Читать интересную книгу История жирондистов Том II - Альфонс Ламартин

В Вандее бунтующие отряды республиканцев повсюду несли с собой огонь и смерть. Главнокомандующий д’Эльбе попал в их руки и был расстрелян в Нанте.

В Пиренеях испанская армия, лишившаяся двух своих генералов, прикрывалась рекой Таго от атак Ожеро, Периньона и Дюгомье. Старый генерал Дагобер, с нетерпением переносивший свое бездействие, занял Каталонию, с торжеством вошел в Монтелло и умер в Сеу-д’Уржель семидесяти восьми лет от роду. Отдав огромные контрибуции, доставшиеся ему после побед, в кассу армии, Дагобер, умирая, не имел ничего, кроме мундира и жалованья. Офицеры и солдаты его армии устроили ему похороны в складчину.

Испанский король предложил мир, поставив условием освобождение двух детей Людовика XVI и предоставление дофину небольшого удела в смежных с Испанией провинциях. Комитет общественного спасения написал народному представителю, сообщившему ему эти условия: «Отвечайте пушками!» Дюгомье, повинуясь этому приказанию, одержал победу и пал на поле битвы, пораженный ядром в голову. «Скройте мою смерть от солдат, — сказал он двум сыновьям, — пусть победа усладит мои последние минуты». Периньон, назначенный представителями главнокомандующим вместо Дюгомье, довершил победу.

Генералы Бон, Вердье и Шабер выбили у неприятеля целые ряды и пошли в штыки на неприятельский лагерь. Смерть испанского главнокомандующего и трех генералов стала возмездием за смерть Дюгомье и повлекла за собой бегство неприятельской армии. Десять тысяч испанцев были взяты в плен. Границу очистили, и неприятель всюду отступал перед упорством и натиском республиканских батальонов. Упрямство Робеспьера, гений Карно, непоколебимость Сен-Жюста вскоре перенесли военные действия на неприятельскую землю.

В войне на море имеют значение не только храбрость и численность; здесь недостаточно человека — нужны дерево, бронза, снасти, маневрирование, дисциплина; можно импровизировать в армии, но флот создается медленно и так же медленно воспитываются люди, способные служить на нем.

Брестский флот под началом адмирала Морара де Галля, крейсировавший у берегов Бретани, взбунтовался против офицеров из-за того, что якобы они нарочно удалили флот от Бреста, чтобы сдать, подобно Тулону, англичанам, и вынудил их вернуться.

Комитет общественного спасения послал в Брест трех комиссаров, которые сделали вид, что верят матросам, и начали искать между командирами флота воображаемых заговорщиков. Они посеяли террор во флоте, подобно тому как он свирепствовал на суше. Тюрьмы и смерть сократили число офицеров; Морара де Галля заменил Вилларе-Жуайез, из простого капитана корабля возвысившийся до командира эскадры. Возмутившиеся корабли получили новых командиров и даже новые имена, заимствованные из выдающихся событий революции.

Между тем из Америки ожидалось прибытие двухсот судов, нагруженных зерном. Вилларе-Жуайез получил приказ отойти на некоторое расстояние от берега, чтобы патрулировать этот транспорт при входе во французские воды, а также подучить экипаж в ожидании больших маневров. Во всем республиканском флоте числилось двадцать восемь линейных судов, внушительные остатки вооруженных сил Америки и Индии. Вилларе-Жуайез и Жан-Бон Сент-Андре находились на стотридцатипушечном корабле «Гора». Не успел флот тремя колоннами выйти в море, как был замечен адмиралом Хау, крейсировавшим с тридцатью тремя английскими судами у берегов Нормандии и Бретани. Французский адмирал хотел уклониться от боя, имея в виду сначала исполнить полученный им приказ — охрану ожидаемого зерна. Англичане тоже сначала сделали вид, что избегают сражения. Наступившая ночь разъединила оба флота, но на рассвете они снова увидали друг друга. Три английских корабля врезались в центр линии французских судов, сцепились с «Мстителем» и подожгли его снасти. Уже готово было завязаться генеральное сражение, но густой туман опустился над океаном и два дня окутывал оба флота, делая невозможными любые маневры. Но адмирал Хау ухитрился поставить французский флот под ветер и благодаря этому получил огромное преимущество, увеличившее силу его эскадры и ее подвижность.

Это произошло на рассвете 1 июня 1794 года. Солнце ярко сияло, волны вздымались, но не мешали движению; храбрость была одинакова с обеих сторон; только у французов это была храбрость скорее отчаяния. Возгласы «Да здравствует республика!» и «Да здравствует Британия!» раздавались с обеих сторон.

