Читать интересную книгу Африка — земля парадоксов - Владимир Корочанцев

Подписание контракта как свидетельство заключения сделки — западная концепция, которую африканцы были вынуждены взять на вооружение и которая стала частью деловой практики. Но обязательным к исполнению этот контракт делают не подписи, а личные отношения, основанные на взаимном уважении.

Деловым людям, желающим наладить бизнес в Африке, следует также иметь представление об «уважении» в африканском обществе. В большинстве стран Африки авторитетом и уважением пользуется определенная группа людей. Мнение и решения этой элитной группы получают большую значимость, чем, если следовать логике европейца, они того заслуживают. Так, во многих странах Африки традиционно привилегированное положение в обществе занимают старейшины. Без их позволения молодые люди, по обычаю, не могут даже говорить на публичных мероприятиях. Это до сих пор находит проявление и в политической, и в деловой жизни. Понятно, что иностранные инвесторы в Африке не должны игнорировать этот феномен.

…Стрелки часов отсчитывали 47-ю минуту с того момента, когда должно было начаться интервью с руководителем одной из замбийских строительных компаний. Наконец дверь распахнулась, и на пороге появился хозяин офиса. Широко улыбнувшись, он рассыпался в извинениях. Этот ритуал, продолжительность и витиеватость которого зависит от серьезности опоздания и социального положения ожидающего, способен произвести впечатление даже на тех, кто не впервые попадает в Африку.

Проникновенно глядя собеседнику в глаза и называя его «сэром», «другом» и «братом», опоздавший доверительно и подробно поведает о том, сколь тяжела и непредсказуема жизнь замбийского бизнесмена, вынужденного: а) спозаранку участвовать в неожиданно созываемых важных совещаниях; б) прибегать к изощреннейшим маневрам, чтобы сохранить свою жизнь и вырваться из дорожных пробок; в) срочно размещать целый сонм свалившихся как снег на голову горластых бедных деревенских родственников; г) мчаться в больницу с беременной женой, вдруг решившей подарить ему еще одного нахлебника, или заказывать гроб для безвременно почившей тещи, которая столь неожиданным манером лишила его своего драгоценного общества… И так далее и тому подобное.

Сложность сюжета, отточенность стиля и верность жизненной правде в проработке деталей зависит от искусства рассказчика. Частенько среди них попадаются подлинные мастера. Но с делом все обстоит сложнее. Поэтому, получив удовольствие от вступительной части беседы, было бы ошибкой полагать, что хорошее настроение сохранится вплоть до ее завершения. Очень может статься, что после окончания переговоров вы вдруг обнаруживаете, что ни на пядь не продвинулись с позиции, на которой находились перед их началом.

Отчаиваться не стоит, ибо первая заповедь замбийского предпринимателя гласит: «Две ягодицы не могут избегнуть трения». Лусака не сразу строилась, и поклонникам блицкрига и партизанских налетов в ней делать нечего. За первым знакомством непременно должна последовать вторая, третья, четвертая встреча… Иначе что это за переговоры такие? Партнер, который торопится, не может быть серьезным партнером. Выказывая нетерпение, стремясь покончить с делом как можно быстрее, он тем самым проявляет неуважение, как бы говорит: «Ну, я тут быстренько управлюсь и побегу другие дела обделывать». Нет уж, коль скоро нужен именно этот контракт, имей терпение и выдержку, и тогда «трение неизбежно». А иначе даже вырванные вашей напористостью обещания не будут стоить ни квачи, ибо, как гласит вторая заповедь: «Находясь в деревне, нельзя бегать быстро».

Нельзя по многим причинам. Но, быть может, одна из главных — лень. Распространение этого недуга охотно признается самими же замбийцами, причем не только в частных беседах, но и публично. «Мы готовы сделать все что угодно, лишь бы увильнуть от работы, у нас просто фантастическая тяга к ничегонеделанию», — признается обозреватель еженедельника «Файнэншл мейл» Эдвин Мити. Перейдя от самобичевания к анализу, журналист пытается отыскать истоки вредной привычки. «На мой взгляд, лень имеет в нашем обществе как культурный, так и традиционный фон, — отмечает он. — Когда-то музунгу (белому человеку) приходилось прибегать к кнуту и пинкам, чтобы заставить рабочих трудиться. За нежелание работать людей отправляли в тюрьму. Колониалистам понадобилось много лет на то, чтобы внедрить зачатки трудовой этики в некоторые коллективы. Ее остатки кое-где все еще можно обнаружить. Например, в Коппербелте».

Обижаться на африканскую медлительность, раздражаться, колотить себя в грудь глупо и бессмысленно. Вас просто охладят пословицами: «За один день слоновья туша не испортится» и «Осторожная гиена доживает до старости».

