Читать интересную книгу Рассказы - Владимир Елистратов

Я тревожно мычу, как гибрид шмеля с быком.

— Да, расставание с супругой неоднозначно, как и смерть тёщи. Это понятно. А что есть на свете однозначного, Вова? Да, я — очень толстая одинокая девочка, которая любит кушать торт «Птичье молоко» и запивать его пивом «Доктор Дизель». Да, единство и борьба противоположностей свили в душе Леры свое подлое гнездо. Вы, конечно, скажете, Вова, что это развратно, как мелкобуржуазный секс втроем или великодержавное пьянство по одному. Вы же не заниметесь сексом втроем и не пьянствуете по одному, Вова?

Я издал отрицательный пароходный гудок.

— Я так и знала. Потому что вы интеллигентный худыша с трудной спинкой, но честным, как у Данко, сердцем. Вы любите Грина, в смысле «Алых парусов»?..

Ну, и так далее. От Грина Лера плавно переходит на эскалопы, от эскалопов — почему-то к Бакунину, от Бакунина — к китайскому слабительному средству «Летящая ласточка».

С массажа я уползаю, как Маресьев, во сне тревожно мечусь, шепча что-то насчет бесчеловечности бомбардировок Югославии.

Потом наступает утро после операции. Я заново учусь ходить, радуясь, как дитя, своим первым шагам. Неделя на восстановление. В следующее воскресенье все начинается заново.

Вот такая вот она, Лера из Севастополя.

Совсем другое дело — Пупу с Пхукета.

Пупу весит не больше сорока пяти килограммов. Она нежна, как лотос, задумчива, как предрассветное Андаманское море, и тиха, как вечерние тайские джунгли. Меня она зовет «мужчина» («man»). Но это совсем не тот «мужчина», который «мужчина, вас тут не стояло». Это «мужчина» в смысле «ты — мужчина, а я — женщина».

Когда я в первый раз доверчиво лег на циновку перед Пупу, Пупу спросила:

— Как тебя зовут, мужчина? («What is your name, man?»)

— Владимир, — ответил я.

— Мла-вди-рим? — переспросила, жемчужно смеясь, Пупу. Такое смешное и длинное имя. Как дохлый питон.

— Вла-ди-мир, — пояснил я и добавил зачем-то, как мне показалось, для ясности:

— Как Ленин.

Но Пупу Ленина не знала.

И я вздрогнул, неожиданно осознав, что первый раз в жизни говорю с девушкой, которая совсем ничего не слышала о Ленине. И от этого она стала еще во сто раз привлекательнее. Девушка Пупу с Пхукета, которая ничего не знает о Ленине!

Что может быть эротичнее девушки, которая ничего не знает о Ленине? Ведь рассказать девушке о Ленине — это, пожалуй, в чем-то лишить её невинности. Но у меня не было таких мыслей.

Наши диалоги с Пупу во время массажа были похожи на неторопливую, томную перекличку птиц в вечернем лесу.

— Закат («sunset»), — говорила Пупу, задумчиво глядя на ослепительно алый атлас океана. Атлас, натянутый над жертвенным костром.

Пауза. Огненные айсберги облаков тихо растворяются в зеленом небе и становятся призраками. Алый атлас океана превращается в бордовый шелк.

— Да, — говорил я. — Красивый закат.

Пауза. Маленькие пальцы Пупу гладят мои виски, нежно нажимая на какие-то таинственные точки. По телу приятно гуляют горячие и холодные волны. Бордовый шелк как бы пропитывается, набухает темно-вишневым соком океанических глубин, тускнеет, тяжелеет и, наконец, становится горячей черной кровью. Стремительно, как черная хищная птица, на нас падает ночь.

— Красивый морской закат, — говорила Пупу. — Он кончился. Ты любишь закаты, мужчина?

Пауза. Начинают стрекотать какие-то насекомые. Наверное, цикады. Звонко щелкают суставы моих пальцев, выдергиваемых Пупу. От ресторана идет тонкий томительный лимонный запах том яма.

— Я очень люблю закаты, — говорю я сглатывая слюну.

— До завтра, мужчина, — говорит Пупу

— Последнее, что я вижу: небо цвета черного жемчуга. Ломкий, зыбкий силуэт Пупу, перламутровые вспышки зубов и глаз.

— До завтра, Пупу.

— До завтра, мужчина.

И вот я в Москве, и мне снится сон. Я живу в Тайланде, в деревне морских цыган, с Лерой и Пупу. Морские цыгане ведь мусульмане, значит многоженство там того, разрешается. Да, совсем забыл, еще ведь у меня есть эта… базовая жена. Значит так: я живу с ведущей женой, Лерой и Пупу в доме на сваях посреди Андаманского моря. Утром я купаюсь, ловлю крабов вместе с обезьянами и ужу рыбу вместе с цыганами. Потом Лера делает мне утренний массаж. Месит глину моих бицепсов, трещит моими дефективными позвонками, рассказывает о Ленине. В это время моя генеральная жена варит том ям из добытых мною крабов и рыб. Обед. Отдых. А вечером, на закате, Пупу гладит мне виски и пятки. А я любуюсь на заход солнца и рассказываю Пупу о Ленине. И так — изо дня в день, из года в год. И все мы будем жить долго и счастливо. И умрем в один день. А потом родимся снова, и опять будет та же сказка: Лера, Пупу, том ям, закаты, Ленин… И так до бесконечности по неугомонной сансаре — волшебному кругу перевоплощений, пока безжалостная нирвана не оборвет нашу массажно-гастрономическую идиллию. Но это будет не скоро, когда-нибудь потом, через тысячу лет.

