— Да пребудет с нами хлеб наш насущный, — брякнул я.
— …хлеб насущный… — эхом подхватил Командор (а надо вам сказать, что Хозяин еще во время учебы отличался умением удивительно точно и быстро реагировать на подсказки).
— Dum spiritus sanktos deus est! — с разгону выдал я. Я уже давно все понял, и теперь шутки ради перешел на католическую латынь, благо, дипломированному биологу просто грех ее не знать. Пашка за дверью удивленно умолк. Вдохновленный этим обстоятельством, Игорь мгновенно подхватил молитву вслед за мной. Я же ликовал в душе — живы! Они живы!
— …деус…
— Santa Claro, ora pro nobis. Mea culpa.
—..кульпа моя… — соловьем заливался Игорь.
Мною овладело вдохновение.
— Uam profundus est imus maximus oceanus indicus! — запел я.
— …индикус…
— Нетус богус, кроме Кру-Крус…
— …Кру-Крус… — машинально повторил Хозяин.
— И капитанус Гуреус — пророкус. Его-с, — закончил я.
— …и капитанус Гуреус… Что?! — Игорь наконец понял, что его дурачат, и рассвирепел. — Вы что, сговорились, что ли? Что все это значит?!
С хохотом обороняясь, я оказался загнанным в угол, и неизвестно еще, чем бы все это кончилось, не распахнись в этот момент дверь и не возникни на пороге Пашка, живой и невредимый. Игорь в сопровождении Коли и Олега спешно отступил назад.
— Это, как его… — сказал боцман. — Доброе утро, Капитан. Ждем вас на палубе.
— Жив, чертяка! — завопил я, бросился к Пашке, обхватил его и оторвал от пола. — А Димка где?
— Э! Поосторожнее! — забеспокоился тот. — Я же поел! Я же под… А!
Споткнувшись, я потерял равновесие, и мы оба, взметнув мучное облако, рухнули на груду мешков.
— Уф! — Пашка встал и отряхнулся. — Дурак ты, Витька, и шутки у тебя дурацкие.
— Так ты живой! — воскликнул Игорь и рванулся пощупать.
— Да живой, живой, — поспешно отстранился тот. — Если бы вы вчера не напились до поросячьего визга, то вообще все хорошо было бы… Пошли наверх, а то мы с парусами не справляемся.
— С какими парусами? — не понял Игорь.
— С парусными парусами! Мы уже сутки как в пути. Шторм идет, Капитан.
— Ах вот как… — Игорь помрачнел и вдруг встрепенулся. — Что? Капитан? Так, значит, вражде конец?
— Об чем речь!
Игорь растрогался чуть ли не до слез.
— Друзья… Хлопцы! Да я… Для вас… такой борщ сварю — языки оближете! А ну, все на палубу!
Корабль ощутимо покачивало — волны уже достигли полутораметровой высоты. Ветер крепчал, и снасти покрылись корочкой льда. Ощутимо похолодало. Дима, облаченный в свитер, ватные штаны, оленью парку и тяжелый дождевик, приветливо помахал рукой из-за штурвала.
— Я уж думал, Пашка вас не добудится, — с облегчением сказал он. — Жду ваших распоряжений, Капитан!
Игорь огляделся.
— Где мы? — спросил он.
— Сорок шестая параллель, Капитан!
— Ого! Гм… Курс?
— Зюйд, Капитан!
Игорь потряс головой.
— Боже, неужели это не сон? Все живы, здоровы и снова в пути? Это не может быть реальностью! Ущипните меня… Ай!!!
Кажется, я перестарался.
— Так какие будут распоряжения? — повторил Дима.
— Он еще спрашивает! — притворно рассердился Игорь. — Конечно же — так держать! И — полный вперед! Паша! Пошли на камбуз. А вечером расскажете, что с вами приключилось.
— Есть, Капитан! — весело гаркнул тот, и оба скрылись в трюме.
Глава 3
Здесь и далее — Дмитрий рассказывает о героическом дрейфе, сражении с огромной рыбой и высадке на необитаемый остров, а также — о многом, многом другом, что было дальше.— Есть хочу!
Обхватив себя руками, Пашка восседал на краю бочки и уныло смотрел на воду. Холодный южный ветер шевелил волосы и пытался распахнуть его кафтан. Бочка плясала на волнах. Изредка вода заливалась внутрь, и приходилось ее вычерпывать. К счастью, кастрюля каким-то чудом не утонула. Пятерка пушечных ядер со стуком перекатывалась по днищу бочки, то и дело ударяя нас по ногам, — выбросить их мы не решались — балласт, как-никак.
Было холодно. Сорванная взрывом с палубы «Арнольда» орудийная башня медленно дрейфовала на юг, приближаясь к «Ревущим Сороковым» — полосе штормов в высоких южных широтах. Ничего хорошего от этого ожидать не приходилось.
— Ты уже ел сегодня, — хмуро заметил я в ответ на Пашкину тираду.
— Что? — не понял тот.
