Образ и пример «вождя вех народов» далеко не безразличен Лукашенко, что подтверждает следующая цитата:
«Недавно Владимир Владимирович Путин принял меня в Волынском. Там Сталин прожил последние 19 лет. Я благодарен Президенту России, что он настоял, чтобы я осмотрел дом, где жил Сталин, помещение, где он умер. Рассказали, где лежал, как лежал. Он просто валялся там, и ему не оказывали никакой помощи. Это прежде всего Берия и те "помощнички", которые крутились под ногами и повторяли: "Ты вождь, ты самый великий!" Я, кстати, не люблю льстецов возле себя. Они все, пока ты здоров и у власти, тут как тут. А не дай Бог что случится — труба. Где нет чести, нет и порядочности»300.
Лукашенко, как видим, и себя, и собственную судьбу проецирует на судьбу Сталина. Отсюда и попытка ревизовать уже доказанное и реабилитировать Сталина не юридически, но политически, как деятеля идейно близкого.
И вот по воле Лукашенко республиканская прокуратура спустя десятилетие возвращается к теме Куропат. Опровергнуть версию о расстрелах, которые проводили сотрудники НКВД, не удалось: напротив, были получены новые доказательства ее правомерности. И тогда память о Куропатах было решено уничтожить иначе.
В сентябре 2001 года прах мертвых потревожили бульдозеры и экскаваторы. Строители валили лес на просеке под будущую дорогу, проложить которую было предписано именно через Куропаты. Для того чтобы шум не поднялся раньше времени, эту работу поручили не минчанам, а специально вызванным из Могилевской области рабочим, которые по неведению воспринимали происходящее как обычную командировку. О трагедии Куропат они услышали лишь от журналистов радио «Свобода». Ужаснулись, узнав, что их заставляют ездить по костям, по могилам, где похоронены деды и прадеды:
«На это же существуют проектировщики. Нам сказали, и мы делаем… Мы же не от хорошей жизни — а потому что в Могилеве мне нет работы, или ему — в Бобруйске»301.
Общественность восстала.
«Куропаты — символ сталинского геноцида, образ мученичества и страданий целого поколения. Здесь совершались преступления не только против белорусского народа, но и против человечества, ибо убийцей выступала идеология всемирного зла, уничтожающая всех, кто не с ней.
Но Куропаты — это и символ национального возрождения и сопротивления тоталитаризму. Именно правда о Куропатах в 1988 г. всколыхнула и пробудила белорусское общество на борьбу против режима КПСС, за независимость, демократию и свободу.
Вандализм в Куропатах — проявление последовательной, разрушительной политики, в основе которой лежит стремление скрыть преступления НКВД большевиков и исключительная, болезненная ненависть ко всему белорусскому, к демократии, свободе, к независимому и человеческому, к памяти о невинных жертвах и победившей правде»302.
Это «паскудство на могилах оскорбляло не мертвых, а живых»303.
К Куропатам потянулась молодежь, чтобы спасти могилы от санкционированного высшей властью варварства.
Ребята боролись всерьез. Когда неизвестные ночью срезали установленные на могилах кресты, восемнадцатилетние мальчишки устанавливали их вновь. Когда бульдозеры шли напролом, рассчитывая, что пацаны дрогнут и побегут, — они становились живой цепью, преграждая железу путь. Отдать приказ давить их никто не осмелился, хотя одну из палаток и сожгли.
Это ежедневное противостояние длилось с сентября 2001 до лета 2002 года. Оно стало символом того, что и самая жесткая власть может дрогнуть перед мирным, ненасильственным сопротивлением. И единственным примером того, что и Лукашенко способен отступить: строительство дороги через Куропаты было приостановлено.
Но в остальных случаях в борьбе с идейными противниками он не отступал и расправлялся с ними безжалостно и убежденно:
«Идеология для государства — то же самое, что иммунная система для живого организма. Если иммунитет ослабевает, любая, даже самая незначительная, инфекция становится смертельной. Точно так же с государством: когда разрушается идеологическая основа общества, его гибель становится только делом времени, каким бы внешне государство ни казалось сильным и грозным»304.
Лукашенко знает, что говорит.
Дети — «будущие люди»
Как и всякий диктатор, озабоченный собственным политическим будущим, Лукашенко «думает о детях», видит в их «правильном» воспитании залог устойчивости своей власти, хорошо понимая, что сегодняшние дети — это «будущие люди», его завтрашний электорат.
Главным источником идеологической «инфекции» Лукашенко считает Запад:
«Своему обществу мы в ближайшее время должны показать, чем они занимаются здесь, как они из наших девчат пытаются сделать проституток, что они здесь творят, как они кормят наших граждан наркотиками, как они здесь гомосексуализм распространяют, какими методами работают»305.
А проводниками всей этой «западной мерзости», проникающей в душу белорусского народа, по мнению Лукашенко, стали… дети.
Додумавшись до такого, он и заявил, что следует решительно ограничить поездки белорусских детей из Чернобыльской зоны для оздоровления на Запад, дабы они не пропитывались «тлетворным западным духом»:
«Неужели вы не видите, какими дети возвращаются оттуда?! Что нам этот образ жизни дает? У нас ведь и так этот потребительский образ жизни, как в советские времена правильно говорили, захлестнул всю молодежь и страну. А эти детишки, малыши оттуда возвращаются уже потребителями в квадрате. Такое воспитание нам не надо»306.
Тут невозможно не предоставить слово профессору Геннадию Грушевому307, президенту фонда «Детям Чернобыля», лучше любого в Беларуси знакомому с проблемой:
«Эти же слова, с этими же интонациями были заявлены в 1990 году секретарем по идеологии Минского горкома партии Ниной Ивановой. Когда мы первую тысячу детей отправили в Германию, в "Советской Белоруссии" было заявлено, что детей нельзя отрывать от родной почвы. Куда эти дети потом будут стремиться? Нужны ли нам такие дети?
Но в 1990 году, когда г-жа Иванова произнесла эти слова, Лукашенко подошел ко мне (мы оба были депутатами) и сказал:
— Слушай, так важно детей посылать за границу! Народ так этого хочет! И если детей будем посылать мы, а не государство, народ поверит в демократию и в нас, как ее проводников.
И мы с ним начали формировать в 1990 году первые группы детей из Шклова.
Так что сегодня, ограничивая выезд детей на лечение, Лукашенко придется резать по живому, причем по своему живому. Ведь сегодня примерно 85 процентов детей, которых мы отправляем на оздоровление за рубеж, едут из Гомельской, Могилевской областей — это как раз те области, которые на выборах дают ему по 90–95 процентов голосов. И едут не из крупных городов, а из маленьких деревушек, откуда родители пишут: "Передайте спасибо Александру Григорьевичу за то, что он все это организовал, мы лично ему благодарны".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});