Читать интересную книгу Дивизион: Умножающий печаль. Райский сад дьявола (сборник) - Георгий Вайнер

В августе 1998 г. С.П. Ордынцев был отозван из Интерпола и выведен за штат министерства в связи с невыясненными обстоятельствами гибели гражданки Серебровской Марины Алексеевны. По устному указанию министра внутренних дел РФ служебного расследования в отношении С.П. Ордынцева не производилось.

Подполковник С.П. Ордынцев – сильный и грамотный работник. Процент раскрываемости преступлений, разрабатываемых его группой дел, был стабильно высок. Ордынцев располагает плотной и эффективной сетью агентуры. Агенты работают на него под угрозой компромата, за материальное вознаграждение и на «деловых связях».

Подполковник С.П. Ордынцев имел два строгих выговора в приказах и устное предупреждение об отстранении от должности за различные нарушения, допускаемые им лично и его сотрудниками в работе.

С.П. Ордынцев женат, но, по имеющимся сведениям, с женой не живет. Имеет ребенка, сына Василия девяти лет. В настоящее время семья Ордынцева находится во Франции, в г. Лион – по месту последней службы мужа. Жена, Разлогова Ирина Константиновна, 1966 г. рождения, до командировки мужа в Интерпол преподавала литературу и русский язык в 6–7 классах школы № 610 г. Москвы. Разлогова – морально выдержана, характеризуется администрацией, соседями и агентурой положительно.

Поведение Ордынцева регулярно проверялось надзорными службами Управления собственной безопасности МВД – периодическим телефонным аудиомониторингом и наружным наблюдением.

По имеющейся информации, Ордынцев в настоящее время сожительствует с гр-кой Остроумовой Еленой, 1975 г. рождения, сотрудницей аппарата холдинга «РОССиЯ». Связи С.П. Ордынцева с другими женщинами не установлены. Вне работы много употребляет алкоголя, пьянеет медленно. По сообщениям «смежных» агентов, внеслужебных связей практически не поддерживает, профессиональных разговоров вне работы не ведет никогда. Компрометирующих контактов не зафиксировано.

По донесению агента «Селиванова», хорошо играет во все виды карточных игр, но играет очень редко и всегда выигрывает, с точки зрения агента – за счет знания шулерских приемов. Достоверность донесения проверить не представилось возможности.

Имущественно-накопительских интересов не проявляет, хотя хорошо разбирается в дорогих произведениях искусства, антиквариате и монетарно-ювелирном золоте.

Физически подготовлен хорошо, владеет основными системами рукопашного боя. Имеет шесть пулевых ранений, однако инвалидность оформлять отказался. Военно-медицинской комиссией признан к прохождению службы годным.

Награжден орденами «За личное мужество» (1994 г.), Красного Знамени (1990 г.), Красной Звезды (1989 г.), многочисленными медалями и знаками отличия.

С.П. Ордынцев агрессивен, характер – замкнутый, скрытен. Лично честен, порочащих его моральных фактов не имеется. В общении с людьми груб и высокомерен, с начальством – дерзок, по отношению к подчиненным требователен до жестокости. Необходимо отметить его ненависть к служебной субординации, неумеренное самомнение, регулярно выражаемое в крайне неуважительных выражениях в адрес руководства министерства и всей страны.

Резюме:

Подполковник С.П. Ордынцев является высокоэффективным оперативно-розыскным работником.

Однако он морально негибок, трудноуправляем в сложных этических обстоятельствах и для выполнения особо конфиденциальных заданий непригоден.

Инспектор-куратор УСБ МВД РФподполковник внутренней службыГ. Коренной

Я не уверен, что всякий мужик слышал от своей жены озаренные страстью, придушенные волнением слова: «Как я тебя люблю!» Но нет на земле супруга, которому однажды нежная спутница жизни не сказала бы проникновенно: «Ты сломал мою жизнь…» Супружеская верность подобна воинской присяге – она пожизненна, непрерывна, и никакие объяснения по поводу преходящности чувств, времени да и самой нашей жизни не рассматриваются в принципе.

Еще не дослушав меня, Ира сказала патетически-печально:

– Ты сломал мою жизнь…

По телефону я слышал, как в ее голосе сочится влага, сырая вода булькает в носу. Я знал, что это ненадолго. Сейчас она передохнет, освоится с ситуацией, и пламя гнева бесследно высушит эти незначительные осадки.

– Значит, я так понимаю – тебя вышибли с работы, а ты вышиб меня с ребенком! Так я понимаю, дорогой мой перпетуум-кобеле?

– При чем здесь работа? – удивился я. – Я подал рапорт об отставке сам…

– Но я рапорт об отставке тебе не подавала! – крикнула Ира. – Ты думаешь, я не знаю, что ты завел себе бабу? Молодую длинную суку!..