— Ну, эту… шоколадку.
— А, «Сникерс»! — Пашка криво усмехнулся. — Скажешь тоже… Разве это еда? Баловство одно. Орехи только по зубам позастревали, и все. Эх, картошечки бы сейчас, борща… — он встал и, чуть не упав в воду, оглядел горизонт. Судя по выражению лица, ничего путного он там не увидел.
— Пусто, — сокрушенно подтвердил он мою догадку. — Ну сколько можно! Должно же это когда-нибудь кончиться. Что, так и будем плыть в бочке, как князь Гвидон?
— Сам ты… князь Бидон! — огрызнулся я, поплотнее запахивая рубашку. — Ты же первый напал!
— А я, что ли, руль сломал, я, да?
— По-твоему лучше, если бы ребята взорвались?
Пашка потупился.
— Я не хотел этой войны.
— Да уж! Ты хотел совсем другой!
Некоторое время мы молчали. Полуразломаный бочонок, медленно вращаясь, все плыл и плыл вперед.
От взрыва сдетонировал весь наш порох, запас которого помещался под орудийной башней. Подобно ракете, бочка свечой стартовала в небо и плюхнулась в воду далеко в стороне. По счастливой случайности нас сбросило за борт почти невредимыми, если не считать легкой контузии, а вскоре мы наткнулись на бочонок. «Гончая» осталась далеко в стороне, и, сколько мы ни кричали и ни размахивали руками, экипаж нас не заметил. Покружив над местом взрыва, корабль дал прощальный залп из всех орудий, перепугав нас с Пашкой до одури, и, развернувшись, быстро скрылся за горизонтом.
Теперь нам оставалось только ждать, чем все это закончится.
Выглянуло солнце, и мы помаленьку согрелись. Рыболовная снасть из согнутой булавки и бечевки осталась нетронутой — да и могло ли быть иначе — ведь наживка отсутствовала.
— С голоду подохнем, — мрачно константировал Пашка, вторично забрасывая удочку. — Хоть бы пескарик какой-нибудь клюнул.
— Нет тут пескарей! — раздраженно оборвал его я и замер, осененный внезапно пришедшей идеей. — Вот что! Выворачивай карманы.
В нашем распоряжении оказались два носовых платка, ключ, слипшаяся жевательная резинка, авторучка, серебряная чайная ложечка, расческа и нож.
— Дай-ка мне ядро.
Положив ложечку на одно из ядер, я взял в руки второе и прицельными ударами стал расплющивать ее в тонкую пластинку.
— Блесна, да? — догадался Пашка. Я кивнул, проковырял в овальной пластине дыру, согнул ее корытцем, завернул ручку петлей и протянул снасть Паше.
— Отполируй.
— Чем? — опешил тот. — У меня только камзол.
— У меня и его нет, — резонно заметил я.
После получаса упорной работы блесна приняла подобающий вид. Полы Пашкиного камзола залоснились. Булавку прицепили к отверстию и забросили блесну в воду.
Пашка удрученно расматривал прорехи на ткани и тяжело вздыхал.
— Эх, блин, такой камзол пропал…
Я устало махнул рукой:
— Снявши голову, по волосам не плачут.
— Н-да… Веселенькое положеньице.
Пашка был прав. Голова работала плохо, мысли заплетались, как у пьяницы. Во рту пересохло. Воды вокруг было сколько угодно, но — увы — соленой! Танталовы муки!
Тем временем Паша вытащил из кармана старую газету, расправил ее на коленях и углубился в чтение — занятие не хуже других в нашем положении. Газетный лист сухо шелестел на ветру, и мой приятель прилагал массу усилий, чтобы его удержать.
— Вот черт! — неожиданно выругался он.
— Что там такое? — безразлично поинтересовался я.
— Да вот, футбол сегодня по телевизору. Спартак-Москва и Бенфика. Жаль, пропустим…
Я лишь усмехнулся в ответ. Вряд ли мы вообще увидим когда-нибудь снова телевизор.
— Бог с ним, с футболом. Лучше почитал бы вслух, что в мире творится.
— Вслух? Хм… Ага… Вот — ученые раскопали скелет динозавра, самый большой из всех, доселе найденных. Самое интересное, что кости его… хм… пустотелые. Ничего себе! Вот здорово! — Пашка свернул газету. — Нам бы так. Представляешь, Дим, как было бы классно — упал в воду и не тонешь.
— Ну, в этом ты от динозавров недалеко ушел, — ехидно сказал я. — Башка у тебя точно пустая.
Пашка обиженно надулся.
— Ты эта… выбирай выражения. Я все-таки адмирал.
— И чем же вы командуете, вашблагородь? Бочкой из-под капусты? Хорош кривляться, Пашка. Ведь ясно же было всем, что эти игры к добру не приведут.
— Да знаю я, знаю… — неожиданно сник тот. — Дурь все это. Зря я свару затеял. Выборы-перевыборы… Дурак был. Ну какой из меня, к лешему, капитан?