Читать интересную книгу Возвращение к любви - Георге Георгиу

Месяц июль на исходе, на дворе, наверно, такой же зной, как в Сахаре — сколько градусов жары должно быть теперь в той пустыне? — и в душе у нее тоже — настоящая Сахара.

«Надо что-нибудь сделать, не сидеть же мне сложа руки, оплакивая собственную судьбу».

Но что могла она предпринять?

Телефонный звонок прервал ее мысли. Адела подняла трубку.

— Алло! Да, это я, Максим Дмитриевич… Из Кишинева? Нет. Вас искал товарищ Кэлиману… Да… Куда?.. Хорошо, если позвонит, передам… До свидания…

«Если бы Томша захотел…» — продолжала думать Адела. И снова затрезвонил телефон:

— Алло? Максима Дмитриевича нет. Поехал по хозяйствам… Кто? Спеяну? Товарищ Спеяну из Кишинева? Он вас знает?… Хорошо, я записала…. До свиданья…

И в особой тетрадке, расчерченной по дням недели, она сделала запись: «Для М. Д. М. — позвонить тов. Спеяну в Кишинев». Как только Мога появлялся, Адела клала ему на стол эту тетрадь и в зависимости от числа записей ей тоже оставалось немного свободного времени.

…Если бы Томша в один прекрасный день пришел и… Но что сегодня стряслось с этим телефоном? Все утро молчал, а теперь, пожалуйста, не дает додумать до конца ни одной думки!

— Да, совхоз… Объединение… Да, генеральная дирекция… Максима Дмитриевича нет. Я же вам говорю! Уехал в Селиште? Кто?.. Минутку, записываю… Товарищ Андрей Петрович Прекуп… Из ЦК… Записала… Обязательно… До свиданья!

Иногда телефон трезвонит с утра до вечера, да так безостановочно, что бедная Адела, придя домой, даже во сне непрестанно слышит: «До свиданья… До свиданья…» Так как это насчет Томши?..

Опять проклятый телефон! Какой дурак выдумал на нашу голову эту штуку!

— Алло! — с раздражением крикнула она в трубку, но тут же расцвела от внезапной радости — на другом конце линии знакомый мужской голос отозвался: — Алло, Адела?

— Товарищ Томша? — счастливо защебетала она. — Это вы? Да, да, слушаю, с удовольствием… Как?.. Это не Томша?.. — Лицо ее вытянулось, глаза испуганно заморгали: неужто выдала себя! Проклятый телефон! — Как бы сказали? Будяну Николай? Журналист?..

Адела внесла имя Будяну в тетрадь с примечанием: «Сообщить М. Д. М. — завтра приезжает». С некоторых пор все едут и едут в Пояну, то одни, то другие — настоящее паломничество. Из-за этих бесчисленных визитеров нет более покоя ни Моге, ни Томше.

«…Если Томша захочет на мне жениться, — добралась наконец Адела до самой потаенной своей мысли, — пойду за него с закрытыми глазами. У меня будет хорошее приданое. Папа готов купить мне даже машину… Уж я бы заботилась о моем Козьмике, как о царевиче. И, стоит ему пожелать, народила бы ему полный дом детей…»

Неодолимая жажда любви охватила Аделу. И это привело ее к новой мысли, к новому решению.

2

Тем временем Александр Кэлиману остановился в третьем отделении совхоза, в котором поутру побывал и Максим Мога, — проверил, ремонтируются ли подъездные пути, в какой стадии находится приспособление бывшей крамы — винодельки — для приема помощников, которые, возможно, будут присланы из города в начале осени.

Обо всем этом секретарю райкома доложила Анна Флоря.

Кэлиману был из тех руководителей, которым нравилось работать в постоянном окружении знающих людей, по-своему фанатичных, но с трезвым умом, динамичных и пребывающих в неустанном поиске, хотя с такими людьми постоянно возникали всяческие осложнения. Так случилось и теперь. Правду сказать, он совсем не ожидал, что именно Максим Мога, работавший в этих местах еще в молодости и знакомый здесь очень многим, станет вдруг мишенью для анонимщиков. То же самое касалось Анны Флори. И это его не на шутку встревожило.

— В пятидесятых годах, когда взяли свой старт местные колхозы, — Кэлиману кивнул в сторону двухэтажного здания из красного кирпича — в этом месте была построена лучшая крама во всем районе. Колхозы производили вино, часть его продавали государству, остальное надо было реализовывать. В ту пору это была целая проблема.

— У каждого времени — свои проблемы, — заметила тут Анна Флоря, приподняв черные брови. — Только я не могу понять, зачем потребовалось отказываться от старой крамы. Она еще крепка, у нее сухой, выложенный камнем подвал. Наверху можно было устроить уголок отдыха для рабочих. Либо, на худой конец, использовать подвал под склад, а на этаже прекрасно поместилась бы контора отделения.