Мужское счастье, вот оно!

Только, блин: по четырнадцать баксов в день — это ж на круг почти полштуки гринА в месяц! Еханый бабай! Шесть кусков в год на одних костоломов! Прикинь, блин! И так двадцать жизней. Это же разорёж!

Нет, надо всё обкашлять с моим самоваром. Она по бабкам на раз рассекает. Не то что я.

Три писка

Мой рост — 1 метр 75 сантиметров, если, конечно, не сутулиться. Вес — 77 килограммов, если, конечно, не после четырёх кружек пива.

У меня всегда была только одна заповедная мечта: похудеть на два килограмма. Потому что я с детства знаю: мужчина должен весить столько, сколько в нём сантиметров. Помимо метра. Я плохо выражаю свои мысли, но вы меня поняли.

Кто придумал всю эту дурь про килограммо-метро-сантиметры — не знаю и знать не хочу. Наверно, какой-то маньяк с математическим образованием.

Генеральный менеджер одной фирмы, торгующей удобрениями, Андрюша Горшков, имеет рост метр пятьдесят девять, а вес — сто два. И он совершенно счастлив. У него уже было четыре жены и есть дача в Каталонии. Менеджер другой фирмы, торгующей трубами, Сеня Богомолов, весит шестьдесят девять, зато рост у него метр девяносто три. И при этом Сеня такой оптимист, что даже тёщу называет «Мамулечкой», метро — «Подземным царством», а чартерные рейсы — «Полётами на Луну» или «Ездой в незнаемое».

Но что бы там ни говорили, у меня всегда была одна подсознательная мечта: весить 75 кг. Как будто, если я буду весить 75, наступит счастье.

Ну так вот.

Мысль о 75 килограммах особенно остро меня мучает в турах и на курортах. Потому что курорт — это место, где принято оздоравливаться, несмотря на шведский стол, уютные лежаки и так далее. А на экскурсиях принято употреблять духовную пищу, а не материальную.

Но вот как-то раз я поехал в Китай. Без всякой надежды на похудение, потому что — как и все мы — был по уши наслышан про волшебную китайскую кухню: про утку по-пекински, креветки по-тайбейски и всякие черепашьи супы по-шанхайски.

Сел, поехал. Вернее, полетел.

В самолёте у них всё так же, кроме зелёного чая и утренней зарядки, которую передают по телевизору. Зарядка мне понравилась. Я её, разумеется, не делал (достаточно я её наделался под гармошку в пионерских лагерях), но внутренне одобрил. Китайцы же самозабвенно крутили конечностями, громко, как собаки, зевали и радостно смеялись, встречая новый день.

Наша группа прилетела в Пекин.

Но сначала о группе, потому что о наших экскурсионных группах можно писать целые илиады с одиссеями.

Группа наша была большая, человек двадцать пять. Основная масса оказалась молчаливой. Одни были молчаливыми по жизни, другие, видимо, с перманентного перепою. Третьи, вероятно, просто знали мало слов.

Костяк, так сказать, актив группы составляло несколько человек.

Во-первых, некто Иван Сергеич, которого в любой ситуации интересовал лишь один вопрос: сколько кто получает. Сколько получали евнухи императора в Запретном Городе Гугун? Сколько получает наш экскурсовод? Сколько получаю я? Сколько получал мой прадед, служивший у Колчака? Сколько получал сам Колчак? Какова средняя зарплата китайского сталевара? Сколько имеет в день средний южнокитайский бомж, сдающий пустые кокосы?.. Почём в Китае похоронить? Каков в Китае штраф за второго ребёнка? А что, если двойня? Каков минимальный оклад китайского кандидата почвоведческих наук? А искусствоведческих? Какова в Китае минимальная для чиновника взятка, за которую расстреливают? А кто расстреливает и сколько получает?.. При этом он ещё все время переспрашивал: «Это чистыми?» Или: «Это грязными?»

Все финансовые сведения Иван Сергеич аккуратно заносил в блокнот и глубоко и удовлетворённо вздыхал после каждой записи, как после удачной клизмы.

Во-вторых, в костяк группы входила некто Анна, женщина средних лет, в парике под Суворова, которая всё время бегала, всем интересовалась, всюду лазила и отовсюду падала. К концу тура она чуть было окончательно не убилась, едва не полетев вниз париком с Большой Пагоды Диких Гусей (очаровательной, кстати, пагоды), но Бог миловал. Зато она потеряла-таки парик где-то в пещерах Лунь Мэнь.