Читать интересную книгу Песнь Шаннары - Брукс Терри

А путешествие продолжалось. Путь лежал по первобытно-диким лесам, сквозь густое сплетение черных дубов, высоченных вязов и почти непроходимый орешник. Искривленные ветки деревьев простирались над головой, точно руки каких-то древних исполинов, от которых остались лишь черные кости. Листья уже облетели, и в просветах между ветвями синело чистое небо; в лесной полумрак золотыми лучами вонзался солнечный свет — редкий гость в этих дремучих дебрях. Здесь было царство мрака. Всепоглощающего, непроницаемого, исполненного едва уловимых намеков на скрытую в чаще угрозу, нашептывающего о тварях невидимых и бесшумных, о призрачной жизни, что пробуждается только с полным угасанием света, когда ночь опускает на лес свое черное покрывало. Сейчас эта жизнь пока ждет, укрываясь безмолвно в темном сердце лесного края. Коварная, злобная сила теперь негодует, наверное, — ведь люди, какие-то жалкие создания, вторглись в ее тайный мир; но с наступлением ночи она развернется и сметет их, словно ветер, задувающий робкое пламя свечи. Брин всем существом ощущала присутствие этой затаившейся силы. Она мягко и вкрадчиво шептала в сознании девушки и, точно червяк, подтачивала уверенность Брин и предостерегала… предостерегала: будь осторожна, как только снова настанет ночь.

Солнце уже клонилось к западу, над землей сгущались сумерки. Впереди изломанной, неровной тенью возвышалась темная громада Взбитого Хребта. Коглин повел своих спутников по извилистому ущелью, прорезающему стену камня. Путники шли теперь в полном молчании — усталость постепенно одолевала их. Из тьмы доносилось жужжание насекомых, а высоко наверху, где-то в сплетении громадных деревьев, пронзительно вскрикивали ночные птицы. Скалы, заросшие диким лесом, сомкнулись вокруг, заперев путников в сумраке теснины. К ночи стало жарко и душно, воздух в ущелье казался спертым. И пахло как-то неприятно. Та скрытая жизнь, что ждала в сумраке леса, уже пробудилась…

Внезапно лес перед путниками расступился, они вышли на крутой скалистый склон, внизу простиралась безбрежная безликая низина, окутанная туманом и залитая бледным светом звезд и странной оранжевой луны. Ее почти полный диск завис на самом краю восточного горизонта. Унылая и печальная, низина казалась всего лишь черным сгустком сумрачной тишины — точно бездонная пропасть у изгиба Взбитого Хребта, ускользающего в туман.

— Старая Пустошь, — прошептала Кимбер.

В гнетущем молчании Брин смотрела на равнину внизу. И чувствовала, как та глядит на нее впадинами тьмы.

Подкралась и миновала полночь; время тянулось так медленно, что казалось, остановилось совсем. Какой-то намек на ветер проскользнул по лицу Брин и тут же растаял. Брин выжидающе огляделась, но нет: ветер умер — была лишь жара, жесткая и давящая. Девушка чувствовала себя заключенной в каком-то громадном пылающем очаге, его невидимое пламя выжигало из легких последний воздух. Каждый вдох давался ей с болью. Казалось бы, осенняя ночь должна быть прохладной, но только не в этой угрюмой низине. Пот ручьями стекал по спине Брин, лицо покрылось испариной и серебристо-серо поблескивало в тумане. Она то и дело пыталась как-то размять затекшие руки, но облегчения не наступало. Комары так и липли к влажному телу, и бесполезно было от них отмахиваться. В воздухе пахло гниющим деревом и стоячей водой.

Наконец путешественники остановились. Скорчившись в сумраке между громадными валунами вместе с Роном, Кимбер и Коглином, Брин смотрела вниз, где у подножия гор, на самом краю Старой Пустоши, гномы-пауки разбили свой лагерь. Беспорядочное скопление убогих хижин и черных нор, лагерь их растянулся прямо на границе Взбитого Хребта и мрака низины. Кое-где горели костры, их тусклый дрожащий свет едва пробивался сквозь мрак. В мутном сиянии скользили какие-то скрюченные тени — обитатели лагеря. Гномы-пауки передвигались на четвереньках; на странных уродливых телах, покрытых густой серой шерстью, не было никакой одежды. Так и ползали они по высокой иссохшей траве — нагие, жуткие, безликие. У самого края пустоши, там, где пламя костров рассеивало туман, множество гномов-пауков сбились в тесную кучу. Их монотонная песня летела в ночь.