– Остановись, Ира, – смирно попросил я. – Не нужно это…

– А что нужно? – все сильнее заводилась она. – Угрохала целую жизнь на морального урода! Даже разойтись с женой по-людски не может! Это ты, проходимец, неплохо придумал – по телефону разводиться! Он меня по телефону уведомляет! По междугородке! По международной! Жизнь у него зашла в тупик, видите ли! А ты обо мне подумал? Ты о нас с Васькой подумал, когда в койку со своей подстилкой укладывался? Твой тупик у нее между ног кончается!!!

Моя жена Ира – гений скандала. Она знает массу изысканных поворотов для усиления душевных травм, она – виртуоз форсирования обид, маэстро обертонов ссоры. Но сейчас она кричала без души – она отрабатывала номер, она знала, что мы не скандалим и не ссоримся, как это происходило тысячу раз в прежней жизни.

Мы расходились. Разошлись. Разъединились. Мы перестали давно быть единой плотью, мы отделились. Похоже, навсегда. Мы уже давно чужие.

Я положил трубку аккуратно на диван – она гулко бурчала, подпрыгивала от Иркиной ленивой равнодушной ярости, а сам пошел к буфету, налил виски в толстый стакан, бросил пару кусочков льда, отрезал себе половинку лимона, прихлебнул, закусил и покорно вернулся на место телефонной экзекуции. Сейчас главное – не мешать ей укрепиться в роли безвинной жертвы, выходящей горестно и достойно из жизненной катастрофы, в которую она ввергнута моим бытовым идиотизмом и патологической похотливостью. Страдательный залог.

Вообще-то я и сейчас к ней хорошо отношусь. Она неплохая, веселая баба. Чужая. Хорошо бы, конечно, предложить ей остаться друзьями. Это ведь действительно замечательно – и дальше дружить с неплохой, веселой, чужой бабенкой, с которой у тебя есть сын. Только предлагать боязно – убьет! Сейчас, по ее нехитрой драматургии свары, мы не должны оставаться друзьями, а обязаны расставаться врагами. Как можно не быть врагами – с вероломным гадом, сломавшим ее жизнь и предавшим пожизненный патриотический долг!

Трубка буркотела, подзванивала от обиды, тихонько ползала по дивану. А я сосал вискаря, закусывал ослепительно кислым лимоном и думал о том, как быстро промелькнула наша общая жизнь.

Потом трубка замолкла, я быстро схватил ее в руки и печально сказал:

– Да-а…

– Что «да»? Что ты молчишь как замороженный?

– А что я тебе могу сказать?

– Естественно! Ему и сказать нечего! Но запомни одно – так не будет, чтобы у тебя все было хорошо, а у меня все плохо!

Я сказал как можно мягче:

– Ира, у меня вовсе не все так хорошо, а у тебя не все так плохо…

– Замолчи!.. – Трубка звенела пронзительно, как электропила. Я осторожно устроил ее на диванную подушку и вновь отправился за выпивкой. Главное, чтобы телефон не разлетелся вдребезги от ее крика – она мне этого никогда не простит, скажет, что я назло разбил трубку.

Не стоит сейчас ее сердить.

На языке оседала нежная гарь кукурузного самогона, бился телефон, как припадочный, я рассматривал через окно грустную закатную полуду неба и вспоминал, как много лет назад подобрал свою любимую в ломбарде. На Пушкинской.

Она там серебряные ложки сдавала. А я там высматривал подружку вора Леши Коломенцева – долговязую хипесницу Таньку по прозвищу Коломенцева Верста. В длинной очереди перемогающихся в нищете граждан Таньку я не нашел, а углядел свою нареченную, суженую мне на небесах акварельно-прозрачную подругу, похожую на литовскую студентку-отличницу.

В уличной кадрежке первое дело – сразу ярко заявить себя как человека могущественного. В те поры на моей территории бушевала подпольная книжная толкучка, все «жучки» – букеры были под контролем, и я сказал небрежно Ирке, что достану ей за номинал, за два рубля, Мандельштама.

– О-о, оба-а-ажаю! – сказала она.

Я предложил после ломбарда пойти в пивной бар неподалеку – там нас угостят свежим пивом и креветками.

– О-о, оба-а-жаю! – сказала она.

Потом мы пили холодное бархатное пиво, прикладываясь к бутылке андроповской водки «Экстра», именуемой трудящимися из-за безобразной этикетки «Коленвал», – это мне в виде мелкой взятки прислала художественный руководитель пивной Гинда Михайловна, которую мы из уважения называли Гнидой Михалной. А я объяснял Ирке, что, несмотря на службу в ментовке, я – интеллигент, либерал и демократ, и чем больше будет таких людей в силах правопорядка, тем скорее победит демократия. При этих словах Ирка говорила: