Мы всё ещё стояли, хотя то, как Тамам понурил голову, взволновало меня. Чья-то рука коснулась моей. Эмель.
— Прости меня, — прошептала она, и я почувствовал её дыхание рядом со своим ухом. — Это моя вина.
Прижав пальцы к её ладони, я сказал Касыму:
— Если ты такой всемогущий, разберись со мной. К чему это представление? Чего ты ждёшь?
— Ты совсем меня не впечатлил, — сказала Эмель более резким тоном. — Я видела, как работает магия джинна. Ему не нужны представления. Ты, должно быть, не такой же могущественный, каким был Саалим. В этом причина твоего гнева? Ты завидуешь ему?
Земля сотряслась, песок посыпался на нас сверху, как дождь. Люди в пещере закричали и упали на землю. Но на лицах большинства из них была радость, несмотря на страх. Когда из-за паники они выпустили ножи из рук, я понял, что Эдала могла оказаться права. Они носили с собой оружие, но не знали, как с ним обращаться. Их природе было несвойственно насилие.
— И этого всё равно недостаточно, — прошептала Эмель.
Грудь Касыма начала вздыматься, точно он собственноручно поднимал якорь.
Земля затряслась ещё сильнее. Тамам упал вперёд, точно парус на ветру, так как его руки были связаны за спиной. Эмель врезалась в меня, а я упал на колени. Тряска прекратилась, но песок всё продолжал сыпаться из трещин над нами.
По толпе прокатился шёпот, и она расступилась. Сквозь бормотание я услышал слова: богиня, здесь.
Я напрягся.
— Касым ждал меня, — раздался голос из расступившейся толпы.
Я знал этот голос. Я помнил его. Я почувствовал себя нехорошо при его звуке, точно выпил какой-то испорченный тоник.
Захара.
Она вышла вперёд и оказалась такой, какой я её запомнил: маленькой, точно воробей, но черты её лица были острыми, как у грифа, а губы опущены вниз, точно она была вечно чем-то недовольна.
Забыв о том, что связан, я ринулся вперёд, подгоняемый яростью из-за того, что она со мной сделала. Моё тело резко дёрнулось обратно, а кожу обожгли крепкие веревки.
— Что ты сделала? — крикнул я.
Она вздохнула.
— Что я сделала? Я? А что насчёт тебя? Что насчёт твоего отца?
Моего отца?
— Всё это оказалось сложнее, чем было необходимо, — сказала она скучающим тоном. — Если бы не девчонка, всё уже было бы сделано. Я надеялась, что смогу изменить её мнение о тебе, но этого не случилось.
Мысли закрутились у меня в голове. Захара и Эмель. Я ничего не понимал.
Захара подошла так близко, что я мог разглядеть морщины вокруг её глаз. Она была ненамного моложе моей матери. Повернувшись к Эмель, она сказала:
— Мы могли бы многое сделать вместе… ведь мы солеискатели. У тебя есть способности, но ты их подавляешь. Ты растрачиваешь свой дар. Ты предала песок в своей крови, выбрав его.
Она плюнула на землю.
Люди вокруг нас задрожали, видя, как её слюна растворилась в песке точно соль.
— Альтаса? — тихо спросила Эмель.
Я услышал, как недоумение и уверенность в её тоне начали раздирать друг друга на части.
Альтаса? Я уставился на знахарку. Она совсем не выглядела, как старая немощная женщина, которая с трудом передвигалась по дворцу. Но разве Мариам не говорила о том, что Альтаса выглядела в последнее время здоровой? Разве Ника не говорила то же самое, и что Эмель хорошо на неё влияла? Я не видел старуху… как давно? На протяжении двух лун? Если она обладала магией, что могла она сделать за это время?
Захара рассмеялась.
— Мне всегда казалось, что Альтаса — красивое имя… Но мы здесь не для того, чтобы говорить обо мне.
Она сделалась серьёзной и встала передо мной так, чтобы я не мог её достать. Несмотря на то, что у меня были связаны руки, она не могла рисковать и подойти ближе.
— Мы здесь ради Саалима. И, конечно, Эмель. Мы пробовали использовать магию. И представьте моё удивление — и Касыма! — когда обнаружилось, что мы не можем заставить Мазиру помогать ему. Удивительно, что она вообще позволила мне заполучить тебя. Знаешь, это была чистая случайность. Я была рада, что у меня появилась помощница, пока я восстанавливалась. Даже перетирание семян давалось мне тяжело. А когда я узнала, что ты была помечена! Когда я узнала, что именно ты освободила Саалима и вернула мне это обличье!
Она указала на себя.
— Ах, Мазира…
Она рассмеялась.
— Если бы мне удалось переубедить тебя, если бы тебя не так сильно заботил Саалим, мы смогли бы в итоге умертвить его с помощью магии. Но ты оказалась такой же упрямой, как и моя сестра.
Она покачала головой и посмотрела на песок.
— Но как мы могли убить его, если та, кого выбрала Мазира, решила иначе?
Мою кожу обдало холодом. Значит, только Эмель защищала меня от смерти? Я постарался ещё сильнее загородить её — насколько позволяли верёвки.
— А-а! — гаркнула Захара, от которой ничего не укрывалось. — Слишком поздно, Саалим. Нам придётся сделать это более традиционным способом. Мы не ожидали, что ты попадёшь прямо в наше гнездо. И сейчас, мой король, твоя защитница умрёт. А затем мы сможем убить и тебя.
Захара развернулась лицом к даркафам.
— Дети мои!
Они упали на колени и начали бормотать что-то о богине, её голосе, её силе.
Та же самая знахарка, что лечила мою лихорадку и раны, когда я был мальчишкой, указала на нас.
— Они здесь, и они готовы быть принесёнными в жертву. Сначала убейте девушку. Затем короля. Если только…
Она протянула руку в сторону Касыма и спросила:
— Может быть, брат почтёт за честь сделать это сам? Это ведь твой трон.
Порыв ветра заставил пламя факелов заплясать, но я даже не моргнул.
Я посмотрел на Касыма и приготовился к тому, что меня убьёт собственный брат.
ЧАСТЬ IV
ПЕРЕРОЖДЕНИЕ / ВИЛАДЖАД
Когда Эйкаб пришёл в пустыню, чтобы ходить среди людей, он стал жаден до людской похвалы. В образе человека он бродил в течение многих лун. Он радовался той силе, что придавала ему жестокости, но разгневался, узнав о том, что его почитатели жили вблизи оазисов Вахира и танцевали под его рассеянным светом.
Эйкаб повесил голову и с позором вернулся к брату, сказав:
— Пустыня так огромна, и всё же люди почитают меня лишь в своих молитвах, а в душе они благодарят Вахира за дары.
И тогда Вахир признался:
— Люди, живущие у моих вод и почитающие меня, становятся слабыми и недовольными, поэтому я превратил океаны в пустыню,