— Это они взывают к силам Тьмы, — пояснил Коглин, когда пару часов назад привел своих спутников в укромное место над лагерем. — Гномы живут племенами. Суеверный народ, а пауки уж особенно. Они верят в духов и темных тварей, которые являются из других миров, когда сменяются времена года. Призывают их и просят о силе для себя, в то же время надеясь, что сила эта не обернется против них же. Ха! Вот первобытное суеверие! Однако, — продолжал Коглин, — темные твари отнюдь не вымысел, иногда они очень даже реальны. Здесь, в Старой Пустоши, обитают странные существа, такие же темные и ужасные, как и те, что населяют “ запретные леса Вольфстаага, — порождения иных миров и утраченного колдовства. Именуют их оборотнями. Живут они в гуще тумана, имеют чудовищное обличье и охотятся за телом и разумом смертных, заманивая их к себе и высасывая жизнь. Нет, оборотни не вымысел, — угрюмо повторил Коглин. — Именно от них гномы-пауки ищут защиты у сил Тьмы, потому что гномы-пауки — любимое лакомство оборотней.

И вот теперь, когда осень клонится к зиме, гномы спустились в низину, чтобы вызвать силы Тьмы и молить защитить их от тумана. — Голос старика обратился в хриплый шепот. — Гномы считают: если они не придут сюда, то зима не настанет и туман выберется из низин. Суеверный народ! Каждый год ровно на месяц спускаются они с гор всем племенем. День и ночь взывают к силам Тьмы, чтобы зима оберегла их и прогнала злых тварей. — Коглин поморщился и усмехнулся. — И знаете, это помогает. Целый месяц оборотни пируют с глупыми гномами. Наедаются до отвала — с запасом на зиму.

Путешественники укрылись в сумраке между скалами, и Кимбер Бо разъяснила, как им действовать дальше:

— Твой меч у них точно, Рон. Такой меч, да еще принесенный Гремящим Потоком, обязательно будет считаться у них талисманом, посланным силами Тьмы. Они будут все время таскать его с собой, веря, что он защитит их от оборотней. Нам нужно лишь выяснить, где они его держат, а потом выкрасть.

— А как? — быстро спросил Рон. Всю дорогу сюда он не мог говорить ни о чем другом.

— Шепоточек найдет его, — ответила Кимбер. — По твоему запаху он отыщет меч, как бы он ни был запрятан. А потом вернется и приведет нас прямо к нему.

Шепоточек обнюхал горца и скользнул в ночь. Он ушел бесшумно, в мгновение ока растворившись во тьме. А люди остались ждать в своем каменном укрытии — во влажной тьме и вонючей сырости, поднимающейся из низины, — ждать, напряженно прислушиваясь и вглядываясь в сумрак ночи. Шепоточка не было очень долго.

Усталость одолевала Брин. Она закрыла глаза и попыталась отвлечься от монотонного пения гномов. Но глухие, словно бы полые, звуки, казалось, сами заползали в уши. Иногда из тумана доносились какие-то крики — пронзительные и ужасные. И в то же мгновение затихали. Только пение гномов все лилось и лилось…

Огромная тень выступила из тьмы прямо перед ней — Брин вскрикнула и вскочила на ноги.

— Тихо, девочка! — Коглин рывком притянул ее вниз, шершавая ладонь крепко зажала ей рот. — Это всего лишь наш кот!

Словно материализовавшись из мрака, возникла усатая морда Шепоточка, синие глазищи лениво блеснули, и кот примостился у ног Кимбер. Та склонилась к нему, обняла мохнатую голову зверя, легонько почесывая за ухом и что-то шепча. Пару минут говорила она с котом, а тот тыкался носом ей в ладонь и терся о руки девушки. Когда Кимбер наконец повернулась к своим товарищам, ее глаза горели от возбуждения. — Он нашел меч, Рон! Горец был уже рядом с ней.

— Скорей отведи меня туда, Кимбер! — проговорил он умоляющим тоном. — И тогда у нас будет достойное оружие против странников и их темных прислужников!

Брин с трудом поборола отчаяние, внезапно охватившее ее. Рон успел уже забыть, как бросился защищать тогда Алланона и меч оказался бесполезным, подумала она про себя. Волшебная сила меча поглотила его безраздельно.