глупее себя или хотя бы одного уровня, не выше. И решила, что одолеет эту шаманку легко.
— Двум медведицам в одной берлоге тесно будет! — заявила она вместо приветствия. — Одной придется уйти!
— Какая ты медведица! — усмехнулась Ама. — Ты — комнатная ручная сучонка! Я не хочу с тобой бороться за „хозяина“. Ты — его блажь и временное увлечение. Но ты не думай, что сможешь меня отсюда выжить. Твое дело — ублажать „хозяина“. И беречь его! Если он заболеет — ты умрешь!
Ольга сплюнула на пол в сторону Амы и прикинула: сразу же ей ввязаться в драку или все же подождать с разборкой немного, вдруг это не понравится „хозяину“ и он отправит ее на тяжелые работы.
— А если я поставлю вопрос ребром: я или ты? — спросила она заносчиво. — Как по-твоему, кого он выберет?
— Он тебя, сучку, отправит сразу сучкорубом работать, там ты будешь иметь много мужиков! — нахмурилась Ама, и Ольга сразу же почувствовала прилив такого жуткого страха, что зареклась и намекать „хозяину“ на возможный подобный вариант.
„Пусть сам решает! — подумала она. — Мужиков трудно понять“.
Надо было сначала зарекомендовать себя в постели, а уж потом, когда ублаженный „хозяин“ настолько будет в твоей власти, что можно будет веревки из него вить, то вот тогда и наступит миг расчетов с колдуньей, шаманкой.
— Остановимся на варианте! — засмеялась Ольга. — Ты — медведица, а я — комнатная собачонка. Как ты выразилась — сучонка. А ты, действительно, шаманка? — неожиданно для себя спросила она.
Ама пристально всмотрелась в соперницу. Она, правда, не считала ее соперницей, но так будут считать все в поселке, а потому она так ее мысленно называла. Было в ней какое-то черное пятно. Ама высчитала Ольгу мгновенно.
„Кто-то ее уже направил на „хозяина“, очень умело и нагло, — подумала она. — И я знаю, кто это ее направил“.
— Я знаю, кто тебе сказал, что я — шаманка! — сказала она, продолжая пристально смотреть на Ольгу.
Ольга все еще стояла в дверях, не рискуя войти. Она боялась Амы.
— Входи, что застыла в дверях? — сказала ей Ама.
Ольга робко вошла в комнату и села на ближайший стул, ноги ослабли.
— А ты гадать умеешь? — прикинулась дурочкой Ольга.
Это у нее всегда хорошо получалось. Мужиков, во всяком случае, она обманывала запросто. Но теперь перед нею была опытная и мудрая женщина, которая видела ее насквозь. Ее обмануть было невозможно.
— Гадают гадалки, — усмехнулась Ама, — гадают колдуньи! А ночная колдунья всегда дневную переколдует.
Ольга, услышав свои собственные слова, сказанные ею столь еще недавно майору, побледнела.
— А ты кто? — испуганно спросила она.
— Я — шаманка! — гордо ответила Ама. — Кама! Так меня называет мой народ от Якутии до Алтая. А тебе не надо гадать. Я все тебе сказала. Твое дело — ублажать хозяина. И беречь его! Если он заболеет — ты умрешь!
Ольга поежилась от этого предсказания и, вспомнив майора с его обещаниями, решила перевести разговор на другую тему.
— Я в прошлой жизни что-то читала о шаманах, — сказала она поспешно. — В древности они, говорят, были очень могущественными.
— Современные шаманы слабее древних, — охотно признала Ама. — И есть тому причина: первый шаман провинился перед Богом.
— Расскажи! — попросила Ольга.
Ей очень хотелось разговорить Аму и подружиться с нею, так как она почувствовала, что та вовсе не против ее присутствия здесь, а значит, и нечего драться из-за такого пустяка, как мужчина, тем более и не мужчина, а так, половина в лучшем случае.
— Хорошо, слушай! — сразу же отозвалась Ама.
Ей показалось, что Ольга испугалась ее предсказания, а значит, не будет выполнять предписанного ей руководства по уничтожению хозяина.
— Первый шаман, Хара-Гырген, — начала Ама неторопливо, — обладал неограниченным могуществом, и Бог, желая испытать его, взял душу одной богатой наследницы, и та заболела. Хара-Гырген полетел на бубне по сводам небесным. Он поднялся в небо, пролетая среди цветущего шиповника, а на тундре он увидел семь лиственниц, тут его дедушка делал его первый бубен. Потом он зашел в железный чум, где заснул, окруженный багрянистыми облаками. Проснувшись, он отстранил со своего пути звезды и плывет по небу в лодке, и на ней же он спускается по речке на землю с такой быстротой, что ветер пронизывал его насквозь. С помощью крылатых дьяволов он спустился на землю и попросил у мрачного духа „Ама“, шаманской матери, парку. Затем он с помощью веревки, опущенной с неба, поднялся прямо к Богу, где и отыскал душу наследницы в бутылке на столе у Бога, не в преисподней и не под сводами небесными он отыскал ее, а прямо на столе у Бога. Чтобы душа не выскочила, верховное божество заткнуло бутылку пальцем правой руки. Хитрый шаман мгновенно превратился в желтого паука и ужалил Бога в правую щеку так, что тот от боли схватив правой рукой щеку, выпустил из бутылки душу. Душа вернулась к богатой наследнице, но разгневанный Бог ограничил власть Хара-Гыргена. Вот с тех пор шаманы становились все хуже и хуже.
Пока она рассказывала, Ольга успокоилась и уже воспринимала рассказ Амы, как просто очередную сказку или легенду.