Пол вытолкал и его.
Образ жизни больных растений прекратила Линда. Однажды утром она, вместо того, чтобы приготовить еду и убраться в доме, принялась трясти Пола, крича:
– Вставай! Вставай, говнюк! Я больше не могу спать с трупом!..
И он взял себя в руки. Ему казалось, что он, как потерянная игрушка, долго провалялся под шкафом в паутине и пыли. И вот его нашли. Он отмылся, сбрил с подбородка неопрятную бороду и «вышел в свет». Но оказалось, игрушка уже вышла из моды.
И началась гонка за утерянной славой. Сперва он работал в одиночку, затем сколотил довольно сносную группу, пригласив Денни Лейна и еще нескольких музыкантов. Ему хотелось, чтобы Линда всегда была рядом с ним, и он заявил, что она будет петь и играть на клавишных. Линда не умела ни того, ни другого, но, приняв это заявление за очередную прихоть, которая скоро забудется, стала честно брать у мужа уроки. Вскоре, однако, она уже довольно сносно музицировала, и судьба ее была решена: она стала выступать вместе с Полом, в свободное от работы время рожая ему предсказанных когда-то детей…
Некоторые пластинки Пола и его «Wings»[156] поднимались до вершин хит-парадов. Но до успеха «Битлз» им было все-таки очень далеко. Пол переносил это болезненно, хотя и сознавал, что он добился именно того, к чему стремился: он стал просто музыкантом. ПРОСТО МУЗЫКАНТОМ, безо всякой чертовщины и мистики. Оказалось, правда, что он – не самый сильный музыкант в этом мире.
Однажды, находясь по делам в Нью-Йорке, он пришел в гости к Джону, как в старые добрые времена, захватив с собой гитару.
Но тот не пустил его дальше порога.
– Это тебе не Ливерпуль, Макка, – сказал он, не поздоровавшись. – Тут без телефонного звонка не приходят.
– Я хотел спеть тебе новую песню, – начал Пол, еще надеясь, что Джон, по обыкновению поиздевавшись, все же впустит его, и они вволю повспоминают былые денечки.
– Пошел вон, болван, – сказал Джон с кривой усмешкой. – Скажи спасибо, что мне до сих пор не дали вид на жительство, и я не могу держать у себя оружия. – С этими словами он захлопнул дверь у Пола перед носом.
Джордж все дальше двигался по пути самопознания, углубляясь в дебри буддизма и индуизма. Патти ушла от него и стала женой Эрика Клэптона, что не мешало этой троице поддерживать теплые отношения друг с другом.
Мало кто понимал его новые песни, посвященные, в основном Богу. Свою фирму звукозаписи он назвал «Темная лошадка». Ведь он был темной лошадкой для мира шоу-бизнеса.
В его конторе работала низенькая поджарая, но яркая мексиканка по имени Оливия Ариас, она-то и родила ему сына, названного Дхани. А вскоре стала и его законной женой.
Он выпустил много пластинок, но особого успеха они не имели. Похоже, он и не стремился к этому.
Трижды общественность вновь привлекало имя Джорджа.
В первый раз, когда он организовал грандиозную благотворительную акцию в пользу республики Бангладеш при участии Боба Дилана, Рави Шанкара, Клауса Воормана, Клэптона, Ринго и группы «Бедфингер». За два концерта в нью-йоркском зале «Медисон-Сквер Гаден» они заработали для Бангладеш десять миллионов долларов.
Во второй раз – когда некто Роналд Мэк предъявил ему обвинение в плагиате. Речь шла о ставшей хитом песне Джорджа «My Sweet Lord»[157], которая якобы (или не якобы) была один в один слизана с «He's So Fine»[158] Мэка. Джордж заплатил крупный штраф, а Мэк признался журналистам, что его главный выигрыш – то, что он судился с одним из «Битлз»!
Наконец, в третий раз о нем вспомнили, когда он выпустил роскошно оформленную автобиографическую книжку «Я, Мне, Моё». Несмотря на неслыханную цену в сто сорок восемь фунтов, она была моментально раскуплена и тут же стала библиографической редкостью, так как издали ее тиражом в две тысячи экземпляров.
Чуть ли не самым шокирующим в этой книге оказалось то, что в ней ни разу не был упомянут Джон Леннон.
В интервью журналу «Плейбой» Джон прокомментировал это так: «Он не забыл ни одного случайно встреченного саксофониста или гитариста. А меня там нет. Это довольно обидно…»
Похоже, это действительно была тонкая месть Джорджа за то, что за все проведенные вместе годы Джон так и не начал принимать его творчество всерьез.
Ринго всегда устраивала роль «профессионального друга». Его душа не умела ненавидеть, а любая грязь скатывалась с него, не прилипая.