Вместо того чтобы прямо двинуться на линию французских судов, английский адмирал взял направление по диагонали, разгромил левую половину выстрелами из всех орудий, в то время как правая половина, находясь под противным ветром, смотрела, неподвижная, на свои горящие корабли. Говорят, что никогда подобная жажда смерти не подымала друг против друга два враждующих народа. Казалось, дерево и паруса были охвачены тем же нетерпеливым ожиданием столкновения, что и моряки. Четыре тысячи орудий, отвечая друг другу с враждебных палуб, изрыгали картечь на расстояние пистолетного выстрела. Мачты были срублены. Паруса — в огне. Палубы покрыты оторванными членами тел и обломками снастей. Хау, находившийся на корабле «Королева Шарлотта», сражался, точно на большой дуэли, с адмиральским кораблем «Гора». Корабль «Якобинец» неверным движением прорвал общую линию и открыл это судно. Левая половина французского флота была уничтожена, но не побеждена. Центр пострадал мало. Ночь опустилась над этой бойней и прекратила ее.

Хау отрезал от флота и окружил шесть республиканских кораблей. День должен был осветить сдачу этих судов или их сожжение. Французский адмирал захотел спасти их или сгореть вместе с ними. Размышление умерило пыл народного представителя Жан-Бона Сен-Андре. Флот достаточно совершил для его славы, и представитель отдал приказ отступать. Его обвинили в трусости и едва не сбросили в море. Корабль «Гора» уже казался потухшим вулканом. В него попало триста ядер, все его офицеры были ранены или убиты, все канониры погибли у своих орудий. То же произошло со всеми судами, принимавшими участие в битве.

Окруженный тремя неприятельскими судами, корабль «Мститель» еще сражался, но его капитан был уже разорван пополам, офицеры искалечены, почти все матросы перебиты, мачты срублены, от парусов осталась одна зола. Экипаж, опьяненный порохом и кровью, дошел до того, что, гордясь своим флагом, решился на массовое самоубийство. Моряки прибили флаг к обломку мачты, отказались от всяких переговоров и ждали, чтобы волны, с каждой минутой все более заливавшие трюм, погрузили его в свою пучину. По мере того как корабль, ярус за ярусом, опускался в волны, бесстрашный экипаж давал залпы из орудий; когда волны заливали один ярус, экипаж поднимался к следующей батарее и разряжал ее против неприятеля. Наконец, когда волны перекатывались уже через палубу, вровень с водой раздался последний залп и экипаж погрузился в море вместе со своим кораблем под крики «Да здравствует республика!»

Англичане, охваченные восторгом, бросились в шлюпки и спасли многих из этих героев. Эскадра вернулась в Брест как раненый, но победоносный воин. Конвент объявил, что родина признает ее заслуги, и приказал, чтобы модель «Мстителя» привесили к своду Пантеона. Поэты Шенье и Лебрен обессмертили корабль в своих стихах. Геройская гибель «Мстителя» стала сюжетом одной из популярнейших народных песен — «Марсельезой» моряков.

Горизонт прояснялся на всех границах, тогда как тучи над Парижем сгущались с каждым днем все более и более. Кровь жертв смешивалась с кровью защитников родины.

Комитет общественного спасения, разгромив жирондистов, Эбера и Дантона, имел возможность сохранить власть только при условии, что народу будет уступлено право смерти. Раз начался Террор, он должен был раздавить первого, кто захочет остановить его.

Робеспьер и его друзья ждали благоприятного часа, чтобы остановить бойню. Благоприятный час все не наступал. Гильотина косила уже все сословия. Комитет получал обвинительные доносы из Парижа от представителей клубов и округов. Он проглядывал эти доносы, и, если, по его мнению, агент был достоин доверия, обвиняемых отсылали в Трибунал. Таким образом, обвиненные наполнили все восемнадцать тюрем Парижа. Каждый вечер общественный обвинитель отправлялся в Комитет за инструкциями. Если Комитет хотел, чтобы смертный приговор последовал немедленно, то Фукье-Тенвилю передавали список этих обвиняемых. Если же чья-либо голова не была намечена для казни, Комитет предоставлял Фукье-Тенвилю руководствоваться списками обвиняемых, имена которых следовали в случайном порядке. Общественный обвинитель вступал в соглашение с председателем суда. По аналогии обвинений, он соединял в одном и том же обвинительном акте имена узников, которые совершенно не знали друг друга. Он же заботился о немедленном приведении приговоров в исполнение. Тележки, сообразно с предполагаемым числом осужденных, стояли в назначенный час у Дворца правосудия. Общественные «оскорбительницы» ожидали у колес. Народ толпился на улицах. Смерть сделалась ежедневным, рутинным явлением.