не готов принять Кейва в качестве мужа для нее, но она-то думала иначе. Тея благословляла помолвку за то, что она позволяла, даже принуждала сколь угодно часто упоминать его имя на публике.
В их библиотеке Тея нашла кое-какие книги, в которых упоминались Кейвы и Стаурс-Корт, и втайне изучала их, словно в этом было что-то греховное. Интересно, знает ли Дариен, что Кейв, который получил усадьбу в награду, женился на вдове — последней представительнице рода Стаур? Если нет, она расскажет ему об этом.
В путеводителе по усадьбам в Уорвикшире она нашла гравюру с изображением их дома, а в описании говорилось, что «в здании ощущается недостаток архитектурной значимости, и для него выбрано неудачное место». Она подавила улыбку и подумала: «Бедный Канем!» Неожиданно ей захотелось оказаться там вместе с ним и заняться его проблемами, а еще стало интересно, в какой из комнат изображенного на картинке дома Дариен находится сейчас, если он вообще там. Он мог уехать в свое поместье в Ланкашир или даже в то, что расположено в Ирландии. Тея не смогла найти книг, в которых упоминались бы эти поместья. Он мог уехать и в Шотландию, чтобы поохотиться, или в Брайтон, чтобы поразвлечься. Мог сесть на корабль и отправиться в Австралию, а мог уже и умереть! Нет, ей непременно об этом сказали бы.
В лондонских газетах, которые они получали, ничего не сообщалось, да и не удивительно: Дариен перестал быть центром внимания. Ей пришлось серьезно поработать над этим, но сейчас она была бы не прочь услышать о нем хоть что-нибудь, но только не о связи с какой-нибудь дамой.
Нет, она знала, что Дариен сдержит свое обещание, но это не означало, что не передумает.
Ничего толкового она не могла узнать и из приходивших писем, потому что большинство ее подруг находились здесь же, в Сомерсете. Тея даже подумала было написать кому-нибудь из «балбесов» или их жен, но, на ее взгляд, это не очень прилично. Если бы Делани приехали сюда, она смогла бы расспросить их, но причин для такого визита не было: Дари сейчас находился в другом месте.
Потом она получила письмо от Мэдди, которую сослали в Уэльс. После того, что устроил Фокстолл, сэр Чарлз задал дочери немало неприятных вопросов, и она уже не могла не рассказать о хитрости кузины с книжной лавкой и ее свидании с Фокстоллом, тем более что Харриет поделилась всем, что знала об этом происшествии, с другими слугами.
Кое-какие подробности Тея сохранила в секрете, но и этого подвига плюс еще кое-каких похождений дяде Артуру хватило, чтобы отправить Мэдди к каким-то дальним родственникам, которые жили, по ее словам, на краю света, среди гор и овец.
Ее письмо представляло собой смесь из раскаяния и возмущения, но Тея так и не поняла истинных чувств кузины ни в отношении себя, ни в отношении Дариена, ни даже Фокстолла. Но хорошо хоть, что Мэдди не оказалась беременной. Это было просто благословением Господним. Она тут же ей ответила, причем постаралась написать так, чтобы не сделать больно кузине и чтобы не возбудить в ней чувство обиды, но вряд ли они когда-нибудь снова станут близки. Мэдди не сыграла никакой роли в замыслах Фокстолла, но Тея не сомневалась, что начало всем ее проблемам положило поведение кузины.
Начался август, но дни по-прежнему стояли жаркие. Терпение, с которым Тея переносила вечеринки, пикники, приемы на скачках, истончалось до полной прозрачности, в особенности учитывая, что Дариен хранил молчание. Так шли дни за днями. Она пыталась убедить себя, что гордость не позволяет ему написать ей: об этом не говорилось, но подразумевалось в договоре, на котором она настаивала, — только изнутри, в особенности по ночам, ее разъедали опасения, что молчание Дариена означает ослабление его чувств. Она пыталась успокоиться, уговорить себя отдаться судьбе, напомнить, что нужно только дождаться конца сентября, но это оказалось чрезвычайно непросто.
На второй неделе августа ее терпение лопнуло, и она решила расспросить отца.
— Мне нужно поговорить с тобой, папа.
Тея думала, что он тяжело вздохнет, его придется уговаривать, но сэр Чарлз просто сказал:
— Пойдем прогуляемся по саду: в такое чудесное утро грех сидеть дома.
Стояло прекрасное летнее утро, было тепло, но еще не жарко. Поместье очень напоминало изображенное на акварели, которую она рассматривала тогда с Дариеном. Как давно это было!
Тщательно ухоженные лужайки мягко спускались к пруду с лебедями, между деревьями деликатно прохаживались олени. Рядом над клумбами жужжали пчелы, собиравшие урожай пыльцы, вились бабочки.
Все было прекрасно, но не этого ей хотелось.
Тея набралась смелости.
— Если я надумаю выйти замуж за лорда Дариена, отец, что ты на это скажешь?
Сцепив руки за спиной, он прошелся по тропинке, наконец сказал:
— Запрещу ли я тебе? Нет, дорогая. В конце года ты станешь совершеннолетней, и думаю, что мое неудовольствие вряд ли тебя удержит. Вдобавок сомневаюсь, что оно может перевесить искреннее чувство. Но у меня есть некие соображения. Спокойной жизни с ним не будет, а мне всегда казалось, что ты не любительница драм и тревог.
Тея постаралась объяснить:
— Возможно, это как с вином, папа: сначала оно не нравится, а потом от него оторваться не можешь.
— Ну, это если пить неумеренно. Дариен, боюсь, не способен себя контролировать. — Сэр Чарлз покачал головой и улыбнулся. — Вот такой я — отец единственной дочери. Ни один мужчина в мире не будет достоин тебя, моя дорогая девочка.
Они остановились в тени развесистого бука.
— Ты хочешь сказать, что я не должна просить твоего совета?
— Разве не это ты сейчас делаешь?
Тея покраснела, потому что на самом деле у нее совсем другое было на уме. Как ей казалось, она сейчас пробовала воду, прежде чем войти в нее.
— Ты очень разумная, несмотря на возраст, — сказал сэр Чарлз и добавил: — И не надо морщить нос, как будто это оскорбление.
— Просто когда так обо мне говорят, мне кажется, всегда подразумевают, что я глупая.
— А что плохого в тихой размеренной жизни, Тея?
Ей вспомнился бал-маскарад.
— Ты думал точно так же, когда был в моем возрасте? — спросила она с вызовом.
— Не уверен, что когда-нибудь был в твоем возрасте, да и ты тоже не в своем. Мы с матерью доверяем твоему трезвому суждению, поэтому хотим предоставить тебе возможность самой принять решение. Твое желание взять паузу, чтобы все хорошенько обдумать, говорит о мудрости. И потом, — добавил сэр Чарлз сухо, — никто не сможет сказать, что ты выбрала его