Хронически заниженный валютный курс, возможно, был симптомом неспособности правильно проводить промышленную политику. Дешевая валюта не могла изменить тот факт, что в 1980-х гг. экспорт Южной Кореи и по качеству, и по добавленной стоимости опережал тайваньский, а в следующем десятилетии она догнала и перегнала Тайвань по валовому национальному доходу на душу населения{430}.
В конце 1980-х и в 1990-х гг. Тайвань уступил настоятельным требованиям других стран прекратить манипулирование своей валютой и приступил к дерегулированию внутренней финансовой системы. Подобно Южной Корее, правительство здесь утратило значительную часть своей способности осуществлять промышленную политику из-за того, что использовало банки. В 1991 г. в стране получили лицензии сразу 15 новых частных банков, притом что до того момента их на острове существовало не более двадцати.
Владельцы новых частных финансовых учреждений были неподотчетны государству в своей кредитной деятельности, а Центральный банк даже и не пытался влиять на них с помощью переучета векселей. В то же самое время рыночная доля банков, связанных с правительством, составлявшая 95 % в 1980 г., неуклонно стала уменьшаться. Фондовый рынок, который до этого был практически задавлен правительством Гоминьдан, контролировавшим процесс котировки, в 1980-х пережил подъем, проложив новые пути для финансирования без участия правительственных структур; то же произошло и с зарубежными займами. Местный рынок кредитов упал, после того как доля совокупных пассивов тайваньских фирм снизилась в среднем более чем с 30 % в 1980-х гг. до менее чем 20 % к началу 2000-х. Между тем курс тайваньского доллара вырос, потребительские кредиты впервые сделались широко доступными, и возник пузырь активов, хотя и менее деструктивный, чем в Японии{431}.
В отличие от Японии и Южной Кореи, финансовое дерегулирование началось на Тайване еще до того, как лидеры его экономики достигли высокого уровня технологического прогресса и независимости от поставщиков иностранных технологий.
Желаете ошибиться?
Несмотря на несовершенство финансовой политики, тайваньская экономика по-прежнему остается вариацией на тему успешного развития Северо-Восточной Азии. Фактически Тайвань, подобно Японии и Южной Корее, держал свою банковскую систему на коротком поводке до конца 1980-х гг., когда ВВП на душу населения в стране уже составлял $ 10 000. Так же долго правительство удерживало и контроль над движением капитала. Время, выбранное для перехода к более открытой финансовой системе, оказалось не самым лучшим, но и катастрофой это тоже назвать было нельзя. Если вам нужны образцовые примеры катастрофы финансовой системы, обратитесь к Юго-Восточной Азии.
Там мы увидим такое же разнообразие различных уровней правительственного «благоразумия» в управлении финансовыми системами, как и в Северо-Восточной Азии, – от более благоразумных Малайзии и Таиланда через менее ортодоксальную Индонезию до Филиппин, применявших сходную с Южной Кореей финансовую стратегию высокой внешней задолженности. Филиппины переняли и корейский подход, предлагая по внутренним сбережениям в основном отрицательные процентные ставки, что позволило снизить долю валовых сбережений примерно до четверти валового национального дохода, так же как в Южной Корее{432}. Но ни в одной из стран Юго-Восточной Азии – благоразумной или инициативной – банковская система не поддержала эффективно национальную индустриализацию.
Определяющая переменная здесь состоит не в том, кому принадлежит финансовая система, и не в том, как она управляется, а в деловой среде. Во всех государствах Юго-Восточной Азии банковская система финансировала экономику, в которой ведущих предпринимателей едва подталкивали к производству и не подвергали экспортной дисциплине. Это привело к двум серьезным проблемам. Во-первых, обрабатывающая промышленность приобрела крайне мало технологических возможностей; во-вторых, отсутствие экспортной дисциплины означало и отсутствие обратной информационной связи с экспортом, чье наличие способствовало улучшению качества банковских займов в Северо-Восточной Азии. Когда в Юго-Восточной Азии правительства судорожно пытались продвигать индустриализацию, как, например, администрация Махатхира в Малайзии, они, обучаясь менее эффективно, наделали сравнительно больше безнадежных долгов, чем в Северо-Восточной Азии{433}.
Более финансово благоразумные государства Юго-Восточной Азии, несмотря на все ошибки с индустриализацией и воспоследовавшие просроченные кредиты, подготовившие азиатский финансовый кризис, смогли пережить издержки от своих ранних попыток развивать импортозамещение в 1950-х гг. Однако в начале 1980-х гг. Малайзия, Таиланд и Индонезия поддались призыву к финансовому дерегулированию. Фактически это означало передачу возрастающего контроля над финансовой системой частным предпринимателям, чьи интересы коренным образом расходились с интересами национального развития. Эти предприниматели, и без того не подчинявшиеся экспортной дисциплине, получили также гораздо расширенный доступ к зарубежным источникам финансирования. Такое развитие событий привело к взрывным глубоким кризисам в Малайзии, Таиланде и Индонезии, которые начались в 1997 г. и от которых эти страны так до конца и не оправились.
Филиппины – государство, стоящее особняком в Юго-Восточной Азии, уже продемонстрировало путь к финансовой катастрофе в 1980-х гг., когда потерпела крах и Латинская Америка. В обоих регионах кризис спровоцировало рекордное после Второй мировой войны увеличение в 1980 г. процентных ставок в США – ход, предпринятый американским правительством, чтобы справиться с инфляцией у себя дома, но имевший негативные последствия для всего мира{434}.
Как и другие страны, Филиппины не смогли больше позволить себе обслуживание огромных внешних долгов, номинированных в долларах. Поскольку процентные ставки в долларах росли, а филиппинский песо по отношению к доллару опускался, расходы страны стали по спирали опережать займы, так и не приведшие к значительному увеличению экспортного потенциала Филиппин, особенно в обрабатывающей промышленности. В период правления Фердинанда Маркоса с 1965 по 1986 гг. доля экспорта в ВВП государства увеличилась с 20 до 26 %, в то время как стоимость обслуживания долгов по иностранным займам выросла более чем в 10 раз{435}. Более того, страна еще в 1950-х гг. приватизировала банковскую систему в пользу олигархии, и ее банки, так же как и правительство, оказались банкротами. Филиппины первыми в Юго-Восточной Азии проложили тропу во внутренние круги финансового ада.