Лин даже вздрогнула, услышав ее первый вопрос, так созвучный с тем, о чем спрашивал сегодня Нел.
— А почему ты не подошла к амаиру и леди Таласси, и вместо этого сбежала? Ведь на самом деле ничего особо предосудительного в его действиях ты и не видела. Скорее всего, это было просто недоразумение.
В голосе королевы не было ни капли осуждения, лишь искренний интерес и желание помочь.
— Такое красиво блондинистое недоразумение, — слегка ревниво буркнула в ответ Лин, не пытаясь хоть как-то скрыть свое отношение. — Фрейлина Азаериэлли учила, что подобные инциденты с участием собственного мужа нужно игнорировать, как будто их не было. Закрывать глаза и делать вид, что все в порядке. Наверное, поэтому первым порывом было убежать.
Пальцы королевы замерли.
— Прости, что я в свое время не контролировала, чему именно тебя учат. Дед наверняка все проверял, а я как-то упустила это, — в голосе королевы звучало искреннее сожаление. — Это неверно, Лин. Даже не то, что леди Азаериэлли тебе говорила. Ошибочно все семьи подчинять каким-то общим правилам. Каждая пара устанавливает свои.
— Четверо, — невольно хмыкнула Шарлинта. — Ужасно звучит, конечно, но не пара, а четверка. А у вас с отцом какие правила на этот счет?
Королева поймала любопытный взгляд Шарлинты и качнула отрицательно головой.
— Мы не устанавливали никаких правил на этот счет, потому что они не нужны. Я просто ему доверяю, — ответила матушка.
— Просто… доверяешь? — недоуменно переспросила принцесса.
— Просто доверяю. И он еще ни разу это доверие не подвел. Иначе ты бы тоже что-нибудь да слышала.
Шарлинта задумалась, признавая какую-то правоту в словах матушки. Сплетни о фаворитке отца разнеслись бы по дворцу молниеносно, и так или иначе, они дошли бы и до Лин.
— Доверять — это обязательно? — уточнила принцесса, пытаясь представить подобную, почти слепую веру.
Получалось с трудом. Слишком памятно еще было знание о том, что верить никому нельзя, притом не только словам. Дворцовая жизнь к слепому доверию не располагала. Даже странно, как у матушки это получалось.
— Любые отношения строятся либо на взаимной выгоде, либо на доверии, — королева говорила медленно, осторожно подбирая слова и фразы. — Ты не веришь амаирам, они не доверяют тебе. Получается замкнутый круг и движение в никуда. Кто-то из вас, самый мудрый, должен остановиться и сделать шаг в сторону, сойдя с проторенной дороги. Тогда может получиться двигаться вперед рядом. Никакой гарантии, конечно, нет, но возможно, стоит просто попробовать? Вернуться на проторенный круг — не сложно. Никаких усилий не требует. И потерь существенных, пока пробуешь, не случится.
Шарлинта, прикрыла глаза, пытаясь осознать все, что услышала. Получалось немного странно. Из их четверки, она — самая мудрая? Уступающая амаирам и в возрасте, и в жизненном опыте? Не выдержав, принцесса все же растерянно спросила:
— А почему именно я — самая мудрая?
— А кто? Амаиры твои, которые выросли в мужском обществе, да еще и под гнетом военной дисциплины? Я уверена, даже описывай ты им подробно все свои эмоции, большая часть точно осталась бы для них загадкой. Женщины всегда мудрее и гибче. Даже такие упрямые и прямолинейные, как ты, Лин. Нужно просто расслабиться и позволить себе немного веры в тех, кого любишь.
— Я не люб…
Принцесса замолчала, не понимая, как объяснить собственные чувства. Они были ко всем троим, пусть и непохожие совсем, но подогнать их под общее слово «любишь» было неправильно.
— Я очень по-разному к ним отношусь, — наконец, выдавила девушка. — Иногда даже чувство вины мучает по этому поводу. Это не совсем любовь.
Королева наклонилась и запечатлела поцелуй на лбу девушки.
— Дед в чем-то прав, Лин. Вынуждена с ним согласиться. Ты слишком много времени тратишь на анализ того, что чувствуешь. Чрезмерно тщательно копаешься в этом, упуская, что можно просто жить со всеми эмоциями в ладу. Я вас всех тоже люблю по-разному — деда, отца, тебя, Наиэль, даже пасынков. Но чувства не измеряются категориями больше или меньше. Это все любовь в разных проявлениях. Я даже тебя и Наи люблю по-разному, хотя обе вы мои дочери. Да вы и сами не нуждаетесь в одинаковых чувствах с моей стороны. И твоим амаирам равные эмоции от тебя не требуются. Не забивай себе голову этим. Просто живи.
— Легко сказать, — вздохнула Шарлинта.
— Тебе же не привыкать к трудностям, урожденная принцесса Веллории?
После они еще долго сидели молча. Впервые за длительное время, Шарлинте было настолько спокойно и уютно. Внутри больше не метался запутанный клубок разнообразных эмоций. Лин вполне понимала, что все ее проблемы никуда не делись, и стоит только выйти из этой комнаты, придется столкнуться ними вновь. Лицом к лицу. С тремя из них точно. Но теперь у нее были душевные силы для этого. Стоило всего лишь выговориться.
Просидели бы и дольше, но император, тоном, не терпящим возражений, потребовал, чтобы они спустились к обеду. Лин почти дошла до лестницы, ведущей на первый этаж, когда королева напомнила о необходимости переодеться к трапезе. При этом принцессе явно отметила укоризну во взгляде матушки, осмотревшей ее брюки и рубашку. Правда, королева тактично промолчала. А Шарлинта подавила желание извиниться и оправдаться. Соответствовать чьим-либо ожиданиям больше не хотелось. Правда, это скорее походило на тихий саботаж, чем на громкий уверенный протест.
Зайдя в спальню, принцесса замерла в дверях, рассматривая яркое синее пятно на кровати. Платье. Не бальное. Дорожное, достаточно скромное, украшенное серебряным шитьем и россыпью жемчуга по подолу. Само его присутствие на кровати указывало на то, что кто-то захотел увидеть Лин именно в этом наряде. Вот это и было странно. Матушка не могла это сделать, так как все время была рядом с принцессой. Дед не стал бы копаться в женском гардеробе. А Саарита не позволяла себе делать выбор за Шарлинту, без ее прямой просьбы. Остаются только амаиры. Амаиры, которые ни разу за все время не акцентировали свое внимание на одежде девушки. Ни банальных дежурных комплиментов, ни замечаний. Как будто им все равно.
— Я позволил себе выбрать платье.
Шарлинта вздрогнула, услышав голос старшего амаира. Странно, что она не заметила его присутствия в комнате сразу.
— Зачем? — спросила принцесса,