Многие деловые люди в Африке, которых относят к «новой формации», пытаются найти баланс между традиционным африканским отношением к времени и западным походом. Однако большинство продолжает жить и действовать по так называемому «африканскому времени». Для европейца адаптация к этой концепции на первых порах может оказаться крайне дорогостоящей. Но в итоге это может принести ему большую прибыль в деловых отношениях на всех уровнях.

К сожалению, проблема времени выглядит не столь уж важной и первоочередной для современного оболваненного американской рыночной психологией человека, если перевести ее рассмотрение из философской плоскости в область практики. Нью-йоркская фирма маркетинговых исследований «Поупер Старч уорлдуайд» обнаружила, что лишь жители Азии (Индия, Вьетнам, Филиппины, Таиланд) в большинстве своем отдают предпочтение времени перед деньгами (52 человека из ста). В остальных частях света, кроме Африки, на первом плане стоит «золотой телец». В России, имеется в виду РФ, в пользу денег высказывается 71 гражданин из ста и лишь 13 ратуют за время, во Франции 63 человека симпатизируют «желтому дьяволу», в Польше — 63, Аргентине — 62, Великобритании — 60, в США — 57… Что касается африканцев, то они, к их чести, обычно отказываются отвечать на подобные вопросы.

И все же время относится к самым бесспорным, непреходящим ценностям, которые даже самая крайняя порочность людей неспособна уничтожить. Оно прекрасно, чудодейственно, целительно и умрет только с гибелью рода человеческого, и — как бы мы ни пренебрегали им в сумасшествии буден — рано или поздно мы вспоминаем о нем. У каждого народа свой центр мироздания, и этот центр — сам народ. В его опыте есть все. Разумеется, время властно над нами и далеко от наших забот и печалей, но без людей оно потеряет свой колорит и основание на существование. Благодаря людям у него есть даже цвет. Свои соображения о цвете времени высказал художник Владимир Милашевский в книге «Вчера, позавчера». «Трудно защищать нечто невесомое, — писал он. — Это невесомое, которое я хочу воссоздать, Стендаль назвал «цвет времени». Название очень метко!.. хотя тоже страдает некоторой «нелогичностью» и «недоказательностью». Цвет и шум эпохи состоят из каких-то мелких штрихов, мазочков, шорохов и звуков, которые я пытаюсь воссоздать. И многоголосица, и многоцветность необходимы. Эти мазочки — розовыми, синими, лимонными и земляными тонами пастельных карандашей — и составляют «цвет времени».

Но если мы оторвемся от повседневной суеты, то даже при нашей близорукости и неромантичности заметим, что у каждой эпохи, каждого времени, каждого народа и человека есть свои цвета! И тем самым добавим в наши представления о времени еще один штришок, открывающий нам еще более яркое видение жизни. Лично меня пленяет православный взгляд на вечность, на время, — одухотворенный, поэтичный и лишенный примеси человеческого, тварного. В нем светится изумительная красота. «Христианство смотрит на вечность как на изначальное бытие, где соединено воедино будущее, настоящее и прошлое, где исчезает необратимость, неповторяемость и односторонняя протяженность времени, то есть асимметрия времени, — указывает архимандрит Рафаил в книге «Христианство и модернизм». — Время протекает на фоне вечности, но вечность не зависит от феномена времени. Во времени: небытие поглощает бытие. В вечности: бытие не поглощается небытием, а само поглощает потенцию бытия. Вечность — это большая тайна, чем время». По образному выражению Николая Кузанского, «вечность — это свернутый свиток, а время — это развернутый свиток».

В «Зимней сказке» Шекспира в начале IV акта звучит монолог Времени, которое входит на сцену после шестнадцати лет перерыва. С поразительной проницательностью передана психология этого феномена:

Не всем я по душе, но я над каждым властно.Борьбу добра и зла приемлю безучастно.Я — радость и печаль, я — истина и ложь.Какое дело мне, кто плох, а кто хорош.Я — Время. Я хочу вас наделить крылами.Мы сказочный полет свершаем ныне с вамиИ вмиг перенеслись через шестнадцать лет,Они ушли во тьму, но не исчез их след.Игра и произвол — закон моей природы.Я разрушаю вмиг, что создавалось годы,И созидаю вновь. С начала бытияОт прихотей своих не отступало я.Свидетель прошлого, всего, что стало былью,Я настоящее покрою темной пылью,И лучезарный круг свершающихся днейПотомки назовут легендою моей.

Ни африканец, ни православный человек, наверное, не во всем согласятся с Шекспиром. Нет, время не безучастно к борьбе добра и зла. Не потому ли его составляющими, константами, шарнирами в любых представлениях являются положительные, конструктивные элементы. Но нельзя не поразиться философской объемности шекспировского взгляда, вырывающегося за рамки человеческого.