Кэлиману молча обвел взглядом облезлые стены и грязные стекла в окнах. Несколько лет тому назад совхоз начал ремонтировать бывшую краму; собирались даже пристроить к ней флигелек и придать ей вид старинной усадьбы: вокруг — стена из нетесанного камня, дубовые, окованные железом ворота, в углу двора — крестьянский колодец с резным навесом, загородки для машин, оформленные под деревенские сараи. В разгаре, после всяческих «каса маре», была мода на «домики виноградарей», «охотничьи», «прибежища путника» и другие интимные уголки того же пошиба, возникавшие как грибы среди виноградников, рядом с живописными садами, в укромных природных уголках. Каждый такой домик был по-своему оригинален, безвестные зодчие вовсю проявляли на них свои таланты. И в этих «хижинах», конечно, можно было найти все, чего пожелала бы душа: спальни, современные кухни, залы для застолий, бани — часто даже финские; только простых виноградарей или садоводов в них никак нельзя было встретить.

Однако, эти островки уюта чересчур расплодились, вышестоящие инстанции сочли нужным запретить их строительство под любыми названиями и видами. Поянская крама подпала как раз под этот запрет. В дирекции совхоза еще хранился проект, на разработку которого в свое время ушла кругленькая сумма.

— Мы подсказали Максиму Дмитриевичу мысль обновить здание и использовать его с толком, — продолжала Анна Флоря, видя, что Кэлиману безмолвствует. В районе первого секретаря считали человеком коммуникабельным; что-то не было на это похоже.

— Вы давно знакомы с Могой? — спросил он вдруг, резко поворачиваясь в ее сторону.

Анна Флоря вздрогнула, удивленная неожиданным вопросом. Что хотел узнать Кэлиману? Может быть, ему показалось странным ее появление в Пояне, особая внимательность со стороны генерального директора? Анна спокойно ответила:

— Лет десять, наверно.

— Значит, старые друзья… Ваша дочь живет у родителей?

— Да, пока не найду себе квартиру. — Анна постаралась улыбнуться: — Не беспокойтесь, товарищ первый секретарь, у меня нет претензий насчет жилья. — Но сердце ее сжалось; без Марианны было тяжело.

Кэлиману, видимо, что-то почувствовал — по ее тону, по выражению лица, так как поспешно добавил:

— До сентября придется подождать. Будет сдан четырехэтажный жилой дом на Комсомольской. Одну комнату для вас гарантируем. Больше не получится.

— Буду весьма признательна. — Анна не ожидала, что ее жилищный вопрос решится так быстро. Она уже с теплотой посмотрела на Кэлиману.

Секретарь райкома негромко засмеялся.

— Благодарите Максима Дмитриевича. Схватил нас за горло: в первую очередь жилье — для специалистов объединения. Иначе дело обернется плохо. Действительно, разве он не прав? Пришлось попросить товарищей из райисполкома пересмотреть некоторые списки.

Александр Кэлиману взглянул на часы и покачал головой: время бежит быстро. Только виноградники, на первый взгляд, оставались равнодушными к его течению, хотя в действительности никто с такой точностью, как они, не подчинялся требованиям времени — в пору набухания почек и цветения, роста побегов и листвы, наполнения ягод соками земли и теплом солнца, их созревания и сбора… Тут и там между рядами появлялась белая косынка, рядом с нею — желтая, чуть в сторонке — синяя…

— Собираем жемчуг Саба, — пояснила Анна, заметив, что секретарь райкома снова рассматривает виноградники. — Сейчас угощу вас гроздью.

— Спасибо, мне пора. И так отнял у вас много времени, — извинился Кэлиману. — Мне нужен Мога, и не знаю уже, где смогу его найти. Так вы говорите, что утром он был здесь?

— Да, — коротко ответила Анна. Она знала, где сейчас Мога. Стало правилом: если Мога уезжал из Пояны, он непременно ставил ее в известность. А возвратившись, тоже сообщал ей об этом, если, конечно, не приезжал обратно поздно вечером. Даже отправляясь и Боурены, он извещал ее, если случалось встретиться, ничего, конечно, не уточняя. Только кордон Штефана Войнику оставался еще для всех тайной.

…Много лет назад ее добрый знакомый, Павел Фабиан, поступал таким же образом. Может, он любил ее сильнее, чем она его; иначе вряд ли она бы его бросила, чтобы выйти замуж за Илью Флоря. Павел Фабиан так и не женился, он был свободен, и она могла бы к нему вернуться. Может быть, по этой причине и побывал у нее в гостях весной, в тот вечер с внезапным, небывалым снегопадом? И на какой-то миг из прекрасного прошлого пробился луч надежды. Но только один луч.