Предложения баснословных гонораров так и не заставили гордых экс-битлов собраться вместе еще хотя бы раз. Зато просьба Ринго о «маленькой помощи» свела таки их имена под одной обложкой. Джон Леннон написал для него песню «Я величайший», подарили песни и Пол с Джорджем. А в «You're sixteen»[159] Пол от щедрот даже исполнил соло на мундштуке от саксофона… Не мудрствуя лукаво, Ринго назвал этот альбом «Ringo», и его успех побил рекорды сольных проектов Джона, Пола и Джорджа того времени.
Что касается семейной жизни… Некрасивые эпизоды, которые привели к распаду брака Джона с Синтией и расторжению помолвки Пола с Джейн не стали для него поучительными. Однажды Морин, к тому времени уже мать троих детей, застукала мужа в постели с фотомоделью Ненси Эндрюс.
Он много снимался в кино, сыграв самые разноплановые роли – от пещерного человека до римского Папы. В Лос-Анджелесе он организовал фирму по изготовлению мебели и сам занимался ее дизайном…
Он быстро простил Полу пощечину и остался единственным из них, кто, не боясь того, что его прогонят, мог заявиться к остальным в любое время дня и ночи.
Собственно, умение прощать и было чуть ли не главным его талантом. В Англии, а еще более – в Америке он оставался всеобщим любимцем. Потому-то остальные трое всегда с удовольствием приглашали его к сотрудничеству, в особенности – на живые концерты. Правда, чаще всего, подстраховавшись вторым, более техничным, барабанщиком.
21
Своеобразные метаморфозы переживали в течении этого десятилетия и фанаты «Битлз».
«Ассоциация молодых христиан» открыла перед Марком Чепменом путь к творению добра. В семьдесят пятом году он отправился в Ливан работать в бейрутском представительстве АМХ. Его окружало людское страдание, и он честно старался помочь каждому. Но началась война, и он вынужден был покинуть страну.
Тогда он поступил на работу в Центр оказания социальной помощи вьетнамским беженцам в Форт-Уэффе, городе штата Арканзас. Он был полон готовности к самопожертвованию.
Женился он, конечно же, на японке, которая, конечно же, была старше его. Ее звали Глория Абэ, но он называл ее Йоко. А когда, ни с того ни с сего, он сменил работу на должность вооруженного охранника больницы, на именную бляху он наклеил кусок ленты с надписью «Джон Леннон».
Был момент, когда он думал, что, вынося горшки за умирающими вьетнамцами, он искупает грехи того, другого, Джона Леннона, который скупает землю, дома и коров… Но тот был известен, и именно его образ жизни, а не добродетель и жертвенность Марка, служили многим эталоном для подражания.
Джон жил неправильно, недостойно своего великого имени и этим сводил на нет все добрые начинания Марка. К этому мнению мало-помалу приходил он.
Марк периодически ложился в психиатрическую клинику. Лечь его уговаривала Глория, когда замечала, что его паранойя обостряется. Тогда он просыпался среди ночи и заводил горячий спор с ангелами добра и зла.
«Ха-ха-ха! – смеялись над ним черные прислужники дьявола. – Продолжай в том же духе! Будь паинькой и не шали. Скомкай свою жизнь как тряпку и пытайся забить ей дыру в днище нашего мира! Только учти: эта дыра уже километров сто в диаметре, и наш-то Джон быстро грызет края, делая ее все шире и шире… Этот мир скоро рухнет в тартарары, и никто так и не заметит твоей верности!»
– Почему? Почему все слушают его, а не меня? – спрашивал Марк удрученно. – Разве они не видят, что он – «липовый»?
«Пока он жив, будет только так, – продолжали злорадствовать те. – Потому что зло всегда имеет силу, а доброта – слабая и незаметная! А убить его – у тебя кишка тонка. Боишься за свою мышиную душонку!..»
«Не слушай его, – вступали в полемику ангелы Божьи. – Забудь обо всем и просто честно делай свое дело. В мире есть Тот, Кто всегда видит тебя и гордится тобой…»
– Но почему Он не накажет поддельного Джона? Почему он не дает мне возможность учить людей праведности?..
«Пути Господни неисповедимы», – отвечали ангелы смиренно, а их оппоненты злорадно хохотали в ответ.
Иногда, чтобы заглушить эти назойливые голоса, Марк посреди ночи на всю мощность врубал ленноновскую «I Am The Walrus»[160], ему всегда казалось, что эту песню ТОТ Джон Леннон написал специально для него: «Я – это он, поскольку ты – это он, поскольку ты – это я, и мы – всё вместе. Смотри, они бегут, словно свиньи от пуль. Смотри, они летят… Я плачу…»