руку, она улыбнулась.
Мой член и яйца снова были моими — горящими и пульсирующими, но моими. Сжимая их, я стряхнул головокружение и поборол желание упасть на пол.
Мисс Таллап отступила назад, давая мне немного передышки, пока она одной рукой теребила переднюю часть юбки, прямо над своей киской. Ее серые глаза потемнели от похоти. Причинение мне боли возбудило ее.
Я в более глубоком дерьме, чем думал.
— Вот как сложится твое будущее, Гилберт Кларк. — Она улыбнулась, потеревшись о свою руку, словно в погоне за оргазмом, который был просто недосягаем. Ее губы искривились, пока она задыхалась, усилием воли заставляя себя опустить руку и перестать трогать себя. — Ты больше никогда не будешь разговаривать с Олин.
— Что? — Это было больнее, чем любой кулак на моем члене. — Это невозможно…
— Это возможно, если ты хочешь, чтобы она продолжала быть одной из моих лучших учениц с достаточно хорошими рекомендациями для поступления в любой университет, который она выберет. Я слышала, что танцы — это ее мечта… было бы очень жаль уничтожить ее стремления.
Я закусил губу, удерживаясь от ответа.
Она продолжила:
— Во-вторых, ты никогда не должен говорить об этом… никому. — Ее глаза вспыхнули, когда она указала пальцем мне в лицо. — Если ты это сделаешь, позволь мне рассказать, как пройдет этот разговор для тебя. Ты заявишь, что я домогалась тебя в кладовке. Ты заявишь о сексуальном насилии, а меня спросят о моей версии. — Она наклонила голову. — Как ты думаешь, кому они поверят? Учительнице, которая последние шесть лет занимается благотворительностью в местном исправительном доме, которая посвятила жизнь своим ученикам и живет со своей престарелой матерью? Или злобному, агрессивному подростку, который спит со шлюхами и является отпрыском сутенера-алкоголика?
Темнота кладовки поглотила меня целиком.
Она была права.
В словесной войне она бы победила.
Никто не поверит мне. Ни за один миллион лет.
Я опустил голову, проводя трясущейся рукой по волосам.
Она почувствовала вкус моего поражения и рассмеялась с холодной радостью.
— Знаешь, из этого есть выход.
Я зажмурил глаза. Мне не хотелось смотреть на нее. Не хотелось больше ничего слышать.
Я уже знал выход. Знал его годами — просто чертовски боялся посмотреть ему в лицо.
С дыханием, застрявшим в легких, я заставил себя выпрямиться во весь рост и прорычал:
— Вы хотите трахнуть меня.
Она вздрогнула на месте.
— Ну, неужели ты такой шаловливый мальчик.
Я оскалился.
— Я не сказал, что хочу вас трахнуть. Мне хочется вас убить. Я скорее займусь сексом с зараженной бешенством собакой, чем приближусь к вам.
Она облизала губы, ее щеки стали темно-красными от похоти.
— И это делает все еще более восхитительным.
Мои ноздри раздувались. Я оглядел пустую классную комнату.
Моя девственность принадлежала Олин. Мы не обсуждали, была ли она девственницей или как мы будем планировать наш первый раз. Все, что я знал, это то, что секс можно купить, украсть и сделать грязным, но секс с Олин обещал дать мне любую свободу, к которой я стремился.
Секс дал бы мне ее тело, сердце и душу. Она будет принадлежать мне так же, как я принадлежу ей. Это свяжет нас вместе. На долбанную вечность.
А теперь… я потерял это.
Надежда на лучшее будущее только что была вырвана из моих рук и обоссана единственной женщиной, которая должна была прикрывать меня.
Мисс Таллап подошла ближе, ее духи были тошнотворными и слишком сладкими.
— Встретимся у черного входа в мотель «Гардения» в воскресенье в шесть часов вечера. Я впущу тебя так, чтобы никто не увидел. Там я собираюсь лишить тебя девственности и сделать мужчиной. — Ее голос стал хриплым. — И ты будешь трахать меня, пока я не скажу «стоп». И буду делать с тобой все, что захочу. Если я захочу, чтобы ты трахал меня всю ночь, ты будешь. Если захочу, чтобы ты стоял на коленях и умолял, ты будешь. Тебе не разрешается надевать презерватив…
— Что? Я ни за что…
— Не перебивай. Я принимаю противозачаточные и чиста. Ты милый маленький девственник, и я хочу, чтобы ты был голым. Хочу, чтобы ты всегда помнил женщину, которая украла твою юность. Я буду твоей первой. И всегда буду частью твоей жизни. — Она вздохнула, как будто ее предложение было романтичным и искренним, а не самой дьявольски отвратительной вещью, которую я когда-либо слышал. — После ночи, проведенной вместе, ты будешь свободен. Я позволю тебе закончить школу, если ты будешь верен своему слову никогда больше не заговоришь с Олин или любой другой девушкой в этой школе. Твой член мой и будет принадлежать мне до тех пор, пока ты не уйдешь с этой территории. Всего одна ночь, малыш Гилберт. Одна ночь траха за целую жизнь свободы. — Она провела кончиком пальца по моей нижней губе. — Не такая уж плохая сделка… правда?
Я боролся с безумным желанием сломать ее палец.
Вырвавшись из ее рук, я зарычал:
— А откуда мне знать, что ты оставишь меня в покое? Откуда знать, что ты не пойдешь сразу в полицию после…
— Потому что я могу пойти в полицию прямо сейчас. — Ее глаза сверкали безумием. — Если ты не явишься в воскресенье вечером, я скажу, что ты напал на меня. Скажу, что ты удерживал меня и заставлял. Что ты несовершеннолетний с агрессивным характером убийцы, а я сбежала как раз вовремя. И сделаю так, что ты никогда больше не увидишь солнца за пределами тюрьмы. Вы уже в полной заднице, мистер Кларк. У меня есть все необходимые боеприпасы, чтобы закопать тебя, так что тебе остается только принять мою сделку.
Она тихо засмеялась.
— В конце концов, лучше быть с женщиной постарше, которая знает, как доставить удовольствие мужчине, чем с маленькой девочкой, которая этого не знает. Ты не будешь ненавидеть то, что я с тобой делаю. — Она поцеловала меня. — Тебе понравится. Ты будешь умолять о еще одной ночи.
— Я никогда не буду ни о чем тебя умолять.
— Ты уже умолял. — Она ухмыльнулась. — Ты умолял о будущем Олин. И я даю его тебе. Если ты отдашь себя мне.
Я не мог больше оставаться там.
Не мог больше слушать эту извращенку.
Из кладовой донесся голос мисс Таллап:
— Шесть вечера в воскресенье, Гилберт. Не опаздывай.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Олин
— Наши дни —
Я занимала в долг завтрашнее счастье.
Я знала это.
Знала, что это все ненастоящее и не продлится долго.
Знала, что Гил выкинет меня из своей